«Путь в тысячу ли начинается с первого шага» Лао-цзы
Очень интересные вещи можно найти в своём подсознании, если хорошенько в нем порыться. Когнитивно поведенческая психотерапия помогает уцепиться за слабую петлю и начать роспуск самых запутанных участков.
В какой-то момент моей жизни, в далеком детстве, эмоции зашкаливали и мой мозг создал для меня уникальную защиту. Что-то вроде частой решетки, которая пропускала любой вид ощущений в дозированном варианте. Поэтому я реагировала на любые раздражители довольно медленно и вообще ощущала жизнь как через мембрану. Лишь радостные моменты или физическая боль могли дойти до моего сознания напрямую. Этот своеобразный щит или скорее щиты были активны постоянно. Поэтому мои реакции на важные события в жизни бывали заторможенны.
С одной стороны это помогало, давая отсрочку и сберегая нервы, а с другой я как-будто жила за стеклом. Как-будто наблюдала за собой со стороны. Я не не задумывалась о последствиях, они просто вытеснялись моей защитой. Как вытеснялось все, что могло причинить слишком много боли.
Когда я вышла замуж, вся моя прежняя жизнь изменилась. Из младшей дочери и сестры, весьма оберегаемой и балуемой, я внезапно стала женой и невесткой, и, очутилась далеко от родных. Несмотря на возраст 28 лет, я была довольно наивна и простодушна. К тому времени я уже была год или два как в хиджабе.
Слишком много изменений в короткий срок и чувство отвественности перед моей семьей, как старой, так и новой, придавило к земле.
Новая семья включала не только мужа, но и его родню. Замечательных людей. Они приняли меня как родную, и мне было с одной стороны очень легко с ними. Но в то же время их уклад был более традиционным чеченским и более религиозным, чем тот в котором я выросла. Однако с ними было хорошо. Всегда хорошо, когда чувствуешь к себе симпатию. И легко отдавать ее обратно.
Через год с небольшим, нашей дочери тогда как раз исполнилось три месяца, мы получили вид на жительство в Швеции как политические беженцы. И вот этот переезд, и последовавшие вскоре после этого проблемы в нашем молодом семействе и оказались последней каплей для моего мозга. Щиты включились на полную катушку и все болезненные воспоминания просто отрезало от меня.
Приезжая в другую страну, окунаясь в другое языковое пространство, человек в первое время превращается в чистый лист. Весь твой предыдущий опыт, все твои знания, твой смешливый характер, твоя любовь к иронии и сарказму, все перестаёт действовать. Для окружающих ты лишь то, что ты можешь им рассказать, а рассказать то ты ничего и не можешь.
И все же мне было проще чем мужу. У меня была дочь о которой нужно было беспокоиться. Я была абсолютна неопытна как мать. А у неё то зубки режутся, то живот болит. Так что я была почти всегда в перманентной истерике и времени на депрессию, в отличие от моего мужа, у меня не было.
В детскую поликлинику я ходила с двумя толстенными словарями, которые мне прислала подруга из Москвы. Один со шведского на русский и второй наоборот.
Май-Бритт, моя первая медсестра-нянечка, рылась вместе со мной в поисках перевода непонятных слов. Это была удивительной теплоты женщина. Впрочем почему была, она и сейчас есть, просто давным давно ушла на пенсию. Как она за меня переживала! Подробно, чуть ли не на пальцах объясняла что и как нужно делать. И таких людей я встречала здесь множество, но тогда не могла объективно оценить их, я была в цейтноте.
Это было тяжелое время, и стекло через которое я смотрела, на то, что собственно со мной происходит, становилось все толще. Было много трудных переживаний и не всеми я могу поделиться.
Но, когда я сначала потеряла племянницу, маленькую дочь моего брата, Иман, а вслед за ней свою не рождённую семимесячную дочь.... что-то надорвалось во мне.
Я не плакала, когда мне протянули для прощания мою девочку. Я вообще не хотела брать ее на руки. Потому что чувство громадной вины просто вымораживало меня. Что не доносила, не доглядела, да что угодно не до... И я навсегда останусь безмерно благодарна медперсоналу, которые вынудили меня подержать ее в объятиях и хотя бы взглянуть на мою малышку Макку.
Мне предлагали помощь психолога, но я лишь хотела вычеркнуть все это из памяти, я не хотела чувствовать ничего. Не хотела быть вообще. Но рядом были мои другие две девочки, мой брат и моя мама. И муж.
Наш брак тогда сломался. Я не находила в себе желания его сохранять. И я не оставила ни одного шанса для этого. И ни разу не пожалела о сделанном.
В этом не было вины мужа, во всяком случае ее было не так уж много. Он же не виноват, что оказался не тем, кого я нарисовала в своей фантазии. Когда ты рисуешь чей-то портрет и он не удаётся, вина лежит на художнике, не на модели. Значит не так уж ты и талантлив, как ты о себе думал. Мда.
После развода наступил деятельный период. Чтобы ни в коем случае не думать о прошлом, я вплотную занялась настоящим. Поиском работы, учебой. В короткие сроки закончив последние курсы шведского необходимые для получения работы, я напросилась на практику в местную мэрию. Меня взяли, а затем и вовсе предложили работу.
Постепенно жизнь налаживалась. Трудности здорово отвлекали от ненужных мыслей, защита мозга работала на крутых оборотах. Усталость накапливалась незаметно. Пока в какой-то момент я не поняла, что своим отмороженным сердцем наношу вред своим девочкам. Своей вечной отстранённостью и безэмоциональностью, которую я безуспешно пыталась скрывать.
Мне ничего не хотелось, кроме как прийти домой и уйти в другие миры. Я зачитывалась фэнтези о попаданцах и мечтала пропасть из этой реальности. И действительно уходила из неё все дальше и дальше. Я и раньше увлекалась этим жанром, но в тот момент в этом было что-то маниакальное. Но очнулась я лишь тогда, когда возникли проблемы с концентрацией на работе.
На приеме у врача я заплакала. Раньше я редко плакала, но в те дни все чаще и чаще разражалась потоком слез. Он терпеливо выслушал меня и сказал, что нет стыда в слабости или болезни, что нужно быть мягче с самой собой. Не наказывать себя так жестоко, как это делала я. И прописал венлафаксин.
Это было, кажется в апреле этого года, и первый эффект от приёма лекарства я почувствовала уже через две недели. Появилась какая-то легкость. Я стала чаще улыбаться. Ближе к лету мои щиты просто исчезли и эмоции от жизни пошли широким потоком. Я впервые стала ощущать жизнь так полно.
Только одно сравнение приходит мне на память. До 24-х лет у меня была близорукость. Видела я без очков довольно плохо и смазано, особенно объекты дальше пары шагов. Лица бывали расплывчаты. Все было размыто и лишь вблизи обретало какую-никакую четкость. И вот мне сделали операцию. Вначале на один глаз, затем на другой. Так что в какой-то момент мне было что сравнивать. Два разных мира - размытых и четких линий.
Когда я стала видеть обоими глазами, я рассматривала все что ни попадётся с очень пристальным вниманием. Особенно лица. Я была заворожена красотой человеческих лиц. И тем, что я могу видеть даже ресницы сидящего напротив меня, к примеру, мужчины или девушки в метро. Выглядело это, должно быть пугающе. Но мне было параллельно 😊
Как-то раз долгие минуты разглядывала своё отражение в зеркальном стекле машины, стоявшей во дворе одного дома. Наконец стекло плавно поехало вниз и слегка офигевший мужчина уточнил, долго ли я ещё буду его разглядывать и что он мне такого сделал.
В общем это чем-то похоже на мое новое восприятие жизни в момент действия антидепрессанта.
Я наконец позволила себе быть самой собой, без оглядки на чтобы то ни было. Сходила на могилу своей дочери. А ведь даже не знала где она лежит. Достала и положила на видное место шкатулку с тем немногим, что мне осталось от неё. Маленькая шкатулка с прядью ее волос и отпечаток ее ладошки и ступни. Я нашла в себе силы поговорить обо всем с ее сёстрами, рассказать как все вышло и почему мне было так трудно говорить с ними об этом. В тот день мы дружно плакали и в нашу в семью вернулась Макка. Теперь это не запретная тема, теперь мы можем говорить об этом открыто. Хотя боль все равно во мне, но теперь я приняла ее и простила себя.
А затем я смогла подчиниться авантюрным импульсам, просто бурлившим в моей крови. Это самые удивительные лето и осень в моей жизни. Каждая их минута и секунда.
В нашу недавнюю встречу с психотерапевтической группой, на вопрос нашему куратору, что же делать с моими щитами, которые стали возвращаться в связи с уменьшением дозы лекарства, я получила интересный ответ. А так ли уж нужно избавляться от них? Почему бы не принять их и, возможно, попытаться использовать. Ведь это просто защитный механизм, который нужно подчинить. Что-то вроде аллергии, которую можно взять под контроль.
Я все ещё думаю над ее словами. Потому что мне понравилось жить на полную катушку. Чувствовать по-настоящему, а не дозировано через мембрану защиты, напрямую. Мне нравится слово «прямо», какое-то оно очень честное.
Так вот об опущенных щитах. Все то, что я затолкала в самый дальний уголок моей памяти, стало возвращаться обратно. Именно отсюда все эти мои «Опилки» и прочие истории.
Я открыла эту дверь и напор воспоминаний сбивает меня. В них перемешано так много и веселого, и грустного, что я смеюсь и плачу, когда окунаюсь в них и делюсь ими с миром.
Это мне сейчас жизненно необходимо. И я постараюсь не дать подняться моим щитам на полную высоту.
Это просто путь к себе. Первые шаги.