Автор более 330 публикаций по философии и макросоциологии, в том числе девяти монографий, составитель альманаха «Время мира», переводчик известных книг Рэндалла Коллинза «Социология философий» и «Макроистория», доктор философских наук, профессор, главный научный сотрудник Института философии и права СО РАН, заведующий кафедрой социальной философии и политологии в НГУ Николай Розов ответил на вопросы ЧС-ИНФО: о ценностях и приоритетах научной политики в России, о проблемах и напряжениях в академических институтах и о главных вызовах современности. А также сопоставил происходящее в последние годы в России со среднесрочным прогнозом, сделанным в книге 2011 года о природе российских социально-политических циклов.
— Говоря о научно-техническом прорыве, российские власти словно забывают, что без «лирики» не бывает «физики». С чем это связано и как это можно преодолеть?
— Вначале надо бы разобраться, почему такие большие надежды и предполагаемые государственные инвестиции связаны именно с «научно-техническим прорывом»? Чтобы легче, лучше, богаче жилось российским гражданам? Чтобы производить и продавать на внешних и внутренних рынках высокотехнологичные товары? Чтобы поднять, укрепить престиж страны как великой научной и технологической державы? Чтобы тем самым поднять легитимность правящей группы, политического режима, что позволит правителям сохранить и укрепить свою власть? Чтобы производить новое эффективное оружие для укрепления безопасности и военного могущества державы? Не буду здесь ничего доказывать, но, судя по обычной официальной риторике, по направленности главных научных мегапроектов (связанных, прежде всего, с ядерной физикой), мотивация явно больше склоняется к последним, а не к первым версиям. Даже если согласиться с приоритетом безопасности (далеко не очевидным), неправильно рассматривать «лирику» как нечто, почему-то нужное для «физики». Правильный подход иной: философия, социальные и гуманитарные науки, вообще высокий уровень культуры нужны не для чего-то внешнего, они самоценны. И потому сами безопасность и военные технологии нужны постольку, поскольку в стране есть высокая культура, большая наука, глубокая философия, широко образованные, свободные, самостоятельно мыслящие граждане. Вот благодаря всему этому страна действительно достойна защиты.
При этом не следует скатываться к наивности и прекраснодушию. Природа государства и власти такова, что военное могущество и вооружения, соответствующие области науки и техники были и остаются важнейшими приоритетами политических лидеров и правительств, причем далеко не только в России. Важно лишь соблюдать меру, вовремя остановиться, не превращать безопасность в фетиш.
Чтобы понять и принять эту простую мысль уже требуется минимальный уровень гуманитарного образования, то есть «лирики». Так что для преодоления явного технократического и милитаристского перекоса в текущей политике развития науки требуется, в первую очередь, просвещение, причем не столько широких масс, сколько начальников и чиновников.
Для преодоления явного технократического и милитаристского перекоса в текущей политике развития науки требуется, в первую очередь, просвещение, причем не столько широких масс, сколько начальников и чиновников.
Знаю, что в околокремлевских, претендующих на интеллектуализм кругах стала в свое время очень модной и востребованной переведенная мной (в паре с ученицей) фундаментальная книга Р.Коллинза «Социология философий: глобальная теория интеллектуального изменения» (Новосибирск: Сибирский Хронограф, 2002, 1280 с.). В Москве платили за экземпляр какие-то невообразимые для нас — простых смертных — деньги. Однако вряд ли прочли, скорее, ставили на полку, чтобы добавить себе значительности. А могли бы прочитать хотя бы интереснейшую главу об «университетской революции». Уж какой милитаризированной державой была Пруссия в период наполеоновских войн, и насколько напряженной была тогда геополитическая ситуация в Европе, но благодаря пламенным речам философа Фихте и мудрости администратора и ученого-гуманитария Вильгельма фон Гумбольдта, благодаря созданному ими университету нового типа, ставшему образцом для всех университетов мира по сию пору, Пруссия, а затем и вся объединенная вокруг нее Германия, стала более чем на столетие ведущей интеллектуальной державой во всех областях (включая философию, социальные и гуманитарные науки). А вот сугубые милитаризм, великодержавие и страсть к экспансии императора Вильгельма, потом Гитлера приводили страну к известным плачевным итогам. Наши руководители не доверяют философским принципам и ценностям, социальным теориям и моральным увещеваниям, ладно. Пусть хотя бы задумаются над этими яркими и контрастными историческими примерами.
— В проекте Академгородок 2.0. практически не уделяется внимания гуманитарным наукам. Почему так вышло? Можно и нужно ли это исправлять?
— Насколько мне известно, сам проект «подвис». Не до конца ясна даже ситуация с «Сибирским кольцевым источником фотонов» (изначальным «стержнем» проекта): всё еще не понятно, кто и откуда будет им управлять. Поэтому весь этот разговор имеет весьма спекулятивный, схоластический характер.
С данной оговоркой считаю нужным сказать следующее. Ожидаемый ответ гуманитария на такого рода вопросы имеет привычную подоплеку: «дайте и нам кусочек центрального финансирования». Моя позиция иная. Сама практика выпрашивания денег из Москвы на развитие науки в регионах является сугубо советской, причем в плохом смысле слова.
Сама практика выпрашивания денег из Москвы на развитие науки в регионах является сугубо советской, причем в плохом смысле слова.
Понятно, что этот порок заложен в перекошенной бюджетной политике. При нормальном наполнении региональных бюджетов науку инвестируют областные и городские власти, местное бизнес-сообщество. Центр при этом участвует, но на паритетных началах («фифти-фифти» — 50% на 50%). Такой подход гораздо эффективней и для научно-технических областей, и для социально-гуманитарных, поскольку интересы и потребности, векторы научного развития формируются на местах, а не за тысячи километров в столице.
Интересы и потребности, векторы научного развития формируются на местах, а не за тысячи километров в столице.
Разумеется, в сложившихся условиях остается только мечтать в жанре «Прекрасной России будущего» о нормальном бюджетном федерализме, о заинтересованности бизнеса в науке и инновациях, о защищенности его инвестиций. Что можно и нужно было бы сделать в наличных жестких рамках, так это выяснить интересы разного рода региональных элит (в управлении, бизнесе, образовании, производстве, сервисе), других потенциальных заказчиков, потребителей интеллектуальной продукции в гуманитарной сфере. Причем, поскольку Академгородок и СО РАН являются центром всей сибирской науки, масштаб выявления запросов должен быть всесибирский. Уж точно, что назрела необходимость создания крупных исследовательских центров в области социологии, политических наук, истории, географии и этнологии Сибири. Но что и зачем они должны исследовать, должно решаться не в Москве, а в самих сибирских регионах.
Назрела необходимость создания крупных исследовательских центров в области социологии, политических наук, истории, географии и этнологии Сибири.
— Гуманитарные институты СО РАН, кажется, переживают не лучшие времена. Мы недавно писали о проблемах в Институте истории. Есть ли они в Институте философии и права? Если да, то с чем они связаны? Что можно сделать, чтобы начать решать эти проблемы? Может ли помочь власть?
— Наш Институт находится этажом выше, мы общаемся с историками, и об острых проблемах в Институте истории знаем. Институту философии и права в каком-то смысле повезло: здесь сложилась очень доброжелательная, комфортная и творческая атмосфера. Ее культивировал прежний директор Виталий Валентинович Целищев и успешно поддерживает нынешний директор Марина Николаевна Вольф.
Если говорить о проблемах и напряжениях, то они имеют внешний характер: это всем известные количественные нормативы «публикационной активности», с висящим дамокловым мечом «невыполнения плановых показателей», «понижения в рейтинге», соответствующего сокращения финансирования и подобное.
Раньше мы жаловались на ФАНО, теперь оно органично внедрено в Министерство и только наращивает количественные требования. В данном случае (как и во многих других) «власть» — это не помощник в решении проблем, но источник проблем и ненужных, вредных напряжений. Подробней об этом написано в статье «Критика реформы РАН учеными и базовые ценности российской науки».
Выскажу радикальную позицию. У меня есть большие сомнения в самой оправданности существования центральных государственных ведомств, «управляющих» наукой и высшим образованием. НИИ и университеты должны получить полную автономию, финансироваться хотя бы на паритетных началах из местных бюджетов (см. выше о бюджетном федерализме), причем с данной задачей прекрасно справятся казначейства и банки. Определение исследовательских приоритетов и стратегий, контрольные функции могут и должны на себя взять демократически избираемые профессиональные сообщества с международным участием: в математике – комиссии, включающие авторитетных математиков, в физике — физиков, в социологии — социологов, в философии — философов и так далее.
У меня есть большие сомнения в самой оправданности существования центральных государственных ведомств, «управляющих» наукой и высшим образованием
Сказанное вовсе не означает, что параметр «публикационной активности» вообще не нужен и должен быть отменен. Он по-своему полезен и весьма информативен, но уж точно не должен превращаться в фетиш и чуть ли не единственный мотив и критерий качества в «управлении наукой», в руководстве научным коллективом, в творчестве самих ученых.
— Вы писали о стратегии России в ХХI веке. Можете ли что-то новое сказать на эту тему сейчас? Как вы считаете, сбылись ли прогнозы из вашей книги «Колея и перевал»?
— Основная часть моей книги «Колея и перевал: макросоциологические основания стратегий России в XXI веке» (М.: РОССПЭН, 2011, 735 с.), а именно — главы с 7 по 13 — посвящена объяснению известной цикличности в социально-политической истории России (метафора «колеи»). Причем циклы трактуются как порочные и болезненные. Преодоление их (выход из «колеи») обозначено как «Перевал», для чего (в главах 14-21) предложены идеи разумных стратегий России: для блага и защиты прав, свобод ее граждан, для гуманного и демократического развития, для повышения престижа и привлекательности страны на внешней арене.
Глава 13, посвященная актуальной тогда ситуации (книга была написана большей частью в 2008-2010 годах) и прогнозам, названа «Современная стагнация России: деградация, коррупция и риски под прикрытием “стабильности”». Здесь, в частности, было сказано:
«…при восстановлении благоприятной конъюнктуры цен на экспортируемые из России энергоносители, сырье, металлы укрепится легитимность авторитарной перераспределяющей газонефтяную ренту власти, и такт «Стагнация» может продлиться довольно долго» (с.314).
«В среднесрочном диапазоне (5-15 лет) следует ожидать череду малых кризисов с подавлением/замирением. По мере делегитимации верховной власти и роста тревоги правящей группы вероятно ужесточение практик принуждения — «Авторитарный откат», реакция, сдвиг к диктатуре, не исключено, что с признаками тоталитаризма. При всем этом продолжат действовать факторы деградации — «внутреннее гниение при подморозке», системный кризис по-прежнему будет назревать, поскольку этот режим показал полную неспособность к реформам, решению общественных проблем, развитию» (с. 361).
В целом этот неприятный прогноз подтвердился, пусть продолжающаяся фаза «Стагнация» усложнена фальстартом «Либерализации» в обещаниях президента Дмитрия Медведева «не кошмарить бизнес», развивать «4И» (институты, инфраструктура, инновации и инвестиции), мини-тактом «Кризис» (зима 2011-2012 гг.), несколькими волнами «Авторитарного отката» (с мая 2012, включая ныне идущее «Московское дело»). Имело место даже подобие фазы «Державный триумф» в присоединении Крыма и последующих амбициозных, хоть и не реализованных, планах «Русская весна» и «Новороссия» (весна-лето 2014 г.). Как видим, все колебания с точностью укладываются в выявленную структуру фаз российских циклов.
В книге не предрекалось быстрого «краха режима», чем нередко грешат наши аналитики. Вместо этого были выявлены «контуры деградации» как круги обратной положительной связи:
- фискально-коррупционный, монопольно-перераспределительный, контур деградации и перерождения институтов (общеизвестные),
- контур инфраструктурной деградации (недовложения и растущие угрозы катастроф, бедствий),
- контуры деградации социального и человеческого капитала (отдельно),
- демографо-геополитический контур (речь о юго-восточных окраинах).
Вы спросили о «новом», а я процитирую «старое» — негативные факторы и тренды, зафиксированные еще в 2008-2010 годах. Прекратились ли они? Перестали ли быть актуальными?
- «Огромные создаваемые госкорпорации не эффективны и служат способом перекачивания денег из бюджета на личные зарубежные счета.
- Правоохранительные органы больше заняты не защитой граждан, порядка и справедливости, а собственными «бизнес-интересами» и выполнением воли начальства.
- Коррупция зашкаливает, что ведет не только к неоправданным издержкам и неэффективности бизнеса, но и к неуклонной деградации всей государственной машины.
- Собственность не защищена, поэтому рационально не инвестировать в развитие своего дела в России, а вкладывать в бизнес и недвижимость за рубежом, таков системный фактор масштабного и растущего оттока капиталов из страны.
- В условиях монополизма происходит неуклонное снижение эффективности бизнеса и качества труда.
- Снижается уровень социального доверия и социального капитала, падают способности к выполнению больших проектов.
- Продолжается деградация образования, особенно коммерческого, снижается профессионализм.
- Талантливая молодежь уезжает за рубеж. Широкое распространяются цинизм и потребительство.
- Идет рост шовинистических, фашистских настроений и движений.
- Население сокращается, массовый алкоголизм не снижается, наркомания растет.
- Инфраструктура во многих регионах не обновляется, что грозит серией аварий и катастроф» (с.357).
Там же поставлен вопрос: как долго длится стагнация с минитактами кризисов и откатов? Указаны следующие исторические аналогии:
- Поздняя Николаевщина 1833-1853 гг. — 20 лет,
- Реакция при Александре III и Николае II 1881-1905 гг. — 24 года,
- Позднесоветский застой 1964-1986 гг. — 22 года.
«Если опираться на эти аналогии, то 15-20 лет такта «Стагнация» (начиная с 2006-2008 гг.) выглядят вполне вероятными» (с.362).
Отсчитываем и получаем лаг для наступления фазы «Кризис» 2021-2028 годы. Известный порог «транзита власти» — 2024 год — приходится как раз на середину этого периода, многое будет зависеть от того, как данный опасный для режима порог будет преодолен.
Фаза кризиса в России может наступить в 2021 — 2028 годах
В целом же вывод очевиден: колея порочных циклов не только сохранилась, но стала еще глубже. Перегородки, препятствующие выходу из «колеи» — «Перевалу» (к новой логике исторического развития, к открытому правовому обществу с реальной демократией и федерализмом) стали выше, причем известны силы, группы и социальные слои, заинтересованные в их укреплении.
Чтобы не повергать читателя в полное уныние, процитирую оптимистический (в меру) и антифаталистический фрагмент из той же главы, который также не утерял актуальности за прошедшее десятилетие:
«Несмотря на «эффект колеи», нет принципиального исторического запрета на то,
чтобы часть российского населения научилась решать свои насущные проблемы посредством самоорганизации, более широкой, чем «ближние круги»,
чтобы был достигнут критический уровень защиты личности и собственности, делегитимирующий политические репрессии,
чтобы сформировался общественный консенсус о недопустимости насилия, использования правоохранительных органов в политической борьбе».Но это и есть главные условия последующей кристаллизации новых центров влияния и силы в политике, успешного разрешения будущего политического кризиса (череды кризисов)» (с. 364).
(краткий пересказ книги можно прочесть в статье в открытом доступе «Вырваться из колеи: порождающий механизм российских циклов и путь на перевал к новой логике исторического развития», — прим. ред.)
— Говорят, что главный вызов современности — это проблема человека. Что вы можете сказать по этому поводу?
— Скажу: не верьте, Вас ввели в заблуждение. Скорее всего, такого рода заявления принадлежат тем, кто занимается философской антропологией или близкими областями, чтобы повысить престиж своих занятий, а заодно и свой собственный. Человек со своими переживаниями, пороками, добродетелями, талантами был и останется важной темой культуры, мышления на протяжении всей истории человеческого рода, даже когда общественное внимание было больше направлено на отношения с богами и Богом, спасение души, военные победы, обогащение, классовую борьбу, национальное освобождение, модернизацию, демократизацию, защиту окружающей среды и прочее.
Специфику современной эпохи (со времени разочарования в идеях «конца истории» и «демократического транзита») я трактую как «вялую турбулентность».
Специфику современной эпохи я трактую как «вялую турбулентность»
Прошлые «бурные» эпохи турбулентности (примерно 1517-1648, 1789-1815, 1914-1927, 1939-1953) сочетали разрушительные войны между сильнейшими державами, волны революций, государственных распадов, глубокий кризис господствующих картин мира, ценностей, социальных порядков (см. статью «Эпохи турбулентности и их преодоление»).
Сейчас нет больших войн, но остальные признаки присутствуют, только в приглушенной форме. Сюда входят и удручающие признаки разочарования в ценностях и принципах, которые еще в 1990-х годах в цивилизованном мире казались непреложными: свобода и достоинство человека, права человека, демократия и либерализм, международное право, гуманизм.
Неприятность состоит в том, что вялая турбулентность именно в силу «вялости», когда нет поражающих воображение жертв и ужасов, быстрой растраты ресурсов, может длиться весьма долго.
Тем не менее, даже в этих малоприятных обстоятельствах есть идеи продвижения к более гуманному и справедливому глобальному будущему. Этому посвящены, в частности, глава 15 о смысле истории в моей последней книге «Идеи и интеллектуалы в потоке истории» (2-е издание М.: УРСС, 2019) и статья «Вялая турбулентность и образы будущих (макро)социальных порядков» на сайте «Либеральная миссия».
К публикации подготовила Марина Вдовик, ЧС-ИНФО