1852
Много думалъ, но ничего не делалъ. Завтра утромъ примусь за переделку оп[исанiя] в[ойны], а вечеромъ за Отрочество, к[оторое] окончательно решилъ продолжать. 4 Эп[охи] жизни составятъ мой романъ до Тифлиса. Я могу писать про него, потому что онъ далекъ отъ меня. И какъ романъ человека умнаго, чувствительнаго и заблудившагося, онъ будетъ поучителенъ, хотя не догматическiй. Романъ-же Р[усскаго] помещ[ика] будетъ догмат[ическiй]. Я начинаю жалеть, что отсталъ отъ одиночества: оно очень сладко. — Влiянiе брата было очень полезно для меня, теперь-же скорее вредно, отучая меня отъ деятельности и обдуманности. Все къ лучшему. Это такъ ясно въ моей жизни. Боже Великiй, благодарю тебя. Не остави меня.
1856
Зачемъ то съ утра взялъ карету, поехалъ къ Конст[антинову]. Штатское платье еще нельзя, въ магазины, книги купилъ, заказалъ платье, гимнаст[ика], всё болитъ, обедалъ дома, коректура Разж[алованнаго], к[оторый] плохъ. Опоздалъ къ Аннен[кову] и къ Др[ужинину] и къ Щербат[ову]. Заехалъ къ А[лександре] П[?етровне?], засталъ тамъ Яковл[ева]. Судьба спасла меня — я былъ на волоске. — Получилъ страховое и милое письмо отъ В[алерiи]. Государь читалъ Д[етство] и плакалъ. —
1857
Послалъ телеграфъ. Скучной болтунъ Н. С. Толстой. Гулялъ къ Аксак[овымъ]. Вечеръ дома, написалъ письма П. Ож[ье], Колб[асину], Старосте, В. Перфильеву и Григор[?овичу?]. Погиб[шiй] будетъ въ Генваре.
1888
Встал рано, Лева всё так же нездоров, затопил печку и вот сбираюсь писать. — Ничего не писал, кроме письма Лисицыну и выписки того, что у меня начато. Я всё гадаю по картам (пасьянсам), что писать? Из всех суеверий это одно, к к[оторому] меня тянет — именно к загадыванию, к спрашиванию у Бога, что делать? То или это? Освободиться от этого можно только тем, чтобы делать не для себя, а для Бога (тогда у него и спрашивать нечего). Для себя одно лучше другого, а для Бога всё одинаково хорошо или дурно, п[отому] ч[то] для него нужны не факты, а мотивы, по к[оторым] делается. Да, это гаданье есть признак силы личной жизни. При личной же жизни, мне кажется, что даже невозможно без гаданья. Поэтому то язычникам и нельзя б[ыло] начинать никакого дела без птицегадания и рассматривания внутренностей жертв. — Так всё утро гадал, спрашивал себя, что прежде писать, и решил кончать начатое, оказалось всего 10 штук. Пошел гулять. Обедал Грот и Кост[енька]. Книга Сталыпина две философии и его премии. Это поразительно по своей неясности, бессмысленности и претензии. И, в сущности, от Грота до него только градации. Вечером только сходил к сапожнику спросить о калошах. —
1900
М. Все та же слабость. Вчера ходилъ и говорилъ много съ Софрон[овымъ] и вечеромъ съ Новик[овымъ]. Высказалъ имъ обоимъ исповеданiе веры, к[оторое] надо записать. Надо записать еще два чего то, к[оторые] забылъ. Утромъ же нынче думалъ о томъ, что тело тяготитъ меня, и надо смотре[ть] съ радостью на разрушенiе его. Это движенiе впередъ — радостное...
Ничего не хочется писать: откладываю.
1902
Нынче 30 Ноября Я. П.
Хотелъ записать многое, но поправлялъ объ отдельности и запоздалъ. Здоровье хорошо. Радъ, что не перестаю думать о смерти и чаще прежняго въ жизни вспоминаю о своемъ отношенiи къ Пославшему. Много есть чтò записать и недурное. Кончилъ легенду, взялся опять за Х[аджи] М[урата], и долж[но] быть, е. б. ж., завтра кончу.
Часто приходитъ ясное представленiе о томъ, какъ бы надо и можно разсказать свою душу всю. Но это находитъ мгновенiями, а сейчасъ даже не помню, какъ.
Запишу хоть две недлинныя мысли:
1) Прежде всего пробуждается въ человеке сознанiе своей отделенности отъ всего остальнаго, т. е. своего тела, потомъ сознанiе того, чтò отделено, т. е. своей души, — духовной основы жизни, и потомъ сознанiе того, отчего отделена эта духовная основа жизни, т. е. сознанiе Бога.
2) Зачемъ наши жизни и жизнь всего мiра? Зачемъ этотъ ростъ отдельныхъ существъ? Похоже, что это дыханiе Бога, что Богъ дыш[итъ] нашими жизнями.
3) Въ часахъ показываются секун[ды], минуты, часы, сутки, недели, месяцы, годы (есть такiе часы). Такъ и въ жизни мiра есть эфемериды и жизни людей и жиз[ни] солнцъ. (Не хорошо.)
4) Основа жизни есть сознанiе своей отдельности. А это сознанiе уже наверное не матерьяльное. А въ немъ основа жизни и вся жизнь.
1903
Кажется 30 Н. Я. П. Кончилъ предисловiе — недурно. Написалъ несколько писемъ. Андрюшино несчастiе. Все не кончилъ Ш[експира], хотя и близи[тся] къ концу. Здоровье было все время очень хорошо. Записать надо две вещи:
1) Какъ то на дняхъ ночью, въ постели, сталъ думать о жизни, о Боге и смыслъ жизни и Богъ перестали быть ясны и нашелъ ужасъ сомненiя. Стало жутко. Сердце сжалось. Но продолжалось недолго. Главный ужасъ былъ въ сомненiи, въ томъ, что нельзя молиться, что никто не услышитъ, что ничто не обязательно. Не страхъ смерти, а страхъ безсмысленности. Продолжалось недолго. Первая звездочка просвета зажглась въ томъ, чтò всегда въ основе всего: отъ Кого, отъ Чего изшелъ, къ тому иду и приду. Потомъ просветлело сознанiе того, чего хочетъ отъ меня сила, пославшая меня, и стало легко, сомненiе изчезло. Это б[ыло] скорее физическое затемненiе, въ к[оторомъ] важно знать, что это физическое, некiй сонъ, сонъ высшихъ духовныхъ силъ. И въ эти минуты не спрашивать, а ждать. (Дурно описалъ весь процессъ сомненiя и избавленiя отъ него, а чувствовалъ очень сильно.)
2) Я прежде думалъ, что сущность жизни человека состоитъ въ все большемъ и большемъ расширенiи пределовъ. Но это неверно, не можетъ быть. Въ чемъ сущность жизни не дано намъ знать. Одно чтò мы знаемъ, это то, что все совершенствованiе человека состоитъ въ наибольшемъ слiянiи съ непостижимой для него вечн[ой] жизнью; въ все большемъ и большемъ слiянiи своей линiи жизни съ тем[и] двумя параллельным[и] безконечным[и] линiями, кот[орыя] влекутъ его къ себе.
Идеальная жизнь такая
(Безтолково, но мне нужно).
3) Третьяго дня виделъ во сне, что я сочиняю комическiй по форме разсказъ крестьянина, набравшаго[ся] непонятныхъ словъ, но разсказъ трогатель[ный]. И было очень хорошо. Вообще всю ночь была особенно оживленная деятельность мозга: представилъ себе еще три народные типа: одинъ — силачъ, богатырь, медлитель, но подверженный припадкамъ бешенства, где делается зверемъ. Другой — болтунъ, хвастунъ, поэтъ, нежный и само[о]тверженный минутами. Третiй — эгоистъ, но изящн[ый], привлекательный, даровитый и бабникъ.
Хочу каждый день писать хоть понемногу воспоминанiя.
1909
Записываю только, чтобы не запускать. И писать нечего и не хочется. Встал усталый. Просители по продаже для податей. Чуть-чуть занялся Предисловием. Ездил в Н[овую] Колпну. Там писарь рассказал, как собирают подати. Был Андрей. Я не мог взять на себя, чтобы любовно говорить с ним. Также и дома б[ыл] не добр, хоть и не сделал ничего дурного. Обедал без Андр[ея]. Читал L’immolé. Удивительно описание чуда, совершенного Lourd’ск[ой] божьей матерью. Читал о Руссо в лексиконе. Професор «разобрал и осудил его». Глупость людская всё больше и больше ужасает меня. Записать:
Ошибаются, думая, что можно заставить себя любить. Можно и нужно только удержать себя от того, что мешает любить: побороть грех, понять соблазны, распутать суеверия, и любовь, любовь ко всем, сознание не одной своей, а всей жизни, будет.