Курил ли ты в юности, читатель? Курил, курил, знаю. Или хотя бы пробовал сигарету из любопытства, не так ли? Тем редким экземплярам из Красной Книги, которые сейчас крикнут: «Нет, никогда! И ни капли алкоголя!» я отвечу сразу: «Помолчите, речь сегодня не о вас, пернатых, и без обид! О вас — в следующий раз». В общем, как и всё, что под запретом, курение в детстве манило.. Помню, как в первом классе, оставшись на полдня один, я зазвал в гости приятеля Олежку со второго этажа, и таинственно поманив его рукой, достал с полки секретера забытую субботними гостями пачку сигарет «Новость», с деловым видом спросив: «Курить будешь?».
Сейчас-то понятно, что сигареты были дрянные, табак — дешёвый и вонючий, а так называемый «фильтр» был сделан из субстанции, очень напоминающей самую невзыскательную туалетную бумагу. Но тогда — о, тогда я чувствовал себя героем! Олежка смотрел на меня своими карими башкирскими глазами со страхом и восхищением, а герой «момента славы» чиркнул спичкой о коробок, стараясь точно повторить это так же, как делают взрослые, и низко наклонился на вспыхнувшим цветком огня. А «цветок» вспыхнул на славу, наверное попалась спичка, куда ушла тройная норма серы, потому-что от огня мои длинные детские ресницы затрещали и вспыхнули! А я ещё в этот момент глубоко и неумело затянулся дымом! Сигарету я выронил, закашлялся, схватился ладонями за лицо, и побежал в ванную умываться. Ресницы обгорели наполовину, стали короткими и почему-то жёлтыми, а лицо, смотрящее на меня из зеркала было вроде бы и моим, но каким-то не таким.. Вот как важны ресницы в облике человеческом, и мой вам совет, друзья — никогда не пренебрегайте своими ресницами! Но, мы отвлеклись, а история-то шла своим чередом. В ванную ко мне заглянул Олежка, гордо затягиваясь сигаретиной не взатяг (молодец он, не струсил, и поддержал — настоящий пацан!). Сигарету, наполовину сгоревшую, мы бросили в унитаз (и даже не смыли окурок, криминалисты-следователи!), зато пачку и спички вернули на полку секретера, раза три сверив глазомером их первоначальное положение, для чего залезали на высокий табурет, притащенный с кухни.. Голова кружилась, во рту стоял омерзительный привкус, и скоро с работы должна была вернуться мама. Друг убежал к себе, а я стал ждать.. Наконец раздался мелодичный звук электрического звонка, который должен был имитировать «кукушку», вызванивая две кукушкины ноты на свой советский лад, и я открыл дверь, честно хлопая обгоревшими ресницами и глядя в мамины испуганные глаза.. Дальше был короткий разбор полётов, в котором меня раскололи (да и колоть не нужно было, сам всё рассказал) за минуту, а потом — продолжение разбора полётов с мамой Олежки (которого, в отличие от меня, реально выпороли, кстати). Больше мне курить не хотелось, примерно класса до девятого.
Надо, кстати, напомнить, что в СССР курение не было чем-то криминальным, и лишь в позднем периоде жизни страны на пачках впервые появилась странная надпись «Минздрав СССР предупреждает».. Раньше отчего-то не предупреждал, и курили все — Волк из «Ну погоди», Штирлиц из «17 мгновений весны», курил Геша из «Бриллиантовой руки», курил прекрасный Олег Даль.. Образ курящего мужчины был привлекателен. Курящий мужчина выглядел более мужественно, взросло, и круто, что-ли, по сравнению с некурящим. Некурящий же мужчина интереса не вызывал, работал (скорее всего) статистиком в каком-нибудь никому не нужном НИИ (как Новосельцев в рязановском «Служебном романе»), был обыкновенен и скушен, а перед сном наверняка употреблял стакан кефира с яблоком вприкуску. Проза!
И, соответственно, в процессе взросления юношам с помощью курения очень хотелось побыстрее получить в собственных глазах и глазах окружающих некий «взрослый» статус. Начиная примерно с седьмого класса мои одноклассники резко разделились на две неравные группы — курящих и некурящих. Курильщики (их было меньше) каждую перемену убегали во внутренний двор школы, откуда их гоняли по очереди военрук и пожилой «трудовик» Андрей Фёдорович, на урок же возвращались «благоухая» свежим табачным перегаром, и пряча глаза. Впрочем, с каждым классом жить им становилось всё вольготнее, и мимо курящих у парадного крыльца десятиклассников учителя проходили, как привидения, совершенно не соприкасаясь с ними ни словом, ни взглядом, ни действием, ибо это было бесполезно. Я, можно сказать, не курил, а иногда «покуривал» вместе с приятелями, хотя делал это редко, мне не очень нравился запах табачного дыма. А вот нюхать табак в сигаретах нравилось, он пах «вкусно» и даже, я бы сказал, маняще. Вкуснее всего почему-то пахли кубинские сигареты, которые далеко не каждый советский курильщик мог употребить. Но молодой бородач Фидель мог, и в обмен на советские автомобили, электротехнику, станки и оружие посылал нам из-за океана вот что:
Вот на этих вкусно пахнущих сигаретах я однажды и погорел в летнем турпоходе на фестиваль самодеятельной песни. Решил для поддержания своего «реноме» закурить «за компанию», а у компании закончились удобоваримые болгарские сигареты и в буготакском (см. на картах Новосибирской области — Буготак) сельпо удалось купить только «Партагаз» (которые мои новосибирские друзья произносили как «Газ», а вот приятели из Николаева сказали бы придыханием на последнем слоге «Хаз»). Это случилось утром, когда мы, позавтракав незабываемыми консервами «Завтрак туриста», сделанными из перловки и каких-то рыбных фрикаделек в томатном соусе, пустили по кругу пачку «Партагаза», и я взял одну сигарету. Над маленькой лесной речкой Карпысак струился утренний туман, от маленького костра струился дымок к бездонному июньскому небу, и дымок от прикуренной сигареты тонкой змейкой вполз в мои лёгкие, после чего они окаменели и остановились. Я очень испугался, поняв, что не могу дышать. На глазах выступили слёзы, и с огромным трудом через сипение и хрип мне удалось сделать вдох-другой.. Окурок я выбросил в костер, и кубинские сигареты больше не пробовал до осени 1990 года.. Но об этом периоде жизни в Москве, когда столица впервые стала жить «как все» по талонам, и лишь кубинские сигареты можно было свободно купить в табачных киосках я напишу отдельный рассказ.
Продолжение следует.