«Я так люблю осенний лес,
Над ним - сияние небес…»
Н. Рубцов
И однажды наш редактор сказал:
- Ну что, предлагаю съездить за клюквой.
Я чего – мне лишь бы ехать, идти, двигаться, всегда готов. Тем более что, хотя по лесам, как в песне поется «немало хаживал», за клюквой еще ни разу не ходил. Правда, последние мои лесные походы состоялись года четыре назад, за грибами, в тот год, когда только ленивый их и не натаскал… В один из последних грибных выездов я и проколол сапог. С тех пор как-то не до лесов и рыбалок было… А тут - на болото идти. Сапоги нужны надежные. Купил сапоги. Самые простые, черные литые резиновые сапоги. В рюкзак ведро десятилитровое поставил, туда же термос с чаем, да несколько бутербродов, еще ведерко «набирушку». Вот и все сборы…
Погода и весной и все лето не баловала – то сухо, то холодно, а в августе и начале сентября дождями заливало. Вот и накануне нашей поездки был дождь. Договорились – если дождь с утра будет несильный – ехать, ну, а уж если ливень… Дождя утром не было.
Бригада набралась из пяти человек. Ехали на редакционном уазике в родные места нашего редактора, в Сокольский район, на знакомое ему болото… Я, как обычно, дремал и не увидел стоявшего прямо в придорожной канаве лося. Все, кроме меня, видели. Наглядное подтверждение многочисленным в этом году рассказам, о том, что в лесах много лосей… Дважды за свою жизнь видел я лосей вот так, у дороги: однажды лось перебегал шоссе перед автобусом, в котором я ехал – видел только уже удалявшееся животное, проминавшее мощным туловом придорожные кусты; второй раз – лось просто стоял, не боясь проезжавших машин, давая рассмотреть себя, он даже, скорее, сам рассматривал эти машины: длинные жилистые ноги, широкая грудь, большая губастая голова, увенчанная рогами. Одно из самых древних ныне существующих животных, еще во времена мамонтов охотились на лосей люди…
За окном серые поля. Время такое – уже не лето, но еще и не осень. Листва темно-зеленая, лишь изредка пронзительно-беззащитно мелькнет за окном машины березка с пожелтевшими листьями. Трава местами уже серая, но в большинстве тоже еще зеленая.
На лобовое стекло нанесло розовый осиновый лист…
Проехали Сокол, перемахнули по мосту Сухону. Потянулись вдоль дороги картофельные поля.
- Все поля вокруг Сокола, превращены в одну большую картофельную грядку - производство чипсов…
А погода разгуливалась, завыглядывало из-за облаков солнышко, обещая сухой день. И всем нам очень хотелось, чтобы это обещание сбылось…
Свернули на грунтовку, бегущую вдоль поля – закидало на ухабах, но ехать можно. Вскоре остановились у кромки леса, тут уже стояла чья-то белая «Нива». Дорога ныряла дальше, в лес, но мы, как и наши предшественники, ехать по лесной дороге не решились. Подхватили свои рюкзаки и двинулись к болоту.
Лес, крепко сжимавший дорогу, был смешанный, явно грибной. Что тут объяснять – любой грибник, сразу видит грибной лес или нет… Дорога мягкая, чистая и, несмотря на постоянные в последнее время дожди, довольно сухая. Шагалось легко, глаза сами будто ныряли под придорожные елочки и кустики в поисках грибов.
Водитель Андрей, оценив дорогу, вернулся к машине и вскоре обогнал нас, уазик – переваливаясь по колеям, выбрызгивая неглубокие лужи, урча, упорно полз вперед. Но скоро он стал не слышен. Лесная тишина, наполненная шорохом ветвей, травы, голосами птиц, подсвеченная прорвавшимися через все этажи леса лучиками, благодатная, пахнущая смолой и хвоей, снова сомкнулась над нами…
Редактор не выдержал, свернул в лес, шел вдоль дороги за елками и осинами, выискивая грибы. Остальные шагали по мягко пружинящей под ногами дороге…
Вскоре дорога замерла на тихой полянке, где уже ждали нас автомобиль и его водитель. Вышел из леса и наш редактор:
- Одни поганки, да сыроежки, - подвел итог своим поискам.
Болото – вот оно рядом, только шагни за отделяющие его от нашей поляны елки, березы и кустики.
И мы шагнули… Мох мягко промялся под ногой, пузырьки закипели вокруг черного голенища… Зачавкали мы по промятой в болоте дорожке к тому месту, где казалось посуше, где торчали, будто придавленные небом корявые полусухие сосенки, да дрожали тонкие, уже растерявшие почти всю листву, березки…
Кажется, кто-то раскинул над топкой бездной многокилометровое полотнище, насадил сверху бледно-зеленый, до белизны, мох, повтыкал в него коряги да чахлые сосенки и березки… Идешь, и колеблется под тобой это полотнище. И стоит где-то задержаться, чувствуешь, как все ниже продавливается мох и холодеет в проступившей воде нога.
Мы далеко и не ходили – метров на пятьдесят-семьдесят от сухого берега, так, что все время был виден белый пластиковый пакет, навешенный на сук березы, обозначавший выход с болота к дороге.
Я сначала не видел клюкву, а она уже была везде, я уже шел по ней… Склонился над кочкой, и вся она усыпана твердыми, буро-красными бусинами, нанизанными на бесконечные нити.
Мы разбредаемся среди этих кочек, запостукивали о донца первые пригоршни ягод…
Обобрал одну кочку, повел глазами – и на соседней красно…
Сперва еще переговаривались, потом все замолчали. Вроде и заняты только руки, но, как-то не говорится. Наверное, каждый о чем-то своем задумался…
То вытащишь вместе с ягодой прядку мха, то травинка в глаза качнется. Лягушонок выпрыгну вдруг из-под самой ладони, скакнул в сторону и еще, еще, разжимая лапки-пружинки. Наверное, вечерами, когда прихватывает болото заморозком, он уже усыпает, как на всю зиму – замирает сердечко, стынут лапки, а на солнышке утром оживает, веря в весну, тянется через боль, выбирается из мха к свету… Долго же ждать ему настоящей зимы. И весны. Но ведь для него нет никого времени, как нет времени для этого болота, для неба…
Я случайно задел какую-то гнилушку, оторвался кусочек коры, а под ней муравьиное царство… Жизнь, всюду жизнь, своя, сама в себе ценная жизнь, но и невозможная без этой кочки, как кочка невозможна без этого болота, а болото без леса, лес без земли, земля без неба… И вся Вселенная невозможна без этой кочки, без этой травинки, без этого лягушонка, без меня, как без любого другого человека…
В природе есть всё. Возможность всего. Все, что изобрело за тысячелетия человечество и что еще будет изобретено, открыто, измышлено – все уже есть в природе… Но все ли нужно брать, во все ли тайники вламываться? Природа сама, только вглядись, раскрывает свои тайны. Да это и не тайны – это то, что мы не замечаем в повседневной суете…
Вдруг пролетела над болотом сорока, громко треща. И как будто из-за этого, близкий лес наполнился ветром, загудел… Я поднял глаза к небу – оно, бледно-бледно голубое, мягко сияло… А разогнувшись, почувствовал как устала спина, и в этот же момент разогнулись все и увидели друг друга – мы топтались на пятачке метров тридцать в диаметре. И собрались у павшей березы для обеда. А перекусив, снова взялись за клюкву.
Теперь думалось только о том, что надо добрать это ведро, потому что клюква – полезная ягода, а дети часто простужаются, им нужны витамины. И нужно, нужно добрать ведро через боль в пояснице и ногах…
Все, у нас полные ведра. Потяжелевший рюкзак плотно лег на спину. Опять зачавкал под ногами мох, качалось, готовое, кажется, прорваться болотное полотнище…
Андрея у машины не было. Но вскоре он появился, нес в руке белый гриб.
- Свежие следы кабана в лесу, - сказал.
Мы загрузили рюкзаки в машину, и Андрей поехал к полю, а все остальные, свернув с дороги, пошли лесом.
Я поначалу чутко вглядывался под каждый кустик, к каждому красному листку в траве спешил, каждую поганку беспокоил, потом, поняв, что ничего не найду просто шел, отгоняя лезущие в лицо ветки… И увидел: свежевзрытая черная земля и четкие следы копыт. Не по себе стало. Рядом треснула ветка, кто-то двигался ко мне, раздвигая еловые ветви… Редактор вышел, показал на дне ведерка пару сыроежек и гладышей, и снова мы разошлись.
Я вышел на дорогу и шел, опираясь зачем-то на палку, подобранную в лесу… Сзади оставалось болото, впереди было поле, шоссе, город, сверху небо. А мне уже хотелось поскорее вернуться к моим родным.
Когда я вышел из леса к полю, ветерок коснулся моего лица и улетел во Вселенную.