Люциан сидел на вершине холма в тени большого баньяна и осматривал долину внизу. Его руки покоились на реликтовых пистолетах. Пальцы коснулись бронзовой металлической поверхности. Черный туман катился по зеленым низинам, пожирая все на своем пути. Терзания высадились на остров несколькими часами ранее.
Свет бесчисленных факелов двигался сквозь темноту. Облака дрейфующего тумана окутали это место. Один за другим огни угасали и гасли, их расстояние было слишком велико, чтобы донести крики умирающих.
Один огонек остался сильным. Его бледно-зеленое свечение легко проплывало сквозь черный туман, казалось бы, не меняясь. Развращенное пламя мерзких духов. Сердце Люциана учащенно забилось при виде этого зрелища, и его тело вспыхнуло жгучим жаром.
Он помчался вниз по склону, стараясь найти опору на рыхлый гравий, пока не достиг бассейна. В высокой траве лежало тело. Его руки крепко обнимали плечи, глаза были широко открыты - чернильно - черные шарики смотрели в безлунное небо. Он прошел мимо и продолжил преследование.
Это было пятое тело, которое заставило его остановиться. Черты лица старика были искажены болезненной гримасой. Мантии разорваны в клочья. С тела содрали кожу. Раны от косы безошибочно узнаваемы для тренированного глаза.
Люциан изменил курс и пошел по следу тел к подножию крутого склона. Он вскарабкался на холм, пробираясь сквозь густые заросли. Крики достигли его ушей прежде, чем он достиг вершины отдаленного холма.
На поляну повалил черный туман. Она извивалась и перемещалась, когда в густой дымке двигались уродливые фигуры. Толпа перепуганных островитян бросилась к отвесному обрыву и горькому обещанию океана бежать. Туман поглотил их всех. Неистовые тени опустились на бедные души, добавляя крики умирающих к нечестивому хору, ревущему внутри.
Он навел свои пистолеты на вздымающуюся массу. Орда визжащих призраков вырвалась из тумана, бросаясь на него с призрачными лезвиями и пастями, полными острых зубов.
Он зажег пламя очищающего света, принося в жертву проклятых духов. Взрыв отбросил его на шаг назад, и каблук его сапога нашел край утеса. Он рискнул оглянуться через плечо. Штормовые волны разбивались о скалистый берег в темноте внизу.
Смех прорезался сквозь вопли бесчисленных душ. Он резко обернулся, нацелив оружие на приближающийся туман. Внутри бушующей волны горел Маяк.
Люциан сунул один из своих пистолетов в кобуру и сунул руку под кожаный плащ. Он нашел глиняную гранату и вытащил ее. На шероховатой поверхности снаряда размером с кулак виднелась защитная отметина-пора было проверить, прав ли Старый Оружейник из Бильджуотера.
Он метнул снаряд по широкой дуге и, когда тот достиг зенита, выстрелил из пистолета. Граната взорвалась в облаке серебристой пыли. Пыль кружилась и оставалась подвешенной в воздухе, создавая мерцающий карман тишины в смертельном тумане, отталкивая Черный туман.
Треш стоял в проеме,возвышаясь над молодой женщиной. Она корчилась в агонии, когда цепные крюки впивались в ее плоть, вырывая душу из тела. Цепной страж поднял свой древний фонарь, когда тот начал светиться. Безжизненное тело женщины рухнуло на землю, и реликвия приняла своего нового пленника.
Призрак повернулся к Люциану и ухмыльнулся.
“Мы скучали по тебе в гелии и боялись, что ты потерял вкус к поражению, охотник за тенями.”
Треш постучал по фонарю. Он излучал свет, как будто отвечая на его зов.
“Как ее душа сияет при твоем появлении, - сказал треш. - Обещание, которое ты принесешь. Он предлагает краткую передышку от страданий.”
Взгляд Люциана упал на фонарь. Серебряная пыль рассеялась от защитного цветка света, исходящего из железной тюрьмы. Он сжал свои пистолеты, выжидая.
"О, но неудачи идут с большой платой, - рассмеялся треш. - Они делают ее страдания еще более сладкими. Все эти надежды рухнули, как ребенок, разбившийся о скалы.”
Люциан вспомнил их последнюю помолвку, но тут же отбросил эту мысль.
“Может быть, ты знаешь ее самый темный страх?- Сказал треш. - Страдать до конца всех вещей, когда ты рядом с ней.”
Свет от фонаря переместился, его болезненно зеленый оттенок ослабел. Он почувствовал, как она протянула руку и обняла его тем теплым и неуловимым способом, который приберегается для духов и воспоминаний.
"Лукиан...."
Его сердце согрелось от звука ее голоса. Треш был прав. Сенна чувствовала его присутствие каждый раз, когда он приближался. Ее хватка росла с каждой встречей, словно она бросала вызов стражу цепи и его мучениям. Они почувствовали друг друга в тот момент, когда он ступил на остров.