Вот как начинающий автор по фамилии Зацепкин описал свое первое посещение одной редакции.
И вот я впервые в жизни, рассказывал он, написал заметку о трудовых успехах шахтерской бригады. Там оборудование новое установили, приехали из города важные люди. С трибун много говорили. О чем я и принес заметку в редакцию. Коридоры, по которым я шел, были пусты, как штреки за минуту до намеченного взрыва. «Все ушли на летучку, – объяснили мне. – Вон там она». Пошел, куда указали. Стал у двери. Слушаю.
Я с интересом слушал, поражаясь резкости и глубине критики выступавших. Один из них был особенно суров в оценках и предложил отнести к числу лучших только 59 материалов...
– ...Итак, позвольте, товарищи, – говорил чей-то хорошо поставленный баритон, – нелицеприятно оценить нашу работу за минувшую неделю. Я предлагаю признать лучшими за обозреваемый период 68 материалов и 42 премировать. Есть, конечно, и отдельные промахи. Так, например, в недельной программе телевизионных передач вместо «Спартак» (Москва) напечатано «Спартак» (М.). Как это понимать? Ведь можно подумать, что М. – это и Махачкала, и Мончегорск, и даже Малаховка.
Знакомство
Когда начали расходиться, подошел к смуглому человеку средних лет.
– Вот, посмотрите, заметку написал...
Он внимательно, на ходу, прочитал моё творение, задумался, пожевал губами и вдруг спросил:
– А вы не могли бы написать что-нибудь по проблеме пьянства? По-нашему, по-рабочему. – И пытливо взглянул на меня.
– Почему именно о пьянстве? – вздрогнул я.
– Видите ли, – убежденно сказал смуглый, – пить вредно. Алкоголь – враг здоровья. Это очень важная проблема, а выступаю по ней фактически я один. Трудно, знаете, особенно в праздники. Но сейчас я, кажется, нащупал корень зла. Главная беда, на мой взгляд, в том, что пьющие нередко пренебрегают закуской. Вы согласны?
– Да, хорошая закуска – это вещь, – согласился я.
– Ну, вот видите, – обрадовался он. – Значит, напишете? А заметку покажите информаторам.
Пошел я к информаторам. Встретил меня плотный белокурый человек с внимательными глазами. Он тоже прочитал заметку и задумался.
– Вот вчера, – значительно заговорил он, – был я на космической верфи. М-да, скафандр надевал. В сурдокамере сидел. С Андрияном... Вы понимаете?
– Догадываюсь, – почтительно сказал я.
– Потом в сурдокамеру зашла Валя... Вы догадываетесь?
– Да.
– Ну, и в результате репортаж небольшой написал: на полосу.
– А как моя заметка?
– Отнесите товарищу Пышечкину.
Какая заметка? Стихи нужны!
Когда я шел к товарищу Пышечкину, меня обогнали двое. Один говорил:
– Слушай, старик, сократи материал на сто строк. Ну чего тебе стоит?
– Подожди, как я сокращу на сто, когда там всего 90 строк?
– Это сложнее, но ничего, попробуй. Газета-то нерезиновая.
Дверь кабинета Пышечкина была распахнута. Хозяин вышагивал около стола, ерошил волосы и запальчиво говорил:
Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым.
Увяданья золотом – вы ко мне? – охваченный,
Я не буду – прошу садиться – больше молодым.
Потом сел в кресло, как бы смущаясь, заметил:
– Это Сережа, мой тезка.
Заметку прочитал и тяжело вздохнул:
– Эх, если бы в стихах! У нас, знаете, рабочим поэтам «зеленая улица».
К сожалению, стихов я не пишу. Посетил еще ряд отделов. В отделе писем выразили готовность послать мою заметку о трудовых успехах на расследование и принять меры, фельетонист – написать фельетонов промышленном – экономическое обозрение.
И только один человек заметку взял. Он оказался редактором стенной газеты.
– У нас юбилей, – сказал он. – Рады каждой строчке. Так что заходите. Будем рады.
А как Вам лес?
Я много писал о ржаном хлебе и пыльных бурях, но ничего не писал о лесе. Песков писал, а я нет. Как-то в разговоре со мной редактор, глядя на разливы пшениц твердых сортов, заметил:
– Ты знаешь, хлеб хлебом, а лес лесом. Пишешь ты здорово: напиши о лесе. Что Песков? Песков Песковым, а ты сам собой.
Эти мудрые слова глубоко запали мне в душу, вызвали широкие раздумья. Да, развивал я мысль, лесу у нас пропасть. Но вот что любопытно: не слишком ли много? Не пора ли налечь миром да выкорчевать хотя бы половину «зеленого друга», произвести глубокую вспашку и засеять освободившуюся площадь соей, вкусовые качества которой значительно выше, чем у самой лучшей древесины.
С этой точки зрения заслуживает внимания и всемерной поддержки ценный опыт колхозника Ивана Кнутовищева. Без понуканий сверху, а исключительно по велению сердца вырубил он дикорастущую ель.
Иван Гербертович, чей подвиг был оценен не сразу, сделал великое дело. Если, следуя ему, каждый из нас возьмет топор, выедет в лес и срубит дерево, сколько освободится площадей, сколько ржаных морей заколосится на месте сырых боров, а проблемы целины отпадут сами собой.
Правда, не будет леса, не о чем будет писать Пескову. Что же, пусть, как я, пишет о хлебе. Не о волках, а о таких, как И. Г. Кнутовищев.
Прогресс автоматизации
Мы оказались в центре специальной связи. Главный Конструктор молча жмет мне руку. Потом тепло говорит:
– Должен вам сказать, такого вы еще не видели.
На экране возникает необозримая панорама зауральской тайги. По проселочной дороге, скрипя полозом, скользят обыкновенные дровенцы. Приглядываюсь: боже мой, да это же “Лесоход-Ы”. Он бежит по командам из Центра, а лошадь заменяют изотопные источники энергии. Поодаль петляет сердитый волк.
Но это еще не все. В дровнях – мужичок. Простой с виду, в ондатровой шапке.
– А мужичок и волк механические, – поясняет девушка-оператор, и глаза ее светятся космическим светом.
Слышится команда «Стоп!». Дровенцы останавливаются, волк тоже. Механический мужичок в ондатровой шапке легко соскакивает на снег и, оставляя глубокие следы, идет к елочке. Он подходит к дереву, подставляет солнцу спину, в которую вмонтированы солнечные батареи. Поднимает топор. Удар! Еще удар!
Прощаясь, Главный Конструктор сердечно сказал:
– Елка ваша. Поезжайте и берите. Конечно, Зауралье далеко, но ближе вы все равно ничего не найдете.