Я пошла в ванну, где он заставил меня полностью раздеться. Несколько дней спустя он возобновил процедуру.На этот раз спиной лечение не ограничилось. Добравшись до плеч,отец провел рукой по моей шее,а оттуда к горлу и подмышкам.Я была довольно крупной для своего возраста,и к одиннадцати годам эта преждевременная зрелость проявилась в женственных формах. Но все-таки я была ребенком и не представляла, как вид моего тела может подействовать на мужчину, а тем более на отца. Сеансы нежности повторялись снова и снова.Я боялась оставаться с отцом наедине, поэтому поспешно раздевалась,чтобы все побыстрее закончилось.В конце концов я поняла, что его прикосновения неприличны, но ничего не сказала:он был моим отцом, и у меня не было выбора.Однажды вечером, все также в ванной, он растирал меня крепче,чем обычно.Я попыталась увернуться, и отец процедил сквозь зубы:
- Не двигайся!
Я не двигалась,даже не кричала,когда он меня насиловал. В моей голове все перемешалось, я не понимала, что происходит.Возможно,мне было больно,но воспоминания о каких-либо ощущениях стерлись с памяти.Я знаю лишь,что в тот день что-то внутри меня застыло, я даже плакала. Когда все закончилось, отец велел мне одеться. Мы вышли из ванной, и я уселась возле сестры в комнате. Никто ничего не понял, а я никому ничего не сказала. Мы с Кристель и бабушкой были очень близки, но я боялась, что они мне не поверят.
Отей насиловал меня еще неоднократно, но постепенно эти принудительные обьятия стали более редкими. Я уверена, бабушка догадывалась о происходящем: по вечерам я часто слышала, как она ругалась с отцом, а после уходила в комнату и плакала. Должно быть, ее это терзало. Бедная бабушка: она разрывалась меджу долгом по отношению ко мне и материнской любовью.
Дома я делала вид, что ничего не происходит, но не переставала думать. В школе во мне незамедлительно проявились признаки встревоженного ребенка: я была беспокойной, взбудораженной и часто грустила. Тогда я ходила в пятый CES-класс колледжа Жолио-Кюри в Даммари-ле-Лис.CES - это название, которое дали классам для детей, имевших проблемы с обучением.
Я никогда не была прилежной ученицей и ,помимо математике, никакой другой предмет меня не интересовал.Таким образом, я проскочила шестой класс и прямиком попала в этот пятый, немного особенный,класс.Однако мой недостаток мотивации был заметен даже там. У меня больше не было желания учиться, и мои оценки ухудшились. Меня вызывали к работнику социальной службы в колледже, которая ласково спросила меня:
-Ну, что происходит, Мари-Лора?
Одного-единственного вопроса оказалось достаточно, чтобы я не сдержалась.Мне даже в голову не пришло скрыть что-то от нее.Это был первый человек, попытавшийся понять меня,открыто заинтересовавшийся мною Наконец я могла открыть свою тайну!Едва слышно, на одном дыхании, я рассказала ей об отце. В эту ночь я осталась у директрисы. Н а следующий день меня отвели в комиссариат, где я повторила сказанное накануне. Но за этим ничего не последовало:я вернулась домой,к отцу,по -прежнему меня преследовавшему.Мне кажется,в полиции меня просто не услышали: в то время инцест был запретной темой. Я оказалась в замешанной в нем, но у меня не было выбора. Все мои учителя были в курсе дела, однако никто не мог ничего сделать. Силой обстоятельств моя жизнь вернулась в прежнее русло.
Бабушка умерла от старости в возрасте семидесяти двух лет.Мне было четырнадцать, и я никогда еще так не плакала.Мне казалось, что я была счастлива,только пока она была жива. После ее смерти мы ни разу не посетили дом в Ронсево, нам даже не пришла в голову мысль попросить отца, получившего его в наследство. Закончились беззаботные каникулы с бабушкой. Возможно,потеря матери заставила его одуматься.
Наши отношения с ним стали еще более прохладными. Отныне Ричард, Кристель и я были предоставлены самим себе. Смерть бабушки потрясла меня, но я понимала,что уже достаточно взрослая,чтобы справиться со случившимся.По утрам мы вставали,готовили завтрак и шли в школу,каждый в свой класс. Я хорошо ладила с братом и сестрой, но именно с Кристель была особенно близка.Она была моей защитницей,теперь я это понимаю.С пятнадцати лет Кристель начала работать помощницей флориста.С первой зарплаты она купила мне новые туфли. Впервые у меня было что-то,ни кем прежде не ношенное:ни моими родными братом и сестрой,ни двоюродными.И это тогда,когда не стало бабушки,которая могла бы меня побаловать!Со следующей зарплаты Кристель купила себе джинсовый комбинезон.Она сознательно выбрала чуть великоватый, чтобы я тоже могла его носить:уже в то время я была крупнее, чем она.Комбинезон был на меня немного тесноват,но я бы ни за что не призналась в этом!Наша помощь друг друга заключалась, в основном, в подобных небольших знаках внимания.Тогда мы редко беседовали о чем-то серьезном:в нашей семье диалоги были редкостью,а отец и вовсе от них отказался.Когда я пыталась поговорить с ним, он грубо уклонялся от разговора,отворачиваясь или прекращая его фразой типа "Ешь свой суп"!.Это, по крайней мере,доказывало, что он умеет готовить.