Лакан (1988) в "Подрывной деятельности субъекта и диалектике желания во фрейдистском бессознательном состоянии" начинает со слов:
"Структура является составной частью практики под названием, психоанализ" (с.755).
Эта структура, о которой он говорит, является языковой. Структура, которая позволяет субъекту, о котором говорят в психоанализе, стать.
Как только структура языка будет распознана в бессознательном состоянии, какой субъект мы можем себе представить?
Лакан начинает с чисто лингвистического определения "Я" как символа, что в предмете произношения обозначает субъекта.
Здесь возникают два момента. Во-первых, предмет произношения - это продукт, а во-вторых, предмет произношения - это речевой акт.
Суть произношения заключается в том, что при произношении речь идет о местоимениях, которые имеют свойство взаимозаменяемости.
Она представляет кого-то только в самый момент произношения, так как находится в экзистенциальных отношениях с этим человеком, но суть никогда не представляет этого человека сама по себе.
А затем Лакан добавляет:
"Суть назначает предмет произношения, но это не значит, что это так" (Там же, стр. 761).
Он представляет субъекта в своих высказываниях (произношение-продукт), но ничего не говорит о предмете, который говорит (произношение).
Это приводит к тому, что субъект невозможно понять из сказанного (имеется ввиду произношение), а, скорее, субъект, который постоянно движется по знаковой цепочке (имеется ввиду субъект произношения), в заключение будет субъектом эффекта, то есть, причиной этого знака.
Учитывая вышесказанное, возникает следующий вопрос: откуда берет начало эта связь субъекта со знаком?
Фрейд (1976), уже из проекта психологии для неврологов, развивает проблему "этой вещи".
Что лежит в основе его теории и в целом можно сказать, что вещь - это то, что заставляет работать весь психический аппарат, или, как говорил Лакан (1988) на седьмом семинаре:
Это ядро субъективного мира (стр.80).
Тем не менее, о Вещи ничего не известно, кроме ее эффектов, поскольку Вещь не может быть представлена, но даже в этом случае она производит эффекты и позволяет человеку войти во вселенную репрезентации.
Аналогичным образом Лакан утверждает, что-то, что известно об объекте, может быть известно только на словах, поскольку объекты человеческого мира принадлежат к структурированной на словах вселенной, и именно поэтому язык и символические процессы доминируют и управляют этой вселенной.
Таким образом, слово рождает этот предмет, расплачиваясь ценой, которая в то же время убивает вещь.
Это означает, что объект является символической конструкцией, так как человек теряет доступ к Вещи, именно входя во вселенную символики.
Поскольку вещь вне слова, это то, что не может представлять собой слово (вещь не может быть представлена), это то, что можно назвать внешним смыслом, сохраняя таким образом дистанцию от объекта и составляя способ отношений, как первичную привязанность.
Лакан формулирует организацию экстрасенсорного мира следующим образом.
Отправной точкой является вещь, вокруг которой вращается все движение репрезентации, управляемое принципом удовольствия, который в действительности, составляет два процесса, как принцип удовольствия, так и принцип реальности, что предполагается на уровне бессознательного.
Вещь функционирует как ось того символического процесса, который генерируется вокруг него, и в то же время является адаптивным, поскольку, обнаруживает тенденцию субъекта заново открывать этот объект.
Тогда, поскольку речь идет о том, чтобы найти объект снова, его можно квалифицировать как утраченный объект, который, по правде говоря, никогда не был утрачен, поскольку этот объект никогда не существовал во вселенной человеческих представлений.
Также, чтобы проиллюстрировать отношение субъекта к значению, можно рассмотреть подход Лакана (1988) в Subversion of the Subject (Подрывная деятельность субъекта).
Там он обращает внимание на мифическую тему необходимость, которая существовала бы до захвата в знаке, то есть до его помещения в Другое.
Когда это нарушение появляется в организме, это нарушение без психического посредничества (без представления), образуются слезы (выражение потребности), на которые Другой отвечает знакомством с ним, например, он голоден.
Таким образом, после этого события ему удается зафиксировать то, что с ним случилось, посредством становления, которое определенно не дается им, а исходит от Другого.
Однако по тому же факту, что он может запечатлеть то, что с ним произошло, то есть осмысленно, он попадает в плен к знаменателям Другого, или как говорит Лакан:
"субъект подчиняется знаменателю".
Через секунду появляется потребность. Что приводит к (мифической) необходимости встретиться с Другим (как с местом знаменателей).
Это означает, что отныне, чего бы ни хотел субъект, он должен будет иметь в виду, он должен будет требовать этого от другого (имеется ввиду другого человека).
Это не более чем навязывание мифического субъекта необходимости "закона значимого функционирования", с помощью которого теперь можно думать, что каждый закон подразумевает кастрацию.
С момента введения символики необходимость отклоняется, изменяется и остается только остаток необходимости.
Сейчас востребована любовь.
Таким образом, в области спроса субъект может быть удовлетворен репрезентациями.
Например, ребенок плачет от голода и в какой-то момент простое прослушивание голоса матери успокаивает его, так как он подтвердил свое присутствие для себя, думая, что для матери.
Лакан (1988) определяет это следующим образом:
"Каждое требование подразумевает: быть требованием любви" (Там же, стр. 773).
Вывод.
Точно так же, в спросе на любовь Другой действует как источник, где субъект поддерживается Другим.
Потому что, благодаря этому Другому он может удовлетворять свои импульсы.
И, в этом смысле, Фрейд в 1987 году в "Импульсах и местонахождении импульсов" говорит, что:
"Импульсы представляются нам пограничным понятием между психическим и соматическим, как психический представитель стимулов, которые приходят изнутри тела и достигают души, как мера рабочего спроса, налагаемого на психическое" (стр.117).
Здесь перед субъектом возникают два взгляда: с одной стороны, он подчиняется знаменателю Другого и, с другой стороны, подвергается этому пульсирующему требованию, постоянной силе, которая проявляется в спросе на работу.