29 октября 2019 исполнилось 55 лет шведскому музыканту, которого называют так: «самый известный ниспровергатель, разрушитель и созидатель в современном скандинавском и европейском авангардном джазе и импровизационной музыке вообще, саксофонист с натурой панка и гибкостью джазмена».
Саксофонист Матс Густафссон (Mats Gustafsson) давал интервью «Джаз.Ру» не раз. В день его 55-летия приведём только несколько цитат из них, а также из репортажей с его выступлений. Среди тех, кто брал у него в разные годы (2007, 2008, 2012...) интервью для российского джазового издания — Сергей Бондарьков и Григорий Дурново.
О трио The Thing
Ваш самый радикальный проект, The Thing, часто называют скандинавским трио, хотя вы живете в Вене, а басист из Норвегии Ингебригт Хокер Флатен — в Чикаго. Вы пользуетесь терминами «шведская джазовая сцена» или «норвежская джазовая сцена»? Есть ли у них специфические черты? Что происходит в музыкальной индустрии (в особенности касающейся джаза и импровизационной музыки) этих двух стран? А в других европейских странах, где вы работаете?
— Чтобы ответить на эти вопросы, надо писать книгу… А если коротко, то я не вижу никакой особой «скандинавской» сцены. Это словосочетание, порождённое прежде всего журналистами и организаторами концертов. Мне важно прежде всего, кто играет. Важен индивидуальный голос. Мне совершенно не интересно, откуда ты, какого у тебя цвета кожа, какие у тебя сексуальные предпочтения… важно то, что ты делаешь на сцене. Но при этом я бы сказал, что норвежская сцена — это, возможно, единственная сцена, у которой выстроена хорошая инфраструктура. Там музыканты действительно получают поддержку для своих проектов, для путешествий и прочего. Это редкость в наши дни… В последние годы почти в каждой европейской стране всё сильно ухудшилось. Это печально. Но именно поэтому стало еще более важно делать ту музыку, которую мы делаем, и бороться с глупостью всеми имеющимися средствами!
Как составляется репертуар The Thing?
— У нас никогда не бывает плана. Какие-то мелодии приходят, потому что именно в них возникает потребность. Ну или просто потому, что кто-то из нас что-то услышал и решил попробовать сыграть. Мы все открыты для восприятия любой музыки, мы много слушаем разной музыки, это для нас всех необходимо. Это и часть ответственности артиста — постоянно отмечать что-то новое. Новая музыка у нас будет. Новый материал поступает. Но заранее это никогда не известно. В любом случае, главное для нас — это импровизация, это тот приём, который мы используем всегда. Мы никогда не составляем сет-лист. Мы никогда не решаем ничего заранее. В этом суть нашей группы. Что случится, то случится. Бывают концерты, на которых мы играем двадцать тем или больше, а на некоторых концертах мы только импровизируем, и тогда на композиции нам чихать. Мы никогда не знаем заранее. И мне это нравится.
О трио Fire!
Даже на фоне других проектов Матса Густафссона (а многие из этих проектов — например, The Thing, Sonore или Swedish Azz — уже хорошо знакомы российским ценителям так называемого «нового джаза»), трио Fire! — это нечто совершенно особенное. Соратниками Матса по этому составу стали относительно молодые, но уже давно зарекомендовавшие себя на скандинавской новоджазовой сцене музыканты — барабанщик Андреас Верлиин и басист Йохан Бертлинг.
Втроём музыканты развивают один из стилей, нащупанных Густафссоном в составе The Thing — фри-джаз здесь только часть коктейля, в которых входят гаражный и психоделический рок, индастриал и шумовая музыка.
Чем обусловлен выбор партнёров по Fire!? Чем они ценны для вас как музыканты, и как вы работаете вместе?
— Я считаю, что они удивительные музыканты и потрясающие партнёры, а это хорошее сочетание (смеётся). Началось наше сотрудничество интересным образом. Лет десять назад один наш общий друг, диджей и хозяин клуба, один из самых сильных организаторов на шведской музыкальной сцене, придумал собрать «команду мечты», лучших, по его мнению, музыкантов, чтобы они выступили в баре у его брата, одном из самых дешёвых баров в Стокгольме. Он спросил меня, Юхана и Андреаса, не хотим ли мы принять участие в одном концерте в баре. Мы ответили: «Почему нет?» Концерт состоялся и вошёл в историю. Хотя мы играли на акустических инструментах, зрители всё равно были вынуждены держать свои бутылки и стаканы, а то они упали бы! Было чрезвычайно громко, мы играли с очень мощной энергией.
После этого мы решили, что стоит продолжить. И когда мы стали работать и записываться вместе, мы поняли, что нам интересно делать нечто иное, чем просто гремящий фри-джаз — что вполне естественно, если посмотреть, откуда мы все пришли, какую музыку мы играли. И Андреас, и Юхан много играют рок и экспериментальную поп-музыку. Какой опыт у меня за спиной, вы знаете. У нас опыт разный, но нам всем очень интересно играть риффы, интересно, что происходит, когда создаёшь рифф, держишься за него его, ломаешь его, потом возвращаешься к нему. Когда мы только начинали, нас уже объединяла общая идея, — идея работы с одними только риффами. Сейчас наш подход гораздо более свободный, мы стараемся исследовать и другие области. Спустя очень короткое время мы осознали, что нам очень нравится работать вместе, что каждый из нас очень ценит то, что у нас получается. Об этом трудно говорить, это как в любви, как в жизни. Бывает, что встречаешься с кем-то, и всё складывается. То же бывает, когда разговариваешь с журналистами. (Смеётся.) Бывает, разговариваешь с людьми, а они не понимают ничего из того, что ты говоришь, и лишь продолжают задавать глупые вопросы. Вся суть в том, существует ли связь, доверие, уважение и всё прочее между людьми.
«Джаз.Ру» о проекте Густафссона Swedish Azz:
…Казалось бы, пропущена всего одна буква в начале второго слова, но на слух уже получается не вполне прилично — хотя в неполиткорректной версии американского английского языка выражения вроде «ну-ка тащи сюда свою шведскую задницу» вполне понятны и особого культурологического анализа не требуют.
Центральные персонажи этой сборной — маститый, но флегматичный тубист Пер-Оке Хольмландер, сам в молодости работавший с некоторыми авторами классических тем шведского джаза, и неутомимый баритон-саксофонист Матс Густафссон, способный продуть своим саксофоном саму преисподнюю (да так, что в аду станет жарче). Их задача по определению непроста: вне своей родины классические пьесы раннего шведского джаза практически неизвестны, поэтому им предстояло работать не с узнаваемостью материала, а с его актуализацией, чтобы слушатель воспринимал его «как в первый раз» — тем более, что для 99% слушателей вне Стокгольма это первый раз и есть. Матс Густафссон, впрочем, старается как-то вводить публику в контекст, подробно рассказывает о каждой пьесе и её авторах, но сам материал слушатели при этом всё равно воспринимают с чистого листа. В результате получается очень насыщенная идеями и темами (многие из которых — действительно яркие, запоминающиеся мелодии), но чрезвычайно плотная и даже мрачная звуковая картина, в которой одно яростное соло сидит на другом и третьим погоняет, и вообще количество звуковых событий слегка перехлёстывает возможности слушателей их воспринять… […] Это, конечно, интересный и важный проект, смысловое и идейное богатство которого едва ли не превышает немаленькие возможности его реализаторов...
ВИДЕО: Swedish Azz в клубе Alchemia, Краков (Польша), 2010
Понравилось? Ставьте лайк (значок с большим пальцем вверх) и подписывайтесь на канал, чтобы увидеть новые публикации!