В Северной Осетии неторопливо шли восьмидесятые годы.
В моём родном Лескене было всё тихо и спокойно, что меня сильно утомляло, так как душа требовала перемен, встряски, драйва по деревенски.
Чтобы не умереть от скуки, я начал играть в футбол, так как можно было выезжать иногда на соревнования подальше от скучной жизни (для понимания, каким я был футболистом — я до сих пор не знаю что такое вне игры).
Мои два старших брата были всегда лучшими учениками в школе, спортсмены, активисты и просто воспитанные дети.
В случае со мной, ситуация складывалась немного другая: охоты к учёбе не было, но меня всегда тянули за уши, и я был эдаким «плюшевым отличником».
В один очередной прекрасный день меня вызвал завуч и предложил, очень неожиданно, стать комсоргом всея школы.
Прикинув, что у меня может быть отдельный кабинет, и не надо будет ходить курить за школу, я согласился.
Мне передали ключи, печать, штамп «уплачено ВЛКСМ», и я приступил к своим обязанностям.
Я немедленно собрал совет из своих корешей, и мы каждый день стали заседать и думать, как улучшить жизнь рядового комсомольца…
Короче говоря, курили мы там и пробовали пить арачину.
Для информации надо отметить, что наш отец был председателем сельсовета и каким то ещё депутатом, отсюда и хорошее отношения ко мне со стороны руководства школы.
Жизнь была прекрасна ровно до той минуты, пока меня однажды не вызвал директор школы.
Это был человек двухметровой высоты и необычайной физической силы.
Посмотрев на меня сквозь веки, не поднимая головы, он сказал:
— Тебя приглашает первый секретарь райкома на районное собрание компартии. Будешь выступать там с речью! Ясно тебе! И да, через неделю у тебя приём в комсомол. Подготовься!
Единственная мысль, которая у меня возникла в голове в тот момент — «мне пиздец»…
Выйдя из кабинета директора, я повзрослел лет на десять.
В моей голове, голове пятнадцатилетнего мальчика готовилась речь для именитых коммунистов Ирафского района.
Кое-как речь, всё-таки, была сформулирована, и меня привезли в Райком.
Я сидел на самом заднем кресле и тихо потел.
И тут, меня неожиданно пригласили на трибуну.
Я встал и уверенным шагом пошёл вперёд.
За своей спиной я слышал:
— Это же Эльбруса сын! Каков молодец!
От этого мне становилось ещё хуже.
Потом мне пожал руку какой-то крендель и я начал…
Что я говорил точно не помню, но это было от души и с огоньком.
Я размахивал руками, говорил о молодёжи, и о том, как мы искренне стремимся стать коммунистами…
Когда я пришёл в себя и остановился, все начали аплодировать и чему-то радоваться.
Мне вручили грамоту как лучшему комсоргу района.
Первый секретарь пожал мне руку и сказал что на таких как я у него вся надежда.
Выйдя на улицу, я выкурил две сигареты и побрёл на остановку.
Рядом с остановкой торчала пивнушка.
Выпив кружку пива, я поглядел на свою грамоту и стал ждать автобус до Лескена…
Я находился в состоянии эйфории от общения с партийной элитой больше недели.
В голове постоянно крутилась одна и та же мысль:
— Какой я пиздец чё за тип! Я — приёмный ребёнок у самой уважаемой фамилии в селе, и вдруг такое всенародное и партийное признание!
Ааа, я забыл рассказать про подкидного ребёнка.
Мой старший брат, будучи очень уравновешенным и чопорным человеком, шутил всегда так же сухо и без особого юмора.
Однажды, будучи в плохом настроении, он мне заявил:
— Мы тебя все очень любим, но ты должен знать…нам тебя подкинули, поэтому ты такой тупой и на нас не похож.
— Ёб твою мать! — крикнул я про себя — нахуя семье, где и так уже два сына, усыновлять третьего!
Меня утешала одна только мысль: меня усыновили только лишь потому, что у них не получились двое предыдущих.
Тогда я решил — буду похож на отца, который отдал целине в Казахстане три года, становился чемпионом СССР по вольной борьбе, разрешал какие-то кризисы в Египте, короче, пипец каким типом!
Настал день приёма в комсомол.
Это был последний день приёма в комсомол в СОАССР, потому что я проебал все организационные сроки и все ждали только меня.
Приём проходил на втором этаже нашей школы.
Когда я открыл свой кабинет, меня ждали более сорока человек нашей школы.
Они по углам нервно учили устав ВЛКСМ и с надеждой смотрели на меня.
Я грозно посмотрел на них и быстро зашёл в свой кабинет со словами:
— Скоро начнём!
Моя братва подтянулась чуть позже.
Надо сказать, что они не разделяли моих советских убеждений и относились к этому действу довольно скептически.
Мы вызвали первого кандидата и задали вопрос:
— Сколько стои устав ВЛКСМ
На что он ответил, мол, устав для Комсомольца бесценен и он должен его хранить как девка целку и всякую такую хуйню.
Будучи неплохим для села актёром, я нарисовал на своём лице крайнее недовольство, посмотрел на несчастного и зловеще проговорил:
— Госцена устава 3 копейки! И если ты не способен оценить труд советского человека, то тебе не место в наших рядах!
Он убежал, хлопнув дверью и рассказал другим о наших каверзных вопросах.
Я громко крикнул:
— Следующий!
А перед этим,пока никого не было, мы с пацанами дёрнули по стакану араки.
Зашла одна из самых порядочных девочек школы.
В руках у неё был устав и я приказным тоном потребовал сдать его заместителю прёмной комиссии, дабы она не подглядывала ответы.
Вопрос был тот же:
— Сколько стоит устав ВЛКСМ
Наученная опытом предыдущего претендента, она ответила:
— Государство потратило на изготовление этой брошюры три копейки…
В этот момент, видимо под воздействием араки, я почувствовал, что в меня вселился товарищ Сталин, и меня понесло:
— Так по твоему комсомольцы, которые кровью писали этот устав оценили свои жизни в три копейки!!!
Как ты могла!!! Устав для комсомольца бесценен и должен быть дороже жизни! Воооон из кабинета!
В слезах она выбежала, а мы продолжили бухать.
После каждого пациента мы принимали, пока в конце концов не начали сходить с катушек.
Завучу пожаловались на нас после вопроса:
— Правда ли Крупская заразила Ленина сифилисом, от чего он сошёл с ума и совершил революцию..
Даже не хочу писать что было потом…
Я всё же всех принял в комсомол, вручил в торжественной обстановке билеты, дал напутствие молодым комсомольцам, но за мои проделки у меня отобрали кабинет.
А через месяц союза не стало, поэтому я навечно остался последним, кто дал молодёжи надежду на светлое коммунистическое будущее…