"Америка должна действовать не исходя из убеждения, что мы доминируем и можем оставаться доминирующими, а исходя из понимания того, как мы можем быть эффективными в условиях, в которых мы больше не являемся".
Это заключительное замечание в книге 1992 года о проблемах, стоящих перед американской внешней политикой в "следующей системе безопасности", отмеченной окончанием холодной войны, изменением распределения экономической власти между США, Японией и Европой, и новыми формами международной экономической конкуренции во все большей мере.
Глобальная роль Америки
Слова, использованные в цитате для описания сущности нынешней ситуации с точки зрения американской политики, раскрывают неявный теоретический вопрос. Задача состоит в том, чтобы сохранить эффективность, когда она перестает быть доминирующей, в то время как термины гегемония и лидерство, ключевые понятия практически во всех основных теоретических дискуссиях о глобальной роли Америки за последние десятилетия, не используются в заключительном замечании.
Поэтому переплетаются два вопроса:
- один касается позиции и роли США в нынешней международной системе,
- другой - концепции гегемонии и руководства и их важности для анализа и понимания проблемы.
Понятия гегемонии
Гегемония изобилует определениями, подчеркивающими различные аспекты проблемы, а также указывающими на различные проблемы, хотя общий знаменатель для всех употреблений этого термина - своего рода позиция власти.
В настоящее время полезно провести различие между двумя различными источниками, в которых это понятие использовалось и развивалось.
- Один из них касается отношений между национальными государствами; здесь, конечно, мы видим дискуссии на фоне американской и британской гегемонии.
- Другая имеет свои корни в анализе внутриполитических отношений и особенно в грамшских представлениях об идеологической власти.
Такое понимание гегемонии было перенесено в международную сферу в дискуссиях о гегемонии, которые указывают не на отношения между государствами, а скорее на отношения между глобальными социальными силами, подчеркивая в то же время идеологические аспекты международных отношений власти.
Хотя считается, что этот подход весьма актуальным и совместимым с первым, экономисты не рассматривают его, поскольку он значительно осложняет ситуацию.
В первом широком русле дискуссии, где гегемония относится к положению национального государства, основными измерениями, связанными с концепцией, являются
i) гегемония как положение власти, обладание преимуществом силовых ресурсов,
ii) гегемоническая роль в качестве гаранта общей системной стабильности и лидера в создании и поддержании коллективных благ и международных режимов,
iii) более специфическое разнообразие, а именно роль либерального гегемона в обеспечении либерального международного экономического порядка,
iv) гегемона как силы, обладающей большей способностью влиять на результаты, чем кто-либо другой, способной использовать это для собственного блага или общего блага, что позволяет проводить различие между хорошей - альтруистической - и плохой - эгоистической - гегемонистской политикой.
С этим связано различие между гегемонией, основанной на принуждении, и гегемонией, основанной на согласии, некоторые авторы зарезервировали этот термин для последнего вида, указав тем самым на конкретное дублирование с использованием этого термина.
Не все эти аспекты являются взаимоисключающими и по-разному комбинируются разными авторами. В свете перехода от лидерства к лидерству как необходимости, так и выбора, следует отметить, что за исключением первого измерения, если оно изолировано, во всех этих пониманиях присутствует элемент политического выбора.
Власть - это не только статичная ситуация обладания ресурсами, но и динамическая способность влиять на результаты в политической практике.
В этом смысле гегемония никогда не относилась только к данной ситуации, но и к модели гегемонистской политики, направленной на использование этой позиции для влияния на результаты и сохранения самой позиции.
Действительно, с момента введения Киндлбергером теории гегемонической стабильности в большинстве случаев использование концепции присутствовало в виде двойного аспекта - способности и желания руководить, причем последний аспект указывал на элемент политического выбора. То, что также присутствует, хотя зачастую и является лишь имплицитным, - это представление о характере интересов, лежащих в основе гегемонии.
Концепция гегемонии, которая будет использоваться здесь, делает это измерение явным и основывается на:
i) меньшем или большем преобладании возможностей и
ii) совокупности интересов, отмеченных общими и общими базовыми интересами и противоречащими им вторичными интересами.
Иными словами, гегемония определяется как позиция власти внутри группы наций, которую можно рассматривать как альянс, независимо от того, организована ли она формально как таковой или нет.
В этом понимании общая роль гегемона может быть определена вдвойне как лидерство в обеспечении общих интересов при одновременном удовлетворении собственных интересов в случае возникновения конфликта в рамках альянса.
Как следствие, концепция гегемонии, которая будет использоваться здесь, указывает на роль и положение США в группе промышленно-развитых стран с рыночной экономикой.
Гегемония и регионализация
Обсуждается вопрос о гегемонии и участии в усилиях по региональной интеграции. Термин "региональная интеграция" используется в широком смысле, охватывая создание зон свободной торговли и более сильные формы экономической интеграции, а также более широкий спектр политических интеграционных процессов, включая более тесное сотрудничество в вопросах обороны и безопасности.
Проект европейского объединения, безусловно, является самым ярким современным примером региональной интеграции. С точки зрения применяемой здесь концепции гегемонии необходимо проводить важное различие между региональными проектами, в которых участвует гегемония, в данном документе называемом инклюзивной регионализацией, и региональными проектами без гегемонического участия, называемыми исключительной регионализацией.
Что касается исключительной регионализации, то она представляет собой двойную перспективу для гегемона, а именно: более сильных союзников, с одной стороны, и более сильных конкурентов и потенциальных соперников, с другой.
Следовательно, логичным ответом на этот вид регионализации является получение выгоды от более сильных союзников, избегая при этом рисков, связанных с появлением мощных конкурентов и соперников.
Самая безопасная стратегия заключается в противодействии усилиям по регионализации, но если это невозможно, политика должна быть направлена на то, чтобы привести их в соответствие с основополагающими общими интересами и противостоять тем аспектам усилий по регионализации, которые могут поставить под угрозу этих или поставить под угрозу положение самой гегемонии.
С другой стороны, инклюзивные интеграционные проекты, особенно в вопросах торговли, можно рассматривать как отход от глобальной ведущей роли гегемона, поскольку они предполагают снижение внимания к содержанию многосторонней открытой торговой системы.
С другой стороны, здесь уместны стандартные оправдания региональной либерализации, приемлемые в той мере, в какой они способствуют глобальной либерализации, и могут служить политическим рычагом противодействия формированию конкурирующих региональных блоков.
И поскольку гегемон является участником, риск того, что подобная регионализация поставит под угрозу собственные экономические интересы гегемона, отсутствует или, по крайней мере, намного меньше, чем в случае исключительной регионализации.
В целом инклюзивная регионализация является отклонением от глобалистической стратегии, но она гораздо предпочтительнее эксклюзивной регионализации и даже может быть использована в качестве рычага воздействия на нее, при условии, что она формируется в соответствии с общей многосторонней стратегией.
Теперь вопрос в том, в какой степени политика США в отношении региональной интеграции в Европе и Тихоокеанском бассейне соответствует этой логике. События в Северной и Южной Америке не включены, хотя полный отчет должен включать их, поскольку США здесь были активным инициатором усилий по региональной интеграции.
При рассмотрении этих двух региональных дел следует помнить, что их следует рассматривать на фоне параллельной затяжной дипломатической борьбы за завершение Уругвайского раунда, в ходе которого США играли четкую и в конечном итоге в значительной степени успешную руководящую роль.