В этот день в мире произошло два не особенно примечательных события, и ещё два, которых и вовсе, как мне кажется, не заметил никто. Первые два означали верный путь к смерти, ещё одно означало то, что делает смерть неизбежной. И последнее означало саму смерть.
Лично я заметил только первые два.
По правде говоря, было ещё одно, но не думаю, что о нём могла знать даже смерть, потому что об этом - самом последнем, знал один только я.
В тот день воздух с утра был пропитан едким уличным злословием. Но это было не совсем обычное злословие. В тот день злословием занимались люди, которым и вовсе, на мой взгляд, не пристало этого делать.
И, хотя никто из них не стоял на улице, меня, весь день, не покидало то неловкое ощущение, будто я наблюдаю за дракой школьниц на большой перемене. Если бы не дорогие костюмы, непроницаемые кольца охраны и расстояние в несколько сотен километров - они бы со смехом выцарапали друг другу глаза.
Нельзя сказать точно - с чьего языка соскочила эта война. В какой-то момент она просто повисла в воздухе. И, возможно, я был единственным, кто почувствовал её присутствие уже в этот день. Это было не более, чем чувство. Понимать, и видеть то, чего не видят другие, я начал только сейчас.
И сейчас я могу сказать точно - первой была толпа.
Толпа была первой новостью, с которой начался этот день, и одной из двух, о которых говорили вообще. О других я узнал позже, и совершенно случайно, года так через два. Тогда я не понял. Тогда я не знал. Я просто чувствовал. Что-то. И это чувство было сильнее меня.
Мне кажется, в нашем мире существует формула смерти. Первые два из четырёх её элементов, толпа и злословие, считаются у нас чуть ли не достоинством, признаком принадлежности к человеческой элите, к “настоящему высшему” классу, предметом гордости, который не принято скрывать.
И, напротив, никто, в своём уме, не хочет оказаться причастным к оставшимся двум: клевете и смерти. Никто. Как, наверное, никто не хотел бы испытать их действие на себе.
Но, постойте, разве в злословящей толпе - как моль в ватнике, не заводится клевета? И кто-нибудь, вообще, видел не злословящую толпу?
Я - никогда.
На меня “закон притяжения толпы” действует наоборот: она отталкивает меня, в том смысле, что я чувствую непреодолимую неприязнь к ней. И злословие для меня - это не какая-то изящная форма выражения мысли, это просто злые слова. За свою жизнь, и, конкретно - в свой адрес, я слышал их так много, что весь их шарм, если он там и был, растерялся на ходу.
“И, что же теперь - не ходить толпами?” - спросят меня.
Божественный вопрос. Вопрос "уровня" Бога. Чтобы правильно ответить на него, нужно почувствовать себя Им.
Стоит ли весь мир одной слезинки ребёнка? И стоят ли все толпы мира одной школьницы, висящей в полуметре от земли в холодном ноябрьском лесу, или - в полуметре от пола в своей комнате? “Из хорошей семьи...”, “без видимых причин...”?
Разве не злые слова, толпы и клевета заставляют девочек покупать металлические струны и идти с ними после уроков в лес?
Девочка тоже была новостью. Но не последней в тот день. Последней пришла смерть. Если быть точным, смерть весь день сидела в последнем ряду и вела собственный счёт: 6 человек, 12, 14, 16, 18, 21, 25, 26, 32…
К 16 часам счёт вырос до 38 - равно как и температура злословия. В тот момент только редкий язык не призывал к жизни толпу.
А позади - за спинами языков и толпы - нарочито медленно, будто рассчитывая, что его остановят, будто надеясь, что его смерть не останется напрасной - весь этот день, как последнее предупреждение, падал супермаркет.
50 человек. В этот момент смерть в предвкушении облизнулась. А ровно через три месяца пришла война.
Images by BRRT, Gordon Johnson and Gitti Lohr from Pixabay