Эта заметка является продолжением цикла статей "30 книг, изменивших мою жизнь".
Переходя к изучению истории ХХ века, следует учесть, что Россия, и конкретно Советская Россия, играла в этом веке ключевую роль. Ну, а для нас, россиян, двумя важнейшими и наиболее спорными событиями нашей истории являются Октябрьская Революция и развал СССР.
Теодор Шанин. Революция как момент истины.
Осмыслить тему революции в России (если кто-то забыл, то их было три: одна в 1905 г. и две в 1917 г.) я бы рекомендовал с помощью замечательной книги Теодора Шанина «Революция как момент истины». Автор глубоко исследует предмет, рассматривает его с разных сторон, изучает предпосылки и последствия, противоборствующие силы и причины их успехов и неудач, набрасывает политические портреты исторических деятелей.
При этом он призывает исследователей не упускать «из виду важнейшую составляющую любой революционной схватки: пыл и гнев, которые движут революционерами и делают их теми, кто они есть».
Шанин показывает, что революция становится для всех этих деятелей и общественных слоёв «моментом истины» — проверкой идей, сил, методов, даже нравственным испытанием. Революция позволяет проявиться народному разуму, народной душе. Как писал Ленин: «Это — та великая пора, когда мечты лучших людей России о свободе претворяются в дело, дело самих народных масс, а не одиночек-героев».
По ходу книги автор делает множество ценных заключений: он показывает, что развал царской империи был обусловлен безжизненностью и слабостью её правящих кругов, неспособностью провести хоть какие-то благотворные реформы, что Первая мировая война лишь обнажила язвы царской России и гнилость её верхушки.
В процессе рассуждений он делает весьма интересное замечание: «Перечитывать работы [Марка] Блока, а также другие исторические и аналитические тексты высочайшего класса, принадлежащие перу Гиббона, Мишле, Маркса, Ключевского, Райта Миллза, Макса Вебера или Броделя, а также и еще дальше удаленных от нас во времени и пространстве Фукидида или древнекитайских историков, — это отдых от банальностей, которые столь часто представляются под видом научного познания, журналистского остроумия или "здравого смысла". Чтение мастеров — это также урок интеллектуального смирения. После такого чтения меньше хочется говорить о вещах, о которых они уже сказали так хорошо».
А список таких «текстов высочайшего класса» можно включить и работу самого Теодора Шанина.
Лев Троцкий. История русской революции.
Хорошим дополнением к книге «Революция как момент истины» станет «История русской революции» Льва Троцкого, написанная им в 1930 году после высылки из СССР. Эта работа сочетает в себе строгое, основанное на богатом документальном материале исследование со свидетельством очевидца и, собственно, главного организатора октябрьских событий.
Читать Троцкого невыразимо приятно: у него яркий и живой слог, местами ироничный или патетический. Конечно, Троцкий не сторонний наблюдатель, а заинтересованное лицо. Однако по отношению к такому грандиозному событию, как Октябрьская Революция, и невозможно держаться нейтралитета.
Этот труд ценен и своими обобщениями: Троцкий анализирует классовую расстановку сил в России 1917 г. и делает выводы относительно классовой психологии вообще, даёт рекомендации революционерам будущего, метко (порой, убийственно) обрисовывает политические физиономии действующих лиц великой драмы.
Весьма интересен в книге портрет Ленина. Автор рисует его не таким, каким его изображал впоследствии сталинский официоз. Прежде всего Троцкий подчёркивает в Ленине неприятие всякой пышности, всяких церемоний, в которых любил потом купаться Сталин: «Пред грандиозностью еще непочатых задач, пред идейной смутой в собственных рядах острая мысль о драгоценном времени, бессмысленно расточаемом на встречи, приветствия, ритуальные резолюции, исторгает у оратора [Ленина] вопль: "Довольно приветствий, резолюций, - пора начать дело, надо перейти к деловой, трезвой работе!"»
Приведу пример блестящего классового анализа из этой книги (классового анализа так не хватает в современных левых дискуссиях и статьях): «В тех миллионах, на которые партия законно рассчитывала опереться, необходимо различать три слоя: один, который уже шел за большевиками при всяких условиях; другой, наиболее многочисленный, который поддерживал большевиков, поскольку они действовали через советы; третий, который шел за советами, несмотря на то что в них господствовали большевики.
Эти три слоя различались не только по политическому уровню, но, в значительной мере, и по социальному составу. За большевиками, как партией, шли прежде всего промышленные рабочие, в первых рядах — потомственные пролетарии Петрограда. За большевиками, поскольку у них было легальное советское прикрытие, шло большинство солдат. За советами, независимо от того, или несмотря на то, что в них воцарилось засилье большевиков, шли наиболее консервативные прослойки рабочих, бывшие меньшевики и эсеры, боявшиеся оторваться от остальной массы; более консервативные части армии, вплоть до казаков; крестьяне, высвобождавшиеся из-под руководства эсеровской партии и хватавшиеся за ее левый фланг».
Советская историография создала миф о единой и монолитной партии большевиков, беспрекословно шедшей за своим вождём и потому никогда не ошибавшейся. И этот миф мешает современным коммунистам смело экспериментировать, вести оживлённые споры, не бояться ошибок. Троцкий же показывает, что партия была живым, развивающимся через противоречия организмом.
Например, он описывает, как в момент возникновения Первой мировой войны большевистская фракция в думе оказалась «не на высоте», присоединившись к оборонческой декларации меньшевиков. И вообще, как показывают факты, верхушка партии, включая Сталина, не принимала взглядов Ленина, так что по возвращении в Россию тому пришлось снова завоёвывать партию и упорно бороться с её руководством за свою линию.
Он напоминает и тот замалчиваемый факт, что «из семи членов петербургского комитета партии накануне войны три состояли на службе охранки».
Современные писатели-приспособленцы поспешили объявить эту книгу «политически окрашенной», направленной против Сталина. Но надо отдать автору должное: в отличие от своих противников, он не опускается до ругани или вранья, свою линию Троцкий проводит сдержанно и уравновешенно. Себя в книге он почти не упоминает. Как, кстати, почти не упоминает и Сталина. Однако во втором случае — это не есть замалчивание, ибо Сталин в 1917 году действительно был малозаметной фигурой и по мере возможности держался в стороне от революционных событий.
Надо сказать, что ценность «Истории русской революции» признают даже враги её автора.
Тем же, кто заинтересуется фигурой Троцкого, могу порекомендовать его автобиографию «Моя жизнь» и трилогию Исаака Дойчера «Вооружённый пророк», «Разоружённый пророк» и «Пророк в изгнании».
Вадим Роговин. Была ли альтернатива?
Тут я несколько хитрю, поскольку «Была ли альтернатива?» советского и российского историка Вадима Роговина — это цикл из семи книг: «Троцкизм: взгляд через годы», «Власть и оппозиции», «Сталинский неонэп», «1937», «Партия расстрелянных», «Мировая революция и мировая война», «Конец означает начало».
Мои читатели могли заметить, как часто я ссылаюсь на эти работы в своих статьях и своём «Цитатнике». Вадим Роговин открывает нам страницы отечественной истории, которые были намеренно вырваны, стёрты из нашего сознания из нашей коллективной памяти и культурной традиции. Речь идёт о внутрипартийной борьбе после смерти Ленина и сопротивлении наступающему сталинизму со стороны истинных большевиков.
Роговин использует огромный корпус текстов как сторонников так и противников сталинизма и умело и обоснованно опровергает сталинские фальсификации, разгребая напластования лжи. Он разоблачает сталинизм как «продукт борьбы новой аристократии против масс, поднявших её к власти», как социальную реакцию, которая не может не лгать, ибо цели её враждебны интересам большинства народа.
Роговин вслед за Троцким определяет сталинизм как «советский термидор» и видит его причины «не в возникновении социальной дифференциации, предусмотренной большевистской стратегией новой экономической политики», а в дифференциации «материальной базой которой стали привилегии бюрократии, последовательно насаждавшиеся Сталиным и его тогдашними союзниками».
«Развязывая низменные стороны человеческой натуры, Сталин превосходно сознавал, что "положенные", жёстко иерархизированные привилегии вытравляют в пользующихся ими группах чувство социальной справедливости, заменяя его кастовой психологией "избранности", "особости", пренебрежительным отношением к "низам". Социальный строй, основанный на привилегиях, постоянно выделял в более низких социальных слоях людей, стремившихся беспрекословным послушанием и бездумным исполнением самых жестоких и диких акций, продиктованных сверху, заслужить "право" на доступ к власти и связанным с ней привилегиям. Широко открытые Сталиным ворота для такой "вертикальной мобильности" явились решающим условием для создания обстановки, позволившей в 1936-38 годах осуществить практически полную замену правящего слоя, среди которого сохранялось немало людей, воспитанных на идеях большевизма и отвергавших, пусть общественно безгласно, новые социальные и политические порядки».
Почему нам это важно знать сегодня?
Во-первых, потому, что неприятие капитализма в современной России выливается в форму пещерного сталинизма и некритичного отношения к СССР. С этими настроениями необходимо бороться, ибо сталинизм загубил десятки революций по всему миру, и нельзя допустить, чтобы он задушил и ростки новой революции в России.
Во-вторых, это нужно для того, чтобы очистить коммунистическую идею и большевистскую память от преступлений сталинизма. Либералы любят представлять дело так, словно большевистская революция изначально замышлялась ради построения всеобщего ГУЛАГа. И в этом смысле либералы трогательно созвучны сталинистам. Однако считать Сталина продолжателем дела Ленина — грубейшая ошибка.
В-третьих, не осмыслив того контрреволюционного переворота, произошедшего в Советской России в конце 20-х и в 30-х годах, невозможно понять и причин развала СССР.
А в-четвёртых, правильное понимание феномена сталинизма позволит критически переосмыслить всё советское наследие: историографию, философию, искусство. И в конечном итоге, осознание и осуждение преступлений, лжи и глупости сталинизма позволит выделить и то здоровое и живое, что есть в советском наследии, и взять это живое на вооружение.
Джузеппе Боффа. История Советского Союза.
Историю СССР целиком можно изучить по замечательной двухтомной работе итальянского историка Джузеппе Боффа. В качестве завершения «Истории» можно рассматривать книгу того же автора «От СССР к России: История неоконченного кризиса».
Этот труд не так глубоко погружается в темы революции или внутрипартийной борьбы большевизма со сталинизмом, но зато он даёт широкую картину, описывает весь период существования советского государства. Конечно, Боффа не так радикален, как Роговин или Троцкий — он был более-менее лояльным функционером итальянской коммунистической партии — но всё же он старается описывать историю СССР неодномерно, учитывать различные точки зрения, избегать односторонности.
Боффа избегает штампов как советской, так и антисоветской пропаганды, и при этом старается учитывать большое число факторов, влиявших на советскую внутреннюю и внешнюю политику: от революционной борьбы в русской глубинке и в нерусских районах России до фашистской оккупации и сталинской политики во время Великой отечественной войны — и вплоть до заката мирового коммунистического движения и выхода России из состава СССР.
Важно, что, несмотря на катастрофический и позорный конец советской истории, Боффа не отворачивается от революционного наследия, как это сделали почти все советские авторы. «Если Советский Союз стал "сверхдержавой", то он был обязан этим не только своему огромному военному потенциалу, но и политическим, экономическим и культурным факторам, связанным с бурной революционной историей страны», - пишет он, прибавляя, что СССР стал клониться к упадку именно тогда, когда эта связь с революцией окончательно прервалась, то есть после провала «оттепели».
Может быть, Боффа чересчур очарован фигурой Хрущёва, утверждая, что «Хрущёв не был из разряда тех многочисленных правителей, которые приходят и уходят». Но после всей той грязи, которую вылили на Хрущёва сталинисты, стремясь свесить на него все грехи и преступления Сталина, эта фигура заслуживает некоторой реабилитации.
В книге «От СССР к России» Боффа вдумчиво и подробно описывает причины развала страны, уделяя немало внимания идеологическому оформлению этого процесса. Это очень важно, потому что идеи и мифы, сформированные на закате перестройки легли в основу идеологии современной России и до сих пор отравляют наше сознание.
В частности, он пишет: «Весьма быстро обнаруживалась тенденция просто ставить с ног на голову предыдущие суждения. Вновь разгорелась дискуссия о сталинизме, но и в этом случае место анализа заняло усердие в обвинениях. Появилась тенденция к созданию нового ортодоксального варианта советской истории, пусть и не официального, который был бы просто её обратным изображением относительно прежнего, то есть появилась тенденция к превращению исторической науки в орудие политической борьбы».
Вот для того, чтобы противостоять этой новой сфабрикованной версии истории, чтобы преодолеть давление предрассудков, нужно внимательно изучать историю. И книги Джузеппе Боффа будут в этом незаменимым подспорьем. Они хорошо подойдут новичкам, вообще ничего не знающим об истории СССР, но и погружённые в тему знатоки найдут в них много ценных фактов и умозаключений.
Даниил Мельников, Людмила Чёрная. Преступник №1. Нацистский режим и его фюрер.
Вторым по важности явлением в истории ХХ века после коммунизма, пожалуй, является фашизм. И эта тема окутана не меньшим слоем мифов, подтасовок и лжи. Это связано со стремлением идеологов буржуазного общества отделить фашизм от этого самого общества и прилепить его к коммунизму: мол, и у фашистов, и у коммунистов не было институтов буржуазной демократии, не было свободы слова и был культ харизматичного лидера.
Однако при этом умалчивается о тех чертах, которые объединяют фашизм с буржуазной демократией, и противопоставляют обе эти системы советской государственности: защита крупной частной собственности и рыночных отношений, классовое деление общества.
Так вот, чтобы осуществить свою уловку, буржуазная наука и искусство культивируют предельно поверхностный взгляд на фашизм и на его наиболее яркое проявление — германский нацизм. Современная пропаганда демонизирует и окарикатуривает нацизм, а кое-где даже уже открыто и обеляет его, но не стремится глубоко его исследовать и критически осмыслить.
А нам как мыслящим людям это необходимо. И в этом нам поможет книга Мельникова и Чёрной «Преступник №1. Нацистский режим и его фюрер». Вы сможете познакомиться с биографией Гитлера, тайной механикой его прихода к власти, противоречиями нацистской идеологии и внутрипартийной борьбы, узнаете о силах, оказавших поддержку фюреру в критические дни, о причинах поражения его оппонентов, о том, чем занялись нацисты после прихода к власти, о том, какое государство им удалось выстроить.
Нынешние защитники фашизма любят указывать на то, что Гитлер «поднял Германию с колен», что при нём страна добилась выдающихся экономических успехов. Однако авторы книги весьма убедительно показывают, что нацистская германия изначально строилась как орудие мировой войны, так что все «экономические достижения» являлись предоплатой последовавшей мировой катастрофы и неизбежного краха Германии.
Эрик Хобсбаум. Эпоха крайностей: Короткий двадцатый век.
После того, как вы получили подробное представление о главных событиях ХХ века, вам стоит познакомиться с замечательной книгой Эрика Хобсбаума «Эпоха крайностей: Короткий двадцатый век (1914—1991)».
Именно Хобсбаум выдвинул ставшую популярной среди историков теорию о «длинном XIX веке» (с 1893 по 1914 гг.) и «коротком ХХ веке». Воистину, старый мир, мир XIX века, сгинул именно в огне Первой мировой войны. И далее, в ходе последовавших революций возник совершенно новый мир, увы, также канувший в лету с развалом Советского Союза. Крушение СССР стало событием планетарного масштаба, это признают историки всего мира.
Исчезновение противостоящего капиталистическому Западу «второго мира» позволило выстроить однополярный мир, единую глобальную систему под контролем США, которая, правда, оказалась недолговечной и уже начинает рушиться.
Эрик Хобсбаум рисует широкую картину ХХ века, стараясь описать и осмыслить все стороны жизни общества и все важнейшие события минувшего столетия: он пишет о великих открытиях и изменении научной парадигмы, о мировой революции, переворошившей старый порядок во всех странах, о мировых войнах и их влиянии на сознание людей и глобальную политику и о многом другом.
Хобсбаум приводит массу ценнейших статистических данных в подтверждение своих тезисов о необратимом изменении мира в ХХ веке. Он рассуждает об исчезновении крестьянства и упадке традиционных религий, о мировой индустриализации и распаде старых человеческих связей.
Например, он показывает, как итоги Первой мировой войны предопределили послевоенную политику европейских государств и неизбежность нового мирового побоища. Несмотря на то, что Англия и Франция считались победителями в первой войне, оба государства оказались обескровленными и сломленными в моральном и политическом отношении.
Франция без союзников «никак не могла противостоять возрожденной Германии, однако единственные европейские страны, интересы которых совпадали с ее интересами, Польша и государства — преемники империи Габсбургов, были слишком слабы для противостояния
Германии», да и британцы «не могли себе позволить еще одну войну». Это и обусловило их уступчивость перед лицом набирающего силу фашизма и в конце концов быструю оккупацию Франции и распад Британской империи.
Не менее глубоко Хобсбаум осмысляет и события, последовавшие за разгромом Германии и её фашистских союзников: «Едва закончилась Вторая мировая война, человечество погрузилось в то, что вполне можно считать третьей мировой войной, хотя и довольно специфической. По наблюдению великого философа Томаса Гоббса, "война состоит не только из одних сражений и непосредственного процесса борьбы, но также из отрезков времени, когда желание самоутвердиться посредством войны становится общепризнанным". "Холодная война" между двумя лагерями, американским и советским, доминировавшими на международной сцене во второй половине "короткого двадцатого века", безусловно, была таким периодом».
Вот из таких философских заключений, подкреплённых убедительными фактами и сводными цифрами, автор ткёт единое полотно, стремясь разглядеть некие общие законы развития мира в минувшем столетии. Делает это он, опираясь на огромное число фундаментальных исторических трудов, но также и на собственные наблюдения, ведь ХХ век был его веком, и в этом столетии Хобсбаум был не посторонним наблюдателем, а активным участником бурных событий.
Он родился в Александрии в знаменательном 1917 году, после смерти родителей жил и учился в Берлине, от пришедшего к власти нацизма он бежал в Англию, где поступил Кембриджский университет. Но вместе с собой из Германии в Лондон он привёз любовь к марксизму и уже там вступил в Коммунистическую партию Великобритании.
В чём-то с Хобсбаумом хочется спорить: нарисованная им картина настолько подавляет, что от неё веет некоторой апокалиптической безысходностью: мир изменился необратимо; традиционное крестьянство, составлявшее основу всех революций «короткого ХХ века» практически исчезло; человеческий мозг оказался разъеден потребительством и отчуждением, наука в растерянности остановилась перед неразрешимыми дилеммами.
Это вполне закономерное настроение для левого интеллигента ХХ века: пессимизмом веет и от поздних работ Маркузе, отвернулись от революционности французские структуралисты, расселись по корпоративным должностям бунтари 1968 года...
Пожалуй, утешить и дать надежду в такой ситуации может только философия. О ней и поговорим далее.
Хотите узнать, Что случилось?
