Виктор Елизаров, фотограф:
Я был первым и последним штатным фотографом Ленконцерта. До меня были внештатные, я же был штатным именно в тот период — с конца 70-х по начало 90-х годов. И вот как раз в тот период я снимал и Пугачеву, и Леонтьева, и всевозможных звезд советской эстрады, был очень дружен с Игорем Тальковым... И с Виктором Цоем несколько раз пересекался.
Первое пересечение было в СКК. Мне очень хотелось попасть на концерт «КИНО» как зрителю. Мне очень нравились его песни и вообще... Я попал на концерт, стоял в первом ряду, слушал, был просто в восторге, меня очень поразила атмосфера, царившая на концерте в зале, зал был в экстазе, удивителен был весь этот бунт Цоя, его напор, его дух... И я, конечно же, захотел запечатлеть Виктора на фотографиях. После концерта я прошел за кулисы, нашел Витину гримерку и с удивлением увидел, что возле его двери полно детей. Меня это просто поразило... Дети лет 14–15, они толпились там всюду, пытались получить автографы, окружали Виктора плотным кольцом, смотрели на него, как на нечто такое божественное... На нечто совершенно неземное. Дети, они же тонко такое чувствуют...
Я подошел, попросил Виктора о фотосесии, он не отказал, и я пофотографировал его. Кстати, получились очень неплохие снимки. На белом фоне с гвоздикой, с сигаретой — очень удачные. Они впоследствии были во многих журналах и газетах...
Цой был очень тихим, молчаливым и совершенно был лишен какого-либо пафоса звезды. Он спокойно позволял себя фотографировать, был очень скромным человеком. Никакой звездности в нем не было совершенно, а вот скромность была. Очень завышенная скромность. Скромность в квадрате, я бы сказал. Конечно, несомненно, он ощущал себя звездой, но никогда этого не показывал. Он был доступен для людей, никакой звездности. Какая звездность, если гримерка полна детьми??? И люди тянулись к нему. Он ко всем относился с некой радостью, как мне казалось тогда. Вообще, по моему мнению, Цой всегда находился в каком-то таком состоянии... Написания песен, что ли, в творческом полете. В состоянии постоянного творчества. И в то же время у него задумчивость была. Всегда и везде... Я пришел тогда домой и матери рассказывал об этом. Меня это очень удивило...
Потом была наша встреча на вокзале... Конечно, я никогда не был Цою другом. Нет. Об этом и речи нет. Просто получилось так, что я очень интересовался тогда группой «КИНО», мне нравились песни, хотелось вникнуть в их смысл, я искренне пытался понять. И вот я узнал, уже не помню от кого, что Цой сегодня едет в Москву на «Красной стреле». Его никто не провожал, и я рванул на вокзал в надежде его увидеть. У меня получилось, и опять-таки Витина скромность меня просто поразила...
Его внезапная смерть меня очень задела. Я поражен был. Когда кто-либо умирает, я всегда переживаю очень, а когда погиб Цой, я вообще долго переживал. В шоке был. В его смерть я поверил сразу, я стал звонить знакомым фотографам, рассказывать, мол, Виктор Цой в Риге погиб, ужас... Помню, верили не все, к примеру, Слава Гурецкий сказал, что нет, Вить, чушь, не может быть, какая Рига, какой Цой, это все слухи... А я вот поверил сразу. Я пытался попасть на похороны, хотел проводить Виктора в последний путь. Но там был обман, время несколько раз менялось, точного времени похорон я не знал, приехал уже после. На кладбище было очень много людей, конечно. Я не снимал там, просто тяжело было да и снимать похороны — это не мое...
Помню, как ко мне в мастерскую на проспект Славы приходило много людей, поклонников «КИНО», за фотографиями Виктора. Я раздавал их бесплатно, и меня поразил один парень, кажется, его Дима звали. Так вот он жил на кладбище у могилы Виктора... Там вообще долгое время жили поклонники «КИНО». И меня этот факт тоже очень поразил...
Однажды ко мне обратился бывший директор группы Юрий Владимирович Белишкин, талантливый организатор. Он попросил для проведения вечера памяти Виктора Цоя фотографию размером 3 на 4 метра. Я растерялся, мне не на чем было напечатать столь большое фото, но Юрий уже договорился с фотографом театра Ленкома, кажется, его тоже Виктором звали. И вот, я взял негативы, поехал туда, и в тамошней мастерской вдвоем мы сделали несколько плакатов — фото Виктора с гвоздикой, с сигаретой... Мы печатали их с большим трудом, нужна была хорошая выдержка, нельзя было даже дышать, чтобы ничего не испортить. И у нас получилось. Кстати, один из этих снимков несли от Богословки до рок-клуба, и этот сюжет попал в фильм Алексея Учителя «Последний герой». Можно сказать, что мы, фотографы, внесли свой вклад в память о Викторе... Донесли его до людей. Сохранили его образ на фото. И я горжусь этим.
