Некоторые, кто не имеет Бога; у вас нет Христа, чтобы понести ваши тяготы. Я вижу, что некоторые из вас облачены сегодня в черные одежды скорби; я так думаю, вы понесли утрату какого-то близкого вам человека. О, вы, одетые в черное! Бог является вашим Богом? Или же вы скорбите сейчас, не имея Бога, чтобы отереть всякую слезу с ваших глаз? Я знаю, что , изо всех сил стараясь спасти свое дело. В состоянии ли вы взять и возложить свои трудности на Иисуса, или же вынуждены нести все их на себе, не имея никакого друга, чтобы помочь вам? Многие сошли с ума, потому что у них не было никого, кому они могли бы поведать о своей скорби; а сколько было доведено до состояния еще худшего, чем сумасшествие из-за того, что доверились кому-то, а их предали?!
О несчастная скорбящая душа! Если бы ты пришла к Нему, — как ты, возможно, уже и сделала, — и рассказала бы Ему обо всех твоих горестях, Он бы не посмеялся над тобой и уж никогда бы не выдал твоей тайны. О, я вспоминаю, как когда-то, в моей ранней юности, страдало мое юное сердце, когда я впервые полюбил Спасителя. Я находился тогда далеко от отца и матери, да и от всех, кого любил, и мне тогда казалось, что сердце мое вот-вот лопнет во мне от скорби, — а я тогда служил консьержем в школе, — в месте, где невозможно ожидать ни от кого сочувствия или помощи. Так вот, я закрылся в своей комнате и рассказал о своих маленьких скорбях Иисусу. Тогда они казались мне большими скорбями, — это сейчас они для меня ничто. И как только я прошептал о них, стоя на коленях, в ухо Тому, Кто возлюбил меня любовью вечною, то какое спокойствие разлилось по моей душе, я просто не могу вам передать! Если бы я рассказал о них кому-то другому, он наверняка пересказал бы их кому-то еще; Он же, мой благословенный Друг, знает все мои тайны, но никогда их никому не выдает. О, что вы будете делать — вы, у кого нет Иисуса, чтобы поведать Ему о ваших скорбях? А самое скверное в этом то, что впереди вас ждет еще больше скорбей.
Времена сейчас достаточно трудные, однако они станут еще труднее, — они станут намного труднее, когда приблизятся к своему концу. Говорят, что трудно жить, однако куда труднее умирать. Когда человек приближается к своему смертному часу, и рядом с ним находится Иисус, — то даже тогда умирать очень тяжко; что же сказать тогда об умирающем без Спасителя? О, друзья мои, неужели вы хотите попробовать? Неужели хотите рискнуть предстать пред сурового Владыки, не имея рядом с вами Спасителя? Помните: вы непременно предстанете пред Него; вы непременно умрете. Очень скоро палата ваша погрузится в тишину: в ней не будет слышно ни звука, кроме тиканья часов, постоянно отсчитывающих бег времени. Врач скажет: "тише!", подняв палец, и прошепчет подавленным голосом: "он не протянет и четверти часа". И жена и дети, или отец с матерью соберутся вокруг вашего ложа и будут смотреть на вас, как я смотрел на некоторых, с большой грустью. Но недолго им смотреть на вас: очень скоро по вашему лицу пробежит смертная тень. "Он скончался!" — скажут о вас, и рука, поднявшаяся было, снова безжизненно упадет, и глаза неподвижно уставятся в темноту, и мать тогда отвернется, вся в слезах, и скажет: "О дитя мое! Я бы перенесла все это, если бы была хоть какая-то надежда на то, что ты пойдешь на небеса!" И когда священник войдет в дом, чтобы утешать близких, первым вопросом, который он задаст отцу, будет: "Как вы думаете, ваш сын интересовался Кровью Иисуса Христа?" И услышит в ответ: "О сэр, не нам, конечно, судить, но я никогда не замечал в нем чего-то подобного; у меня нет никаких оснований для надежды, и это моя самая большая скорбь". Знайте же, что я мог бы похоронить любого своего друга-христианина, считайте, практически бесслезно по сравнению с похоронами моего друга-безбожника. О, как же это ужасно, когда человек, связанный с вами кровными узами, умер и попал в ад!
Обычно об умерших мы говорим очень мягко. Мы говорим, что надеемся, что он на небесах. Иногда мы говорим явную ложь, ибо знаем, что не можем иметь на это вообще никакой надежды. Мы желаем, чтобы это было так, но надеяться на это мы не можем. Но если бы нам хватило честности посмотреть страшной реальности в глаза, — если бы муж просто трезво оценил реальность и сказал: "Моя жена умерла; она была нечестивой, беспечной женщиной. Насколько я знаю, она никогда ничего не говорила о покаянии и вере; и если она умерла без всего этого, — чего у меня есть все основания бояться, — то тогда она отвергнута Богом". Будет жестоко так сказать; однако мы должны честно смотреть страшной правде в глаза. О друзья мои и братья! О вы, являющиеся причастниками вечной жизни вместе со мной! Однажды мы все снова встретимся у престола Божьего; однако прежде, чем то время придет, нам всем придется расстаться и пойти своими, разными, путями вдоль отлогих берегов реки смерти. Друзья мои, готовы ли вы умереть в одиночку? Я снова задаю вам этот вопрос: готовы ли вы воскреснуть в судный день без Спасителя? Желаете ли вы рискнуть предстать пред своим Создателем без адвоката, выступающего в вашу защиту, когда Он придет судить вас? Готовы ли вы услышать от Него слова: "Отойдите от Меня, проклятые"? Готовы ли вы сейчас выдержать вечный гнев Того, Кто, поразив однажды, поражает навсегда? О, если вы желаете приготовить себе место в аду, если вы готовы к проклятию, если вы желаете быть проклятыми, тогда живите во грехе и утопайте в удовольствиях: вы получите желаемое. Но если же не хотите; если же хотите войти в небо и быть спасенными, то "обратитесь! Обратитесь! Зачем вам умирать, дом Израилев?"
Да сподобит вас Бог Дух Святой покаяться в грехе и уверовать в Иисуса, и тогда вы будете иметь часть с освященными; однако если вы умрете такими, как есть, — нераскаянными и неверующими, — вы будете изгнаны из Его присутствия, чтобы никогда больше не иметь жизни, радости и свободы во всю вечность.
Из Чарлза Сперджена