Я решил заглянуть к Иполитасу.
В прихожей остановился. А может, не стоит? Что я ему скажу? Ведь вчера я его видел, и меня он только вчера видел. И своей беседой мы явно раздражали красную Мирту. Это было видно по ее репликам и выражению личика.
Я уже хотел повернуть назад, когда из-за двери услышал:
— Нетрудно себе представить удивление и испуг Авраама, когда он увидел, как на свет приходит Исаак.
Громкий хохот.
Мне захотелось узнать, кто произнес эту крылатую фразу. Голос я вроде уже где-то слышал. Вошел.
Передо мной на подоконнике сидела новаторская Мирта, а рядом с ней стоял... Мефисто. Как он тут оказался? Я его ни разу у Иполитаса не видел. Иполитас варил кофе, а другая девушка со сборником «Весна поэзии» в руках стояла на коленях на диване, поджав под себя голые ноги. .
Воцарилась тишина.
— Так... Человек мог бы и как-то иначе явиться в сию юдоль плачевную,— флегматично произнес Иполитас, спокойно, как всегда, посмотрев мне в глаза.
— Присаживайся.
— Зато мужиков, как выразился Джойс,— похабно ухмыльнулся Мефисто,— страсть как тянет туда, откуда они в свое время явились.
— Циник этот твой Джойс.
— Не исключено,— согласился Мефисто.— Неприятная истина всегда немного цинична.
Лицо Иполитаса было багровая, волосатая грудь открыта. Он втайне гордился своей мужественностью, хотя обычно изображал равнодушного ко всему и пресыщенного субъекта.
— Нашел папашу? — спросил он.
— Нет,— ответил я коротко, с раздражением.
Кофе закипел. По комнате пополз густой манящий запах. Стоявшая на коленях на диване девушка швырнула в угол «Весну поэзии» и выключила электроплитку.
— Я наблюдал за этим дедом всю дорогу, и мне показалось, что у него губа не дура,— нарушил тишину Мефисто.
— Человек будущего.
— Почему... будущего? — удивилась Мирта.— Кто? Он?
— Он самый,— по-клоунски изогнул свои выразительные брови Мефисто.— И потому, что мастерски умеет воспользоваться создавшейся ситуацией и чужим карманом.
— Вы совсем его не знаете,— сказал я сухо и веско.
— Жаль, что меня с ним не познакомили,— вмешалась новаторская девушка,— Старые люди страдают всевозможными комплексами. А это дико забавно. Например, моя мама физически не переносит джинсы на женщине.
— И правильно делает,— сказал Мефисто.— Форма не должна отрываться от содержания.
— А каково содержание женщины, позвольте спросить? — наконец промолвила и поклонница «Весны поэзии»,
Вспомните, о сладостная, хотя бы Шиллера и его сентенцию, что «придворные тайны часто спрятаны в складках женских платьев», и вам все станет ясно.
Мирта, или новаторская девушка, загадочно улыбнулась, хотела как-то парировать, но сдержалась. Иполитас разлил кофе в две чашки, оглядел всех своими спокойными глазами и сказал:
— Джентльменам придется подождать следующей порции.
Когда пронзительно заверещала кофемолка, я сказал, что обойдусь без кофе.
— Значит, вас не оставляет в покое этот папаша? — кокетливо глядя мне в глаза, чуть жеманно спросила почитательница поэзии. .
— Да никакой он мне не папаша!
— Тесть?
Притворившись, что не замечаю в ее голосе иронии, я спокойно, даже сурово рассказал, как обстояло дело. Что-то подсказывало мне, что я должен это сделать. И сделать последовательно, спокойно, нажимая на некоторые подробности и не спуская при этом взгляда с лица Иполитаса.
— Бедный, мягкосердечный...— мечтательно сказала Мирта.
— Да ничуть я не мягкосердечней этого старичка.
Все почему-то уставились на Иполитаса.
— Говоришь, в Юрбаркасе сел? — спросил наконец он, наливая в бокал красное вино.
Мне показалось, что его рука дрогнула.
— Да. И проспал Вилькишкес или Вилькишкяй. Что ближе?
— Отсюда или оттуда?
— Оттуда.
— Вилькишкяй,— буркнул Иполитас.
— А может, он и не проспал?
— Кто его знает. Короче, так мы ехали до самой Паланги.
— Как, так?
— Отчужденные и... терзаясь неопределенностью.
— Мие-то казалось, что твой папаша в этой неопределенности катался будто сыр в масле,—заметил Мефисто.
— А в Паланге? — но обращая внимания на реплику, спросил Иполитас.
— Прежде всего мы утолили жажду, а потом, распевая песню про Дарюса и Гирепаса, потопали к морю. Он был не навязчив, этот старикан. И на редкость наблюдателен. Он даже обратил мое внимание на то, что в столовых самообслуживания больше всего компота, киселя и кефира выпивают юноши атлетического вида и забывают заплатить. И не потому, что он настроен против молодежи...
— Хм... А чем он еще интересовался?
— Всем. Можно сказать, что всем. Увидев море, он по- детски воскликнул «Водичка!» и чуть не заплакал. И всю ночь просидел бы в дюнах, посыпая свои босые ноги песком, если бы не появился дежурный с большим фонарем в руках.
Одну чашку кофе Иполитас вручил мне, а другую — Мефисто. Мирта сидела на диване, по-турецки скрестив ноги в белых туфельках, отхлебывала кофе и довольно часто закатывала глазищи. Меня охватило неуемное желание обидеть их обоих.