До отхода поезда, на котором я отправлялась в очередную командировку, оставались считанные минуты, а эти двое все никак не могли найти примирительных или хотя бы достойных момента слов. Момента прощания. Разговаривали с явным акцентом ссоры, с эдаким говорком взаимных, изо всех сил сдерживаемых упреков, И даже когда молчали, то как-то зло, вызывающе. Впрочем чувствовалось других слов, интонаций у них уже не было друг для друга.
«Лет по двадцать пять не больше», —прикинула я, глядя на эту красивую пару. Красивую, но словно бы чем-то подпорченную. Скорее всего взаимной ненавистью, которую чаще всего порождает незавершенность любви. Расстаться им окончательно не давала дочь, подвижная девочка лет четырех, с равной нежностью обнимавшая за колени то мать, то отца. При этом малышка с надеждой заглядывала обоим в глаза: мол, ну же, давайте миритесь!
«Провожающие‚ освободите вагон, отправляемся»… казенно пронзительным голосом оповестил проводник, и молодой супруг радостно кинулся к выходу, лишь на мгновение прижав к себе дочь.
-Папа, а ты приедешь к нам?! -девочка бросилась вслед за ним, споткнулась о завернувшуюся дорожку, упала, зашлась в отчаянном плаче…
Мать подхватила ее, нервно шлепнула и тут же прижала к груди, зло-обиженно причитая: «Приедет, приедет, доченька, куда же он денется, просто примчится, еще попросится!.. А мы будем ждать его, писать письма, надеяться…. » И обе надолго затихли под стук колес, вжавшись в угол купе.
В подобного рода ситуациях равнодушие даже невольных свидетелей кажется более оскорбительным и невежливым, чем иное вмешательство. А потому я не стала изображать поглощенность чтением, заговорила с: Катюшей, дабы отвлечь ее от грустных мыслей. Девочка очень скоро повеселела, защебетала. Ирина же, ее мать, давясь отчаянием и оттого часто сглатывая, вслух подвела итог:
- Ну вот и все, и расстались. И ладно... Так будет лучше. я то все резали хвост по кусочкам... Москвичка, конечно же, будет полезнее для его карьеры!..
В этот момент в купе заглянул молодой человек, расплывшись в счастливой улыбке: '
-А вот и я! - объявил он радостно, словно все мы только и ждали его прихода. —Неужели добрался?! представляете‚ едва успел запрыгнуть в последний вагон, и то на ходу. Пришлось тащиться с такой вот сумкой аж через весь состав...
Не скрывая досады мы с Ириной переглянулись, мол, рано радовались, что едем в полупустом купе, причем без мужчин. Молодой человек тут же упрятал радость, сел у окна и стал возиться со своей сумкой. Передвинувшись ближе к двери лицом к коридору, чтобы видеть бегавшую-вместе с другими детьми Катюшу, Ирина вполголоса продолжила свой рассказ. О том, как мужа, талантливого футболиста из небольшого городка, где они оба выросли, встретились и поженились, три года назад пригласил поработать в один из московских клубов. Как изначально протестовала она против этого, словно предвидя финал... Наш спутник время от времени напоминал о себе шуршанием и позвякиванием.
—Уж слишком много соблазнов для молодого мужчины, еще не привыкшего к семейной жизни, —вздыхала Ирина, пытаясь, видимо объяснить случившееся прежде всего для себя самой. Мы ведь на тот момент прожили вместе всего лишь год, только что Катенька родилась. То есть Андрей считался уже главой семьи, но оставался по прежнему не загруженным никакими обязанностями. Продолжал гонять свой футбол, только теперь вдалеке от дома (я-то осталась у мамы, куда поедешь с грудным ребенком?), при чем в компании холостых ребят, вольно-невольно поддерживая их стиль жизни и поведения... Парень он видный, к тому же страшно честолюбивый, всегда надеялся, вырваться из провинции. Кажется, это ему наконец удалось… _Дальше пошел рассказ о том, как стала моя собеседница отмечать все чаще, все откровеннее проявлявшееся раздражение мужа против ее привычек и вкусов, словечек, каких-то особенностей... Словом, против всего того, что когда-то так нравилось ему в ней. Без конца приводил примеры «мудрого поведения» и понимания самой жизни некой знакомой, образ которой становился в глазах Ирины все более четким и зримым, словно бы обретал реальную плоть. Со временем она могла уже более-менее точно представить себе характер и облик соперницы: женщина старше ее, покрупнее, волосы светлые. Обеспеченная, самостоятельная и решительная. Владеет какой-то довольно редкой профессией... Но самым ужасным ей показался тот факт, что муж даже не попытался рассеять возникшие подозрения, да что там возникшие, высказанные однажды прямо в глаза «предателю»
- Так в чем проблема? Стань такой же, какую, считаешь, люблю я! —выслушав ее упреки, парировал он спокойно.
- Но почему я должна становиться какой-то, а не ты образумиться, пожалеть хотя бы ребенка? Ведь дочь-то не вином вата, что папа так резко Вдруг изменил свои вкусы и представления относительно подруги жизни! —возмутилась Ирина, тут же, впрочем, почувствовав всю бессмысленность разговора. Муж влюблен и любим, ему есть куда отступать из разрушенного‚ а потому все ее всхлипы, упреки — удар резинового мяча о бетонную стену. ...
- А вот и я, девочки, подоспел с ужином!- опять встрял сосед по купе в самый неподходящий момент повествования. Когда беспардонно выдергивают из готовности пострадать, погрустить или же просто кому-нибудь посочувствовать, по ощущению это бывает нисколько не лучше, чем если в тебе обрывают присутствие счастья, приподнятости, восторга. Именно такой вывод и отразился на наших лицах.
-Я все понимаю, честное слово! —его радостный тон осел до сочувствующего. - Сам, между прочим, очень обижен и оскорблен. Только наоборот —вашим братом. Ну да об этом ладно. Давайте лучше достойно встретим подкравшийся праздник (это была седьмого марта). А то вот с моими дамами у меня как-то не получилось… Зовут меня Анатолий. Подсаживайтесь к столу, угощайтесь. Досада наша стремительно улетучилась, когда мы увидели сказочно преобразившийся купейный столик. Помимо шампанского, конфет и фруктов, разного рода со вкусом сделанных бутербродиков, на нем стояли… цветы. Розовые гвоздики. А еще в стакане — салфеточки!
-Господь услышал меня, — Анатолий шутливо возвел глаза к потолку, - и подарил мне славных попутчиц, благодарю тебя, щедрый!
-И все же, за что нам такой сюрприз? - мы все никак не могли перестроиться хотя, признаюсь, долго упрашивать себя не заставили.
- Так говорю же, милые дамы, в преддверии вашего светлого праздника. Вчера пытался порадовать- ублажить‚ да не вышло, вот даже продукты, цветы остались... нужно быстрее стереть эту горечь! - и Анатолий разлил шампанское.
- Да, но мы-то при чем? Наверное, кто-нибудь более близкий мог бы помочь «стереть»? — не очень настойчиво продолжали мы сомневаться.
- Близких завтра порадую. Сестричке плащ подарю, племяннику видеоплеер, маме сапоги... Простите, минуточку, — вдруг спохватился он, -по-моему, мы забыли еще одну даму, а у меня есть для нее подарок... —Анатолий порылся в своей бездонной сумке и вынул белого «заводного» зайца. —Везу кучу игрушек близняшкам сестры, пусть поделятся.
И он направился с зайцем в руках в коридор, откуда вскоре вернулся вместе с Катенькой, ярко зардевшейся от внутреннего напряжения, счастья.
- Хорошо бы, девочки, стараться щадить друг друга: мы вас, а вы нас, взаимно ценить заботу, желание сделать другому приятно и радостно. А то как горько бывает… — вдруг неожиданно закончил «за упокой» свой тост хозяин импровизированного застолья.
- Да кто же вас так обидел, что все не можете прийти в себя? - спросила я, почувствовав, как хочется нашему щедрому спутнику поделиться и своим внутренним багажом, который явно его тяготил. В нем угадывался тот тип человека, который почти никогда не получает процентов ни со своей доброты, ни с доверчивости.
Анатолий не стал заставлять себя долго упрашивать, тут же все рассказал в подробностях. Ему двадцать семь, родился в провинциальном городке, в том самом городе, в который и направлялся теперь погостить к родным. Перед поездкой на юг, в ведомственный дом отдыха от очень солидного
военного учреждения, где дослужился до капитана. Вообщее-то он летчик несколько лет летал, потом что-то случилось с ним и «пришлось орлу сложить крылышки». Тогда и попал он в Москву, куда пригласил его дед-генерал жил у него в огромной квартире в центре столицы, был очень внимательным к его больной жене, удивлялся, что дочь с внучкой так редко бывают у стариков. На службе старался родственника не подводить, готовился к поступлению в академию.
Вскоре дед неожиданно умер,вдова окончательно разболелась, слегла, что нисколечко не разжалобило ее потомков. Больше двух лет Анатолий ухаживал за беспомощной женщиной, не видя другого выхода, ибо все, что касалось деда, всегда было для него святым. С тех самых пор, как он впервые увидел его, будучи четырехлетним мальчиком, — усатого бравого, с кортиком и золотыми листочками на белом кителе. Пришлось даже притормозить с академией, не говоря уж о личной жизни. Собственно, из-за влюбленности в деда он и подался в военные, хотя по характеру всегда был далек от этой профессии.
Бедная женщина умирала мучительно, но до последнего дня больше всего боялась попасть в больницу или быть «отданной в равнодушные руки платной сиделки». Анатолий с ней так намаялся, что и не ‚ рад уж был никаким бытовым удобствам, с удовольствием променял бы их на веселое офицерское общежитие при своем штабе. Только бы кто его заменил! Но, увы, увы, никто не жаждал подобной участи, сама же старушка была довольна «совестливостью ангела Толеньки».
А квартира действительно была хороша, очень просторная: четыре комнаты, кухня шестнадцать метров и холл с коридором, в которых можно было бы устраивать танцы. Не говоря уж о потолках, нескольких лоджиях, всяких «подсобках»… Однако ни одного-единого метра сиделке в погонах не обломилось. Когда нотариус огласил завещание умершей, внучка бросила откровенно насмешливый взгляд на Анатолия: мол,зря старался, парниша, как видишь «единственная наследница».
Не то даже огорчило его что втайне, конечно, надеялся получить за свои труды хоть несколько метров от этих хором (ведь дочь и внучка умершей имели уже квартиры). В конце концов в его ведомстве жильем обеспечивали и неженатых, к тому же деда еще не забыли, обещали не затянуть с получением однокомнатной. Нет, удивила слишком уж ‚ явная несправедливость, которая почему-то всегда легко находила его — в любой ситуации, в любых обстоятельствах.
Вот и последний случай, с этим празднованием Восьмого марта. Путевку выделили ему неожиданно, начало отдыха с десятого марта, а хотелсь еще проведать родителей. То есть нужно было заранее выехать. Но не поздравить свою подругу он, конечно, не мог. Пригласил Раису «на праздничный ужин» в свою однокомнатную квартирку (получил-таки год назад) и стал готовиться. Сбегал на рынок, прошелся по магазинам, предусмотрел все, что любит она или же «может вдруг захотеть». Провозился на кухне полдня. Все жарил-парил и запекал.
Но время шло, а желанная гостья все не являлась. Тогда он позвонил ей голос ее показался каким-то плавающим и капризным. Рая настаивала, чтобы он заехал за ней именно на своей машине, не на такси, не желая и слушать о том, что машина в ремонте. Наконец стало ясно — подруга "на веселе", отмечали на работе 8 Марта. Договорились, что Рая позвонит ему, когда окончательно освободится. Однако «звякать» не стала, сама приехала вместе с подругой. Обе уже окончательно освободились от трезвости, разговаривали и хохотали громко, потом улеглись на диван поспать, так ни к чему не притронувшись. Разбудить приказали в одиннадцать, дабы замужней вернуться домой не за полночь.
Анатолий сидел у праздничного стола и задумчиво грыз орешки, которые приготовил к мороженому, так сказать, на десерт, Ему тоже уже не хотелось ни пить, ни есть, ни жениться на Рае. Так до одиннадцати и просидел, прощаясь мысленно со своей мечтой о дружной семье, об общих с женой интересах но главное — о ребенке. Он завидовал своим коллегам, которых, помимо имени-отчества, а также звания, называли папой. Радовался, когда по какой-то причине офицеры вдруг приводили своих детей на работу, давал им карандаши и бумагу, угощал конфетами; беседовал с ними. Мужчины шутили (завидуя в свою очередь его способности находить с детьми общий язык): «Ох не на то тратишь молодость, тебе бы быть многодетным!»
Проснувшись, подруги стали с ужасом вспоминать, где могли посеять. ключи от офиса. Стали шумно прикидывать, перебивая друг друга, как выйти из положения. Решили, что все-таки нужно найти ключи. И они заспешили, засуетились‚ отказавшись хоть на минуту подсесть к столу.
- Вот так, девочки, я погулял! -заключил свой рассказ Анатолий с тем выражением на лице, которое чаще всего бывает у неудачников, не теряющих чувство юмора. Виновато-веселым.
Рассказывая свою историю и биографию, он ни на минуту не забывал о Катеньке, без конца обращался к ней с какой-нибудь шуткой, терпеливо и обстоятельно отвечал на каждый даже самый по-детски дурацкий вопрос, чистил ей фрукты, разыгрывал с зайцем смешные сценки… Девочка просто цвела от внимания «веселого дяди». Стараясь понравиться еще больше, с выражением прокричала весь свой садовский музыкально-литературный репертуар. Затем, устав от чрезмерности счастья и вкусностей, по-родственному доверчиво уснула в его руках.
- Надо же, ребенка словно бы подменили! Всегда ведь страшно стесняется при чужих, удивилась Ирина. - Отец бы возился с ней так… добавила грустно-задумчиво.
- Ну в чем же дело? - шутливо спросил Анатолий. Однако в его шутливости было нечто такое, что обдало предчувствием неожиданного и серьезного. И на лице Ирины проявились следы напряженной мысли, а также нового интереса к этому человеку.
Ночь оказалась весьма беспокойной. Видно, переборщив с эмоциями, нервная система девочки дала сбой. Катюша металась во сне, все время просила то пить, то посадить ее на горшок. Уговорив Ирину занять и второе нижнее место (то есть его), дабы смогла «по-человечески отдохнуть», Анатолий еще раз купил для себя комплект белья и лег на свободной верхней. Но вскоре опять спустился, предложил подежурить‚ мол, ему все равно не спится. Убеждая, что нынче стало в ночных поездах небезопасно, сам ходил за водой, смочить полотенце, ополоснуть горшок. Даже когда Ирина пошла в туалет, стоял в коридоре. Вообще вел себя так, словно бы был в ответе за этих двоих. Раньше всех утром проснулась Катенька, и первыми ее словами были: «Где дядя Толя?»
- А вот и я! -ответил он, свесившись с верхней полки, и оба весело рассмеялись, как смеются только друзья, связанные добрыми воспоминаниями.
- Давайте вас провожу, -предложил Анатолий Ирине, когда поезд уже подходил к станции. — Как я понял, никто ведь не будет встречать?...
- Да мама не думала, что так быстро вернусь, не останусь даже на праздник. Звонить же, расстраивать не хотелось...
- Не надо расстраивать, лучше обрадовать! -он произнес это одновременно и очень уверенно, и загадочно. Возьмем такси отвезу вас домой, а потом уж к себе. Заодно вашу маму поздравим...
-А вот и я! —радостно выкрикнула Катюша, когда Ирина передавала ее из вагона на руки Анатолию, стоявшему на платформе.
Мы вместе шли к стоянке такси, и, глядя на моих спутников, я с удивлением думала: ведь эти люди знакомы всего лишь сутки!.. И очень хотелось нафантазировать сюжет этих суток дальше, в будущее. Но суеверно одергивала себя: тьфу-тьфу, не сглазить! .