Радио «Радонеж», Москва.
Отекстовка: Сергей Пилипенко, март 2016.
6 мая 1868 года, то есть по «новостильному» календарю 19 мая, в день, когда церковь вспоминает о святом праведном Иове Многострадальном, родился князь императорской фамилии, Николай Александрович, будущий последний русский государь. В тот момент, когда он родился, ни он, ни его родители не могли предполагать, что он будет царствовать. Будучи сыном второго сына императора, он выходил из престолонаследия, и только преждевременная кончина в итоге травмы, полученной от падения с лошади, цесаревича, которого тоже звали Николай Александрович, открыла Александру Третьему, а затем и его сыну Николаю Второму дорогу к трону.
За последнее время много сказано и написано о последнем русском императоре. Постепенно исчезает в обществе не только созданный большевиками образ «Николая Кровавого», но и усердно создававшийся последнее время образ Никола Второго «чеховского интеллигента», человека милого, но совершенно неспособного управлять государством.
Мы знаем, что он получил блестящее образование: высшее военное и высшее юридическое, что в череде последних императоров по своей профессиональной подготовленности быть главой государства он был соизмеримым с Александром Вторым, со своим великим дедом, реформатором. Мы много знаем о его склонности к реформам. Теперь можно с уверенностью говорить, что Николай Второй представлял не прошлое России, а подобно Петру Аркадьевичу Столыпину, своему великому министру, будущее России в одном из возможных вариантов, ибо старое, как заметил крупнейший историк наших дней Лев Гумилев, никогда не борется с новым, борются две или более форм нового, а старое уходит само.
Все это можно было бы аргументировать еще раз. Но разговор будет не об этом. Дело в том, что поднят и очень решительно, можно даже сказать, народом поднят вопрос о церковном прославлении последнего государя, от безбожников убиенного. Это вызывает и определенные сомнения, в том числе у людей, благочестие которых несомненно, но в большей степени у людей, в чьем благочестии мы имеем все основания сомневаться, а также у просто безбожников.
Многих раздражает сама идея канонизации последнего императора. В частности, 10 мая в газете «Московские новости» была о том целая информация Сергея Бычкова, вроде бы благосклонная, со ссылкой на маститого и благосклонного к памяти последнего императора, архиепископа Иоанна Сан-Франциского, в мире князя Шаховского, в том же самом ключе, что император просто один из русских людей, убитых большевиками, но ни в к коем случае не церковный мученик, что для прославления даже местночтимого святого необходимо (согласно деянию поместного собора 1918 года) посмертное чудотворение и народное почитание, что русскому народу нужна не канонизация царя Николая, а, вовсе даже наоборот, всенародное покаяние, правда, непонятно в чем и перед кем. А к теме покаяния мы, несомненно, обратимся еще не раз.
Вот с этой позицией, вроде бы позицией благосклонной, мы и будем сегодня полемизировать. Итак, действительно основанием для церковного прославления, для канонизации всегда необходимо посмертное чудотворение (прижизненное — очень большая редкость, не так много чудотворцев мы знаем в истории). Это принято церковью, это многовековая церковная традиция, часть глубокого церковного предания, даже если не считать это частью Священного Предания. А также необходима традиция народного почитания.
Что тут можно заметить? В наш не очень нормальный век фиксацией посмертных чудотворений упорядоченным церковным образом не занимались. Однако существует целый ряд свидетельств об особенной помощи заключенным в лагерях безбожников от мученика Николая Александровича по молитвам к нему и его семействам обращенным. То есть, существует по крайней мере некоторая традиция, которую церкви надо исследовать. Обращение к царственным мученикам 1918 года особенно помогает томящимся в темницах.
А существует ли народная традиция такого почитания? Да, она существовала, существует, и даже в стольном граде Москве в огромном количестве домов мы видим иконописные изображения Николая Второго. Да, они произведены Русской зарубежной церковью. Да, мы не имеем общецерковного суждения о том. Но мы говорим о народном почитании, а народное почитание есть. Его разделают многие пастыри и, смею полагать, архипастыри Православной Российской церкви.
Но все это совершенно не было бы нам необходимо, если бы мы вспомнили, что речь идет о мученическом прославлении. Для прославления любого другого святого действительно необходимо подобное указание Небес, но сама мученическая кончина есть указание Небес. Во все времена мученика вносили в диптихи для молитвенного к нему обращения по факту его убиения. Делал это местный епископ. Внести царя Николая в свои диптихи как мученика в принципе мог бы преосвященный Екатеринбургский. Ему даже не нужно для того благословения местного собора. Это мученичество, и он вправе решать сам.
Но предлагается и другое сомнение, и это самый тонкий вопрос: можно ли полагать, что государь и его семья — мученики? Они убиты безусловно безбожниками. Безусловно, они были добрыми христианами. Мы все это знаем точно. Но за то ли были убиты, что были христианами? Так вот, у нас есть примеры таких мученических прославлений. Это прежде всего самые первые мученики России — святые страстотерпцы Борис и Глеб. То есть, мы имеем факт мученичества не за веру православную, не за исповедование веры, а за православное поведение в жизни, за православный образ жизни. Это как раз тот случай, который вполне может быть применим и к памяти не только последнего государя, но и его семейства.
Мы действительно видим, что он уклоняется от эмиграции. Он уклоняется от помощи зарубежных кругов, по крайней мере со стороны враждебных держав. Он еще под своим первым домашним арестом в Царском селе давал понять, что Россию покидать не собирается. Он не встал на путь братоубийственной борьбы даже с отпавшим, даже с изменившим ему народом, изменившим присяге.
Вдумайтесь на секунду, куда мог легко эмигрировать и успешно развязать гражданскую войну последний император? Например, в Финляндию, которая с удовольствием приняла бы его в качестве великого князя Финляндского, видя в этом залог своей государственной крепости и освобождения от возможного порабощения «Совдепией». Он это даже не рассматривал. Как историк, я предлагаю вам подобную модель. Поразмыслите над таким путем эмиграции и борьбы с большевиками. Он был реален. От Царского села до Финляндии можно было добраться на паровом катере! Для того нужна была только пара верных людей.
Государь осознает свой путь как мученический, он осознавал его всю жизнь. Неслучайно он неоднократно, но только очень близким людям указывал на свое рождение в день памяти Многострадального Иова. То есть, его внутренним очам что-то было открыто. И это ощущение он сохраняет в ставке, в Царском селе, в Тобольске, наконец, в крестном своем пути Екатеринбурга. Он был готов к своему пути. И, судя по всему, старшие члены семьи (мы не можем говорить о младенце) были близки к подобному же видению положения.
И те верные слуги, которые сопровождали его семью и с ними погибли и вели себя так же и чувствовали свое восхождение на Голгофу, неся крест государя по образу Симона Киринейского, должны быть тоже обязательно причислены к сонму мучеников, если встанет вопрос о государе.
И последний аспект нашего рассуждения. А что есть государь? Ведь государь — это не просто глава своей страны. Он ее искупитель, ее символ. Мы знаем со времен древнейшего язычества, разумеется, не темного, демонического, а язычества светлого, о царской жертве за свой народ. Самой высшей жертвой в языческих представлениях была жертва, в которую приносил себя добровольно сам царь. Между прочим, гибель царя Николая — это также образ крестной жертвы единственного и окончательного царя, Господа нашего Иисуса Христа. И тут мы видим образ крестной жертвы Спасителя, добровольное принесение царем себя в жертву за свой народ. Разве можно ли после того еще сомневаться?
Россия ведь не простая страна. Россия была и православным царством, образом Третьего Рима, последней христианской державой на планете. Мы знаем, что революция была учинена богоборческими силами. Это не подлежит ни малейшему сомнению. Революция не имела своей целью вводить общественную собственность на средства производства, так же, как и сейчас не введение частной собственности на средства производства есть главное. Цель действий и смысл существования революционеров и тогда и сейчас один и тот же — уничтожение России. И, уничтожая Россию как православное царство, как элемент дуализма или симфонии церкви и государства просто невозможно было не убить царя.
Цареубийство — это образ убийства России и разрушение симфонии церкви и православного государства. Таким образом, это прямое мученичество, это убиение важнейшего члена церкви, ее первого мирянина.
(пропуск в записи)
Во исполнение Заповеди блаженства Николай Второй был миротворцем, причем величайшим миротворцем своего времени, первым, кто предложил миротворческий международный проект. Он еще в 1898 году предложил и ограничение вооружений, и прекращение гонки вооружений, и Международный суд в Гааге, который, между прочим, еще существует. Скоро будет его столетний юбилей.
Я не понимаю, какие могут быть серьезные основания, серьезные возражения против прославления последнего царя, его семейства и слуг их в качестве святых страстотерпцев. И дай нам Бог, чтобы такое прославление состоялось.
Оглавление и поддержка