Выступление на Общемосковском круглом столе «Городская эстетическая среда: вызовы концепции проекты экспертизы»
У процесса формирования городской эстетической среды есть два пути: стихийно-естественный и идеально-искусственный (город, построенный или перестроенный по эстетически единому замыслу). Москва – в этом ее уникальность – сочетала в себе оба. Первый путь нашел свое воплощение в русском стиле, второй – в классицизме, ампире (в том числе «сталинском»). Но, несмотря на все заимствования, Москва оставалась живым городом. За фасадами московских зданий, церквей и монастырей, геометрией ее улиц и площадей светилась душа народа.
Почти полностью лишившись к 20-м годам 21-го века аутентичной цельной (не противоречивой) эстетической среды, Москва неизбежно прекратила воспроизводить и культурный тип москвича как гражданина, которому не только удобно в этом месте пользоваться wi-fi и совершать покупки, но который знает свой город, любит и готов участвовать личными поступками в его сбережении и улучшении, который созвучен ему.
Примером и идеалом любви к своему городу и высшим проявлением «московскости» был феномен московских предпринимателей-меценатов в 1840 – 1917 гг. (возможно, единственный в мировой истории городской культуры). Наиболее известные благотворители Москвы (когда она еще была живым любимым всей Россией городом): великая княгиня Елизавета Федоровна Романова, Солдатенков Козьма Терентьевич, Морозов Савва Тимофеевич, Мамонтов Савва Иванович, Нечаев-Мальцев Юрий Степанович, Третьяков Павел Михайлович (в Петербурге Русский Музей Императора Александра III создан на государственные деньги, в Москве Третьяковская галерея – на частные, и в этом бесконечная разница между этими городами).
Бурно меняющийся город требует от москвичей конформизма, растворения в нем, отказа от определенных убеждений, в эпоху глобализации заставляет дрейфовать все в большей степени к модели поведения «гражданина мира».
Логическим завершением этого процесса становится неизбежный выбор, который встает перед каждым рефлексирующим москвичом. Меняться вместе с городом и принимать его трансформацию (плыть по течению и раствориться в неопределенной, пестрой, бездушной среде мегаполиса, удобной не для него конкретно, а для абстрактных «всех»). Или сохранить себя и свой мир и уехать из слишком агрессивной среды обитания и тем самым – как это ни парадоксально! – остаться москвичом. В отличие от выбора остаться и мутировать до «человека, всего лишь проживающего в Москве». Этот выбор – эстетический и нравственный, возможно, один из самых главных в жизни, – вынужден сделать как автор книги «Женщина Москва», так и ее читатели…
"О современной Москве: избранные места из книги «Женщина Москва»"
Две празднично накрашенные дамы сели в троллейбус «Б» на площади Маяковского и заговорили о концерте органной музыки, потом сразу о Михаиле Козакове… До Цветного бульвара выясняли, в каких театрах он играл. Потом одна, что постарше, в берете, вдруг с тоской в голосе сказала:
- Москва стала чужим, холодным городом. Ни к чему сейчас не испытываю любви… А у мамы моей было столько любимых мест!
Обе сошли на Сухаревской площади. Я посмотрел на то место, где стояла когда-то гордость Москвы Сухарева башня, и привычно вздохнул…
*****
Каждые пятнадцать лет с начала двадцатого века москвичи наблюдают, как меняется облик Москвы. Они рождаются в одном городе, идут в институт в другом, переживают кризис среднего возраста в третьем, на пенсию выходят в четвертом, в пятом умирают.
Москва — женщина! Ее доверчивостью, ее беспечностью пользуются и сейчас. В мое время Москву воруют уже скверами, улицами, площадями… Ленинградский проспект, район Аэропорт. Не был здесь всего пару месяцев, и что же вижу — Тельман на постаменте по-прежнему показывает всем «рот-фронт», но теперь он всего лишь швейцар перед входом в новый торговый центр.
Новых домов все больше, они все выше, все разноцветней. И вот уже, выходя из дома, я смотрю только себе под ноги — так немного легче терпеть боль. Мой город уже не Москва, а «нечто» на месте Москвы.
*****
Запах города
Легкими в Москве дышать уже невозможно: в метро задыхаешься от звериного запаха кожаных курток и душных дешевых духов, в городе режут трахеи кислотные выхлопные газы… Чем дышать?
Москва превратилась в город вокзалов, контор и магазинов. Осталось слишком мало мест, где можно дышать не только легкими! Я использую каждую такую возможность - останавливаюсь и подолгу смотрю на дома, построенные Казаковым, Баженовым, Бове, Шехтелем, Мельниковым…
*****
Мы не очень хотим вставать утром из постели, не бываем очень голодными, не слишком переживаем неудачи, не особенно радуемся успехам, не очень любим тех, кого называем любимыми, не очень боимся смерти, не очень-то и живем.
(на Чистых прудах, наблюдая за движением лодок по воде)
*****
Дорасти
Бывает, почувствуешь важную мысль — и понимаешь: вот это обязательно надо выразить! Вернешься вечером домой и начнешь составлять из нее целое – не получается! Лезут в текст какие-то уродцы: вступление, развязка и особенно эпитеты – все не то, не честно! И я откладываю новеллу, зная, что не смогу написать ее ни на одно чувство раньше… Надо подрасти!
Начинаю настраиваться на себя: без телевизора, радио, встреч с чужими людьми… Настроился, сохраняю равновесие – день, второй… Присоединяюсь к настроению новеллы – вхожу в него и осматриваюсь…
Готовя омлет, вдруг оказываюсь в развязке моей новеллы; за вторым кофе понимаю, как все началось; уже в постели, засыпая, переживаю центральный эпитет… В состоянии гармонии мне надо удержаться до трех-пяти подходов к новелле, пока не дорасту… Сделал!
Снова утро «обычной жизни»… В следующей новелле – опять лезут в текст какие-то уродцы…
*****
Уехав из Москвы, так глубоко отдохнул, что, принимая перед сном ванну с ароматической солью… вдруг ощутил радость.
(на своем восьмом этаже)
*****
Восстание
Последние рабочие дни года тянутся так долго, как может тянуться только время перед новогодними праздниками. Мы отправляем подарки друзьям и партнерам фирмы, разбираем их подарки для нас…
Смотрю на календарь на стене — и вдруг вспоминаю:
- Я переклеил эти картонные часы на батарейке с прошлогоднего календаря буквально на прошлой неделе… И тогда вместо подарка на Новый год так же на стол поставили бутылку «Советского шампанского»… Прошел год моей жизни!.. Это возмутительно!
Сотрудники в комнате согласно молчат. Я чувствую себя выразителем общего настроения, общего протеста! Мы готовы выступить!
Звонит телефон, я начинаю отвечать; а когда разговор окончен, снова поднять людей уже невозможно… Ничего, ничего, вот в следующий раз!..
*****
Москвичи пытаются преодолеть метро как можно быстрее. В этом мире у людей нет тени… Что наверху выглядело обычным недомоганием, здесь – уже болезнь…
Вот устало идет по платформе кавказец в форме начальника станции. На синей рубашке с коротким рукавом погоны; руки белые, как у жителя Заполярья…
В вагонах пассажиры, которым посчастливилось занять места на сиденьях, закрывают глаза. Лица их выражают мучение…
*****
Октябрь. Мечутся за окном выше деревьев и крыш кленовые листья. Они обозначают причудливые потоки ветра, который то играет с ними, поднимая вверх, то рассерженно бросает к земле…
- Дом – это не стены, это состояние, - думаю я.
*****
Однажды пришел в этот ресторан с добрым знакомым – редактором хорошей педагогической газеты, человеком, всю жизнь проводящим на работе или за работой. Он долго не соглашался, зная свою слабость к хорошему пиву и предрасположенность к полноте. А пиво здесь живое, не придушенное (пастеризованное). Наконец решился; сидим, получаем это особенное гастрономическое удовольствие… Приятно захмелев, я принялся рассказывать о своих недавних поездках.
- В Москве люди только работают, а в Праге и Питере еще и пожить успевают…
С тех пор он мне не звонит.
*****
Москвич – это не прописка, это состояние. Москвичом нельзя стать, им можно только быть.
*****
Прага - Москва
- Какая она – Прага? – наливая в чай сливки, спросила она.
- Любознательная, очень хочу тебе рассказать, но коротко не могу! Это город невиданной мной прежде красоты, живой, добрый… У меня там постоянно слегка кружилась голова, как от начинающейся любви… Москва до семнадцатого года, судя по фотографиям, была такой же уютной, стильной, как Прага! Пожалуйста, не проси меня сейчас рассказывать. Я печатаю черно-белые фотографии. Сделаю – покажу.
- Мне в этом ресторане надоело, пойдем отсюда!
*****
Утром вышел из дома на самолет. Тихо – ни людей, ни машин. Слышно, как разговаривают птицы. Через два часа из своих квартир выйдут москвичи, рассядутся по офисам и до позднего вечера будут выжимать друг из друга деньги.
*****
Почему электрические кабели между нашими домами протянуты «воздушкой» от крыши к крыше, а не под землей? Мы что, здесь временно? Все?
(выглянув в окно в ожидании гостей)
*****
Вышел из офиса на обед, а на улице дождь, потом солнце…
Пока зарабатываем на жизнь, жизнь проходит мимо.
*****
Читал в Петербурге на семинаре сказкотерапевтов «Женщину Москву». В перерыве подошла женщина и шепотом сказала:
- Спасибо вам большое! Я просто не знала, как возвращаться в Москву. Теперь будет легче. А где этот дом из новеллы «Московское барокко»?
- В Большом Харитоньевском переулке, между Красными воротами и Покровкой.
*****
Москва. Прислушайтесь, Москва-а-а… Ее имя продолжается в эхе, вплетается в века… Чтобы она всегда была привлекательной, была первой, — уже не вспомнить кто — решил прятать следы времени на ее лице. И вот пластические операции следуют бесконечной чередой…
Москвичи были «заняты делами», когда Москву лишили того ни с чем не сравнимого благородства, какое бывает у красивых женщин только в зрелом возрасте. Вместо этого ее нарядили… старой кокоткой. Что случилось с Москвой, Господи?!
Что мы потеряли? Поезжайте в Прагу — увидите…
*****
Народный артист
Открыл домофон, потом кодовый замок, вошел в свой подъезд. Он уже вызвал лифт и, ожидая его, как человек, привыкший к одиночеству, прогуливался на площадке и с интересом разговаривал сам с собой. «Чудно! — подумал я. — Шел и думал, как рассказать о нем в своей книге, а вот и он».
- Добрый вечер! Поедете? – ласково спросил он.
- Спасибо, да.
Он, «народный артист СССР», знаю, до сих пор служит в… одном из лучших московских театров. Начинал вместе с Далем, Ефремовым в «Современнике». Зовут его… Так ли это важно?! Больше ничего о нем не знаю: снимается редко, глянцевые журналы о нем не пишут, телевидение не приглашает – одинокие им не интересны.
А на нем действительно не видно заботы: одна и та же заячья шапка, порыжевшая кожаная куртка и неизменный такого же возраста портфель. Что он в нем носит?
С виду давний пенсионер. Москвичом так и не стал: чуть-чуть любезнее, чем принято, чтобы выглядеть естественным, в лифт пропускает меня первым – не боится, что я пять этажей буду находиться у него за спиной.
Смотрю на пики седых волос, торчащие из-под шапки, и думаю: да, кажется, я не ошибался — счастье в России достижимо только в семье.
*****
В Москве в ресторанах, даже в дорогой обстановке, с дорогим поваром и таким же дорогим меню, не уютно. Зыбкая, как табачный дым, атмосфера места — разваливается на ваших глазах. Все отдельно друг от друга: мебель от выражения глаз официантов, итальянские столовые приборы - от хриплого шансона, пастеризованное пиво от — кубинских сигар «в ассортименте»… От этой эклектики хочется домой или в Париж.
А в городе уютно только в старом центре в сильный снег, когда не видно дальше переулка, поворота, дома…
*****
- Привет, а как доехать до театра «Эстрады»?
- Можно до «Третьяковской», или до «Октябрьской», или до «Боровицкой». Выбирай, какая ветка тебе удобней?!
И вот так каждый раз мне звонят знакомые из спальных районов и спрашивают, как в Москву проехать. В «центре» бывают раз в полгода, гуляют только вокруг дома, дальше магазина не думают…
Приезжаю к ним редко не только потому, что особенно тяжело переношу праздники с салатом «Столичный» (они называют его «Оливье»)…
*****
Как это странно: доставать продукты из холодильника, включать стиральную машину, есть жареную картошку с котлетами, работать за компьютером… в двадцати метрах над землей на шестом этаже!
(засыпая)
*****
Он часто спрашивал его то о новостях на рынке интернет-рекламы, то о вчерашнем документальном фильме по центральному телеканалу. А тот с удовольствием отвечал, увлекаясь, переходя на другие темы… Вместе пили общий зеленый чай. Они могли бы стать друзьями, если бы после работы одному не надо было ехать в Новокосино, а другому в Солнцево.
*****
Памятник моего времени
Вечером прогулялся в новый супермаркет на Большой Спасской, пошел окружным путем по Щепкина. К «Олимпийскому» стремились тысячи людей в надежде порадовать себя концертом Робби Уильямса. Я остановился перед этим потоком и посмотрел через улицу на темнеющий фасад новенького одноэтажного деревянного дома. Да что же это такое, что там написано на мемориальной доске? Подошел, читаю: «Памятник истории. В этом доме с 1859 по 1863 годы жил актер Михаил Семенович Щепкин». Будет музей, но как может быть памятником истории дом, построенный на пустыре год назад?
Уже в магазине, ожидая, когда порежут карбонат, подумал: а ведь этот невинный обман – богоборчество.
*****
Вышел со Старого Арбата на Смоленскую площадь. Пока шел к магазину, выдыхал чаще, чем вдыхал.
*****
Тысячи творческих биографий ежегодно умирают в офисах коммерческих фирм. Подумал - почему? Все, что они делают там, предназначено только для потребителя.
*****
За окном моей квартиры шум, веселая работа электромоторов, крики людей со средне-специальным образованием, занятых коллективным трудом, рык самосвалов…
Второй год с наглым размахом возводится жилой дом для Администрации Президента.
*****
Мы солидарны только в общественном транспорте, когда все вместе двигаемся то вправо, то влево…
*****
Горе
- Нет, вы представляете!.. - врывается в кабинет женщина с нарисованным румянцем.
- Солнце мое, что случилось?
- Как что? Представляешь, иду мимо магазина, одного, другого — и не хочу в них зайти! Ужас! Весь день бегаю, зарабатываю, а купить ничего не хочется...
(разговор в офисе)
*****
В России каждый имеет то, что у него еще не отняли.
*****
Люди чувствовали, что они стали больше!
(о пассажирах в вагоне метро зимой)
*****
Россия и Пушкин
Народу нашему Пушкин не нужен. Народу достаточно иного опыта: где купить картошку подешевле, где достать бревна для бани…
Мы живем не умом – в противном случае мы бы думали о последствиях.
Не памятью – тогда бы мы боялись повторить ошибки.
Не чувством – тогда бы мы думали о близких.
А настроениями. Поэтому сколько бы лет ни было российской цивилизации, она всегда будет «молодой».
*****
Московское барокко
Когда мы вошли во французскую кондитерскую на Покровке, уже смеркалось — поздней осенью темнеет рано. Утром она приехала из Петербурга на двухдневный тренинг. Сидели за каким-то игрушечно маленьким столиком в приятной тесноте. Выпит второй кофе, съедено пирожное (на этом я свой «диалог» с местным кондитером закончил - он оказался интересным собеседником). Она, медленно отламывая края, доедала тирамису с горьковатым вкусом какао. Подумал, что в нашей встрече чего-то не хватает… Приключения! Зная взаимное невежество жителей двух столиц в отношении городов друг друга, одна идея показалась мне интересной.
— Вик, я хочу показать тебе особенный дом. Уверен, что ничего подобного ты еще не видела!
Минут через десять мы входили в ворота Боярских палат Волковых-Юсуповых. Высокая теремом крыша, на стенах красного кирпича — белые наличники окон, глубоко посаженные стекла разделены стальными прутьями на ромбы. Здесь до трех лет жил Пушкин.
Сторожиха почему-то нам открыла и согласилась показать дом, ворча, что «только несколько комнат, в остальных нет света». Когда в сводчатой комнате на первом этаже мы рассматривали на потолке сцены царской соколиной охоты, пришли четыре кошки и, блаженно мяукая, начали тереться о ноги Вики. На втором этаже после винтовой лестницы мы обнаружили китайский зал, по голубым стенам которого плавали красные цветы-рыбы. Я открыл ажурные, золотого цвета, ворота, и по парадной лестнице мы спустились к гардеробу, откуда начали осмотр. Помню, когда держал ее за руку, вся левая сторона моего тела была горячей, словно я в полдень стоял на солнце.
Утром, выпив зеленого чая и быстро накрасившись, она умчалась на тренинг, а вечером уехала. Я успел только по телефону пожелать ей хорошей дороги. Потом мы еще несколько раз созванивались, писали по электронной почте…
И теперь всякий раз, видя Новодевичий монастырь, церковь Покрова в Филях, Высокопетровский монастырь или рассматривая из Серебряного бора церковь Троицы, что на другой стороне реки, я улыбаюсь. Как я прежде не замечал, какое это праздничное сочетание — глубокий красный и глубокий белый!
*****
- Нет рядом друга, в котором – всё!.. - сказал я местным бабушкам, проводя в библиотеке литературный вечер «Беседы с Иваном Буниным».
*****
В Петербурге зимой холоднее, чем в Москве. Очень много серого гранита.
*****
Мать Света
Здесь, как и в любой православной церкви в России, только по одеждам прихожан можно понять, какой сейчас век.
На уходящем к небу иконостасе, колоннах, куполе — спящее в полумраке золото…
В тишине осторожные шаги людей…
Сверху столбы солнечного света, организованные в каналы тесными высокими окнами…
Она стоит там, где больше всего огоньков человеческих просьб…
Над свечами бесшумно плавится воздух, оживляя черты ее лица…
Она – Владимирская Божия матерь. Икона, укрытая людьми в пуленепробиваемый киот. Темный хитон, золотой окаем вокруг лица, светящиеся желто-красные одежды ребенка-Христа, человеческий румянец на щеке и печаль в глазах, глядящих прямо в душу… Вокруг ее лика на поверхности иконы облако световых пятен: песочных, буро-коричневых, цвета топленого молока. Под ней переливаются в зеркале гранитного пола огни лампад, только что зажженной парадной люстры, свечей в руках молящихся.
Подходит человек, на мгновение заслоняя ее, крестится, целует через стекло, о чем-то молчит и освобождает место следующему…
(в домовом храме Третьяковской галереи)
*****
Когда устаю — на работе пытаясь успеть сделать одно дело прежде, чем мне поручат новых два, от бесконечных встреч с новыми и старыми знакомыми, от нескончаемых глупостей в телевизоре и по радио — я начинаю стремительно молодеть. Теряю связь со своим жизненным опытом — память отказывается связывать меня сегодняшнего со мной прошлым.
Я оптимистично называю это состояние «легким отупением». Расхаживаю по супермаркету и ничего не могу выбрать: не удается вспомнить вкус ни одного продукта; останавливаюсь на Крымском мосту и долго смотрю вниз на матово-грязную воду; упорно никому не звоню, но ревниво жду звонков от всех…
*****
Со своими земляками я живу в разных городах: я в Москве, они в Ясенево, Бутово, Текстильщиках…
*****
Пятница тяжелой рабочей недели, без четверти девять вечера. Забыл, мыл я руки или нет. Зашел в ванную, посмотрел в зеркало... Но ведь это лицо я уже видел минут десять назад — следовательно, и руки мыл. Как удобно иметь хорошую память!
*****
Весь день был в разъездах по городу, устал какой-то тоскливой безнадежной усталостью. Сегодня не встретил ни одного москвича. Москвича — как человека знающего и любящего свой город, а не только зарабатывающего в нем деньги.
Сергей Селихов
Источник: электронный журнал "Женщина Москва" wmos.ru
25 апреля 2019 года кафедра эстетики философского факультета МГУ имени М. В. Ломоносова провела общемосковский круглый стол "Городская эстетическая среда: вызовы, концепции, проекты, экспертизы".
Учебно-научный корпус МГУ «Шуваловский», (Ломоносовский проспект, д.27, корпус 4).
Подробности https://philos.msu.ru/node/2600