Когда Толик Форточник в прошлый раз прямой наводкой пошел к проходной кондитерской фабрики имени Самойловой, чтобы обрести нечто большее нежели пакет с кормом или несбыточный сон, я понимала зачем. Несколькими днями ранее проходя мимо проходной, я почти нос к носу столкнулась с трехцветной особой, пахнущей кажется сразу всеми сладостями мира. "Ой, что это?!" воскликнула кошечка. На нее неслась огромная собака. Непривыкшая к громким звукам, кошечка почти вжалась в свою же мягкую суть и замерла. Я тоже, поскольку тоже до обморока боюсь больших собак. "Фу! Фу!", закричал хозяин собаки и позвал ее к себе. Мы с кошечкой выдохнули, после чего та нырнула на территорию фабрики, а я полностью разделяя ее желание скрыться, тоже поспешила прочь. Но кошечку запомнила и ее пластичную мягкую суть тоже. Знаете, бывают такие кошки, запоминаются сразу и навсегда. Так вот, что Толик Форточник хаживал на территорию фабрики, не было секретом. Несколько раз я его видела, ныряющим под ворота проходной. А на днях произошло вот что.
Сидя прямо посреди тротуара улицы Писарева, Толик Форточник не сводил глаз с проходной фабрики. Люди шли, с улыбкой комментируя и огибая кота, а тот не заметил бы и меня, только ворчал: "Обойдете, не транваи", как услышал мой голос: "трамваи, Толик, трамваи". Толик посмотрел на меня. Он помнил наш разговор и будучи настроен решительно на потребности высшего порядка, отвернулся от корма. Впрочем отошел с середины улицы Писарева к парадной дома и посмотрел мне в глаза. В глазах Толика Форточника застыли сердечки. Я подумала "Оооооооо!", а потом глянула в его глаза еще раз и догадавшись в чем дело, подумала: "Ааааааааа!". Толик в это время как под гипнозом шел прямо к моей ноге, сама не знаю почему, но я протянула руку и его погладила и Толик не отпрянул, а напротив, словно бы размяк. Его не волновала еда, он был весь как сам не свой и в тоже время очень на себя похож. Наглаживая Толика я соображала как далеко в сумке зарыт антисептик, "Ничего личного конечно, но тебе бы помыться, Толик", сказала я. Толик улыбнулся и отходя от меня, сказал: "Ну вот, теперь можно и поесть" и стал с аппетитом лопать корм. Что-то было в нем такое, лихорадочно-искрящееся, словно он и тут, и где-то витает.
Где витал Толик стало ясно сразу как только я перешла улицу. Возле проходной сидела та самая трехцветная барышня. "Привет", сказала я и положила ей поесть. "Здравствуйте", с достоинством ответила кошечка, носом чуть потягивая воздух, но не торопясь к корму. "Как тебя зовут?", спросила я. "Зефирка", также певуче ответила кошечка. И я подумала, что Толик пропал. Эта кошечка была форменной колдуньей, она обволакивала голосом и запахом, всей своей плавностью, текучестью речи и пластики. Подойдя к корму Зефирка стала есть, нет, вкушать пожалуй, не торопясь, прекрасно зная, что на нее смотрят. Я обернулась. Ровно по диагонали от проходной, на той стороне улице сидел Толик Форточник и не сводил с Зефирки глаз. Он смотрел глазами Штирлица из кафе "Элефант", протяжно и мучительно-сладостно долго, напрочь отплывая в царство Зефиркиных чар. Кошечка тем временем доела корм и бросив на Толика короткий взгляд который тот тут же поймал прямо в воздухе, сдержанно меня поблагодарила и нырнула под ворота.
Через полчаса я возвращалась домой и застала Толика возле той же парадной. Форточник позабыв всякое стеснение усердно намывался. Он явно готовился к чему-то очень важному, где, судя по всему хотел соответствовать и быть на высоте.
