Многое было написано об археологической практике, но критическое понимание практики получения знаний в археологии и об археологии, основанное на откровенно и открыто проблематично анализирующем анализе, остается фрагментарным. Таким образом, понимание того, что представляют собой археологические практики и знания, в современном контексте остается расплывчатым. Внедрение новых инструментов, методов и инфраструктур для поддержки археологической работы позволило расширить эту область и раздвинуть границы между традиционными дисциплинами. Одновременно с этим расширение и реорганизация археологических работ, их более тесная интеграция с освоением земель и уделённого повышенного внимания общественной археологии изменили сферу археологических интересов наряду с ростом интереса к археологии в обществе в целом.
Даже если вопрос об определении или описании того, что является археологической практикой, может показаться для практикующих археологов безоговорочным, он является необходимым условием для понимания того, где и как производится сбор археологической и археологически значимой информации и знаний, что считается археологической информацией и где находятся границы. Уже давно признано, что основным ограничивающим фактором в развитии археологических работ и их инфраструктуры является не столько наличие технологий или инструментов, сколько недостаточное понимание того, как документируются археологические остатки, как документация и археологические коллекции используются для создания археологических знаний о прошлом, как оцифровываются, сохраняются и предоставляются в распоряжение общественности, и как различные участники процесса освоения земель ведут свою деятельность и как это происходит в сфере образования. Даже если отдельные субъекты могут описать свои методы работы, практика, как правило, становится рутинной, и лишь немногие имеют время для размышлений о своей работе в значительной степени в рамках своей повседневной работы. Кроме того, методы работы варьируются в зависимости от проекта, организации и страны, и точное понимание того, как другие занимаются археологией, оставляет желать лучшего.
В последнее время этот вопрос стал предметом внимания, включая ряд исследовательских проектов и национальных инициатив, посвященных археологической работе, а также таких многонациональных проектов, как CARARE, LoCloud, DIPIR, Europeana Cloud, ARIADNE и DARIAH и другие транснациональные мероприятия, такие как работа Европейского археологического консульства. Они способствовали появлению новых знаний об археологической практике как путем проведения фактологически обоснованных исследований, так и путем объединения практических работников и их точек зрения в контексте разработки политики, методов и средств. Однако до тех пор, пока эти усилия и критическое понимание широты и разнообразия археологических практик будут оставаться разрозненными, их воздействие на теоретические и практические аспекты археологической работы и генерирование знаний, развитие инфраструктуры и инструментов, а также роль археологических знаний в обществе будут ограничены.
Цель настоящего позиционного документа, разработанного в рамках деятельности КОСТа "Археологическая практика и работа со знаниями в цифровой среде", заключается в том, чтобы подчеркнуть необходимость по крайней мере относительного консенсуса в отношении масштабов археологической практики, с тем чтобы иметь возможность понять и развивать археологическую практику и работу со знаниями в современном цифровом контексте.
Как "практика", так и "работа знаний" - это термины с множественными значениями. В целом, понятие практики широко используется для обозначения деятельности (т.е. того, что делается), часто с неявным или явным предположением об их относительной повторяемости, стабильности и индивидуальном или общинном характере. Понятие используется с более конкретными значениями в различных теориях и подходах в различных областях, от программной инженерии. В контексте теории практики практика представляет собой теоретически обоснованный термин, который лучше всего описывается как междисциплинарное созвездие теорий с общей целью обеспечения понимания того, как делаются вещи. Общим центральным знаменателем практического подхода является, прежде всего, глубокое понимание того, что люди на самом деле делают и используют это понимание для разработки теорий, а не наоборот, поскольку социальная жизнь находится в постоянном состоянии становления.
Аналогичным образом, современная теория практики, как правило, отрицает резкое различие между предметами и субъектами: таким образом, не было бы археологов без археологического слоя или орудий их труда, или наоборот. И люди, и объекты делают вещи реальностью, т.е. у них есть "свобода действий", даже если вопрос о том, насколько и какого рода объекты и субъекты агентства отличаются между отдельными теоретиками.
Например, практику можно рассматривать как "относительно стабильный во времени и социально признанный способ упорядочения неоднородных предметов в согласованный набор", или следующий за Шацки, как "воплощенные, материально опосредованно организованные массивы человеческой деятельности на основе общего практического понимания".
Более раннее теоретизирование, ориентированное на практику, как правило, было ближе к случайному пониманию практики, подчеркивая повторяемость и привычность, тогда как более поздние взгляды подчеркивают неоднородность и временность практики и ее материальную сложность. Поэтому произошел некоторый сдвиг от англоязычных традиций концептуализации практики как поведения к тому, что первоначально было континентальным и франкоязычным фокусом на производительность и пространственные аспекты практики. Аналогичным образом, вместо объяснения отдельных видов практики и их составляющих теория практики начинает уделять все больше внимания областям или структурам практики и тому, как они возникают.
Работа знаний также является двусмысленным термином, который избегает стабильного определения. Широкое происхождение этого понятия можно проследить до теоретического обоснования в 1960-х и начале 1970-х годов роли информации и знаний как центральных ресурсов постиндустриальных обществ. Традиционный взгляд на работу, основанную на знаниях, связан с представлением Драккера о работнике, занятом в сфере знаний, относящимся к определенной группе людей, выполняющих определенные виды наукоемких обязанностей.
Более поздние перспективы, как правило, подчеркивают, что интеллектуальная работа — это работа или деятельность, которой занимаются все или почти все, подобно тому, как информационная работа определяется как неотъемлемая часть профессиональной и неторопливой деятельности каждого. Для одних знаний и информации работа может быть главной задачей, в то время как для других — подработкой, которая поддерживает первичную работу. Взаимосвязь между работой, связанной с информацией и знаниями, может быть определена в аналогичном смысле, поскольку эта работа "поддерживает" работу, связанную со знаниями, и является ее носителем. В этом отношении информационную работу (или использование) можно рассматривать как форму эпистемической работы, а работу со знаниями — как параллельную деятельность, которая поддерживает и прокладывает путь к познанию.
Очевидно, что всеобъемлющий обзор того, как можно осмыслить практику и работу на основе знаний, выходит за рамки данного документа. Однако в качестве предварительного условия для изучения археологических практик достаточно быть чувствительным к разнообразию теоретических и разговорных представлений о практике в литературе, а также к двум основным перспективам научной работы в качестве основной работы ограниченной группы людей или в качестве подработы всех или почти всех работников.
