Артемий! - кричу я, - Сил моих больше нет!
Я уже не помню всех деталей того дня. Помню только состояние накаленности, когда ты почти кипишь, и любое действие в отношении тебя, выплёскивает этот кипяток наружу. Я устала.
Тёма плачет. Он раньше не слышал, как мама кричит. Ему страшно. Он бежит в свой игровой угол и плачет все сильнее. Я тоже реву. Сажусь на колени рядом с его ковриком. Хочу что-то сказать, но сопли противно льются из носа. Шмыгаю.
- Прости маму. Иди обниматься, - протягиваю к нему руки.
Ребёнок продолжает плакать. Но поднимается. В нём борются обида и любовь. Он сомневается, но идёт ко мне, продолжая плакать. Делает над собой усилие. Протягивает ручки и обнимает... Я запомню этот момент, когда мой ребёнок, между обидой и объятиями, между ссорой и дружбой, выбрал второе. Даже, когда пришлось сделать усилие над собой и подойти первому. Это у него в папу.