Автор рецензии - Лайла Мархив
Источник текста - группа "ВКонтакте" - "Между камнем и словом"
Фильм «Оранжевый солдат» (ориг. Soldaat van Oranje), снятый в 1977 году, и фильм «Черная книга» [1] (ориг. Zwartboek), снятый в 2006 году, очень похожи. Даже названиями — и в том и другом фильме лексическая конструкция одинакова, есть и обозначение объекта цветом. Конечно же, символика цветов в названиях неслучайна: оранжевый это цвет Голландии, а точнее ее независимости, ее самости, ее индивидуальности еще со времен Вильгельма Нассау Оранского. Оранжевый — и официальный монархический цвет (не зря в русском переводе есть вариация «Солдаты королевы»). Черный — цвет предательства. Предали тех, чьи имена были внесены в книжку в черном переплете; тех, кто доверился, но кто был не только обманут и ограблен, но и убит.
Мотивы, звучащие в обоих фильмах, тоже либо схожи, либо полностью повторяются: Нидерланды, вторжение вермахта, оккупация, сопротивление и Сопротивление, после освобождения — оболганные соотечественниками, обвиненные в пособничестве и жестоко униженные женщины: в фильме «Оранжевый солдат» — Эстер, в фильме «Черная книга» — Рахиль, и настоящие предатели среди сопротивленцев. Даже играет один и тот же актер — Дерек де Линт: в «Оранжевом солдате» он сыграл переметнувшегося на сторону нацистов полунемца-полуголландца Алекса, в «Черной книге» — бойца Сопротивления Гербена Кёйперса.
Но «Оранжевый солдат» — это мужской фильм, в том смысле, что хотя в картине и есть три женщины (еврейка Эстер — невеста Робби, ради которой Робби делает поистине мефистофельского масштаба выбор, британский солдат хорошенькая и неглупая Сьюзен и бежавшая в Британию голландская королева Вильгельмина), — он сосредоточен на судьбах мужчин, в то время как «Черная книга» это рассказ прежде всего о женской судьбе: главный персонаж картины — Рахиль Штайн — еврейка, боец голландского Сопротивления и красивая женщина, влюбившаяся — вот так сложилась судьба — в офицера гестапо.
В этих двух фильмах Верховен задевает болезненный для его народа вопрос: а каким оно было, лицо Сопротивления? Красивым, как лица Эрика, Алекса и Рахиль? Или… же красота Алекса всего лишь маска? Непростой вопрос, и ответ на него непрост. Да, Сопротивление было, даже попытки воевать с вермахтом были. Верховен не акцентирует внимание на конкретной, исторической группе Сопротивления: в его фильме голландское Сопротивление — это голландское Сопротивление вообще: разрозненное, спорадическое, не особенно хорошо организованное, немногочисленное, с группами, возглавляемыми коммунистами или священниками, группы, печатавшие фальшивые деньги или вывозившие еврейское население за границу. Но в Нидерландах было не только Сопротивление — были и коллаборационисты, и полк СС «Нордвест», и дивизия СС «Ландшторм Недерланд».
Всё это как в зеркале отразилось в судьбах персонажей фильма: Эрика, Хуса, Робби, Яна, Нико — близких университетских друзей. В мае сорокового вся компания беспечно играет в теннис, скользит в танце под сумасшедше популярную в те годы еврейскую мелодию «בײַ מיר ביסטו שײן» («Бай мир бисту шейн» — «Для меня ты красива»), и радионовость о том, что Британия вступила в войну с Германией друзей не особенно заботит.
Они молоды, красивы, умны, спортивны, влюблены или хотят влюбиться. Они жаждут поцелуев, движения, знания, сияния глаз, мерцания паркета в бальном зале и блеска жизни — той жизни, какой она может быть только в юности. Но юность оборвана: аромат майского цветения поглотил смрад пожарищ разбомбленных домов и крови оторванных ног. Десятого мая — в день вторжения вермахта в Нидерланды — Ян и Алекс уходят в армию. Но уже пятнадцатого война для них закончилась: Голландия капитулировала. И начались годы оккупации.
Робби, как и его друзья Эрик и Хус, вступает в Сопротивление и отправляет шифрованные радиосообщения в Лондон. Ян, понимая, что фамилия «Вайнберг» рано или поздно станет причиной его «переезда» в Аушвиц, бежит в Лондон — причем с важными бумагами, переданными ему из группы Сопротивления — но побег сорван: Яна арестовывает гестапо, пытает и расстреливает. Алекс… Алекс вдруг занимает сторону оккупантов и вступает в легион СС «Нидерланды». Робби Фроста, чья домашняя радиостанция запеленгована и обнаружена, теперь шантажирует гестапо, и Робби, чтобы спасти невесту от того же «переезда» в Аушвиц, что грозила и Яну, предает товарищей по Сопротивлению и соглашается работать на гестапо. А Эрик, Нико и Хус… они по-прежнему делают всё в их силах возможное, чтобы приблизить освобождение.
На перекрестках судьбы друзья сталкиваются раз за разом, да вот только друзья ли они теперь? Ведь война — циничная в своей бесцельности — стерла улыбку с их губ и выбила из рук бокалы с шампанским. Они уже и не друзья, они только в памяти бережно хранят, что когда-то были друзьями. И вряд ли открытка со словами «С любовью, Алекс» — этакая Grüsse aus… откуда? из дивизии ваффен-СС? чистилища? инферно для задыхающегося от смрада собственных деяний и собственных разочарований вермахта? преисподней справедливости, в которой уже горят и скоро напрочь сгорят безумные идеи фюрера? — посланная Алексом Эрику, — это циничная усмешка. Скорее, это нежность. Скорее, это запоздалое признание в любви к прошлой и уже невозвратимой… непоправимой жизни.
Фильм «Оранжевый солдат», равно как и фильм «Черная книга», почти лишен скорбной мелодии трагизма, скорее он, напротив, приключенчески бодр и динамичен. Но он и горько-саркастичен. «Вот они мы какие», — как бы говорит Верховен. В картине есть элементы и боевика, и триллера — в эти моменты звучит напряженная и немного нелепая для современного уха музыка, есть погони, ловушки, отчаянные ситуации, есть не всегда правдоподобные, как бы специально подстроенные режиссером положения и стечения обстоятельств. Нет ни эпичности, ни трагичности — не театрально-наигранной, а истинной, душу выворачивающей и тело содрогающей, такой как в «Гибели богов» Висконти. Фильм можно было бы даже назвать легким — но это если не всматриваться, не вдумываться.
В фильме есть несколько очень сильных сцен: взгляд Яна на небо перед расстрелом; десятисекундная сцена пыток Яна — сцена сжимающая внутренности зрителя, потому что способ, выбранный гестапо, здоровым разумом постичь нельзя — ни жестокость этого способа, ни его унизительность; Эрик в таксидо, пытающийся перебежать заминированный пляж; встреча Эстер и Эрика после окончания войны и финальная сцена фильма, щемящая до слез. Но, пожалуй, самая, макабрически-мощная, доведенная до трагического гротеска сцена — это танго Алекса и Эрика. Она чувственна, до искр электрического разряда чувственна, потому что это — танец некогда близких людей, чью дружбу вот так легко и просто уничтожила война. Здесь можно было бы остановиться, чтобы обдумать вопрос, насколько война — индикатор, барометр, пресловутая лакмусовая бумажка, определяющая «что такое хорошо» и «что такое плохо». Но… так ли уж необходима эта бумажка? Разве без нее человеку никак нельзя? А что если не будет таких обстоятельств, в которых человек вот так проверяется на верность и любовь? Да, тогда не заблистать яркой звездой героизму одних и не погибнуть позорно в отхожем месте другим. Но останется дружба, партия в теннис, завтрак в саду, поцелуй того, кого любишь. Останется просто жизнь — обыденная в своем ровном потоке обыденных дел и чувств. Но ведь жизнь? Не смерть? Смерть тела, смерть души, смерть любви.
Фильм заканчивается… чем? Близорукий Эрик, надув окулиста, прошел проверку зрения и стал сначала пилотом британских королевских ВВС, потом — адъютантом королевы[2]; королева вернулась в Нидерланды, приняла почести, воздала почести, помахала ручкой не державшим на нее за побег ни зла, ни обиды подданым, на крыльце королевского дворца отпустила глуповатую шутку о том, что дворец хорошо бы разбомбить; оранжевый цвет династии Оранских вернул себе династическую помпезно-значимость… и вот Голландия, как и в прежние довоенные времена закрывает шлюзы, катается на коньках, ест картофель с яблочным пюре и приносит цветы на могилы своих сограждан. Разве это не похоже на хэппи-энд? Было бы похоже, если бы не погибшие Ян и Хус, Робби и Алекс, сто тринадцать тысяч из ста сорока тысяч евреев Голландии и девяносто девять тысяч из почти девяти миллионов голландцев.
Наверное, поэтому сделанная в прошлой жизни групповая фотография, которую в отблесках праздничных фейерверков рассматривает Эрик, — на ней и красивый, вальяжный Хус, и будущий эсэсовец Алекс в обнимку с евреем Яном, и стеснительный Робби, и сам Эрик — выглядит выцветшей. Только снимок так сильно поблек вовсе не от времени, а от потерь. И вино, предложенное Эрику еще одним другом из прошлой жизни — Жаком, чтобы отпраздновать освобождение Голландии, тоже, наверное, имеет вкус горечи.
«За будущее!», — произнес Жак, и друзья подняли бокалы. Только каким оно будет, если все, кого ты любил, превратились в воспоминание, запечатленное жизнь тому назад на навечно выцветшей фотографии…
[1] — не путать с другой «Черной книгой»: идея: Альберт Эйнштейн, собрание и обработка документов: Илья Эренбург, Василий Гроссман. Хотя тема и в фильме, и в книге одна и та же, или точнее — почти одна и та же, тем не менее это разные вещи и одно к другому отношения не имеет.
[2] — фильм основан на книге воспоминаний королевского адьютанта Эрика Хазельхоффа Рульфземы
