Самое важное происходит...
На этом типичном, тёмном переулке не было ничего интересно, казалось ничто не могло заставить меня задержаться здесь дольше, чем было положено. По левую сторону растянулась типичная для наших районов многоэтажка, под светом тусклых, мерцающих фонарей она переливалась то серыми, то тёмно-жёлтыми тонами, случайно подстраиваясь под общие тона ещё одного обыденного вечера.
Небо стояло неподвижно, и невольно напоминало о недавнем случае, двадцать четвертого октября, на заставу возле старого городишки Мельц совершили рейд местные, совершенно обычные люди, бедолаги отчаялись от такой жизни, под гнётом нынешних плутократов и тиранов, оно было такое же ярко-оранжевое, местами виднелись редкие красные пятна, как и земля возле той заставы, сплошь ярко-оранжевая, такой оттенок принимает кровь, пролежавшая сутки, нас хорошо готовили, в этом я был уверен. Эта ужасная картина напоминала сыпь, только в больших масштабах, масштабах нашего мира.
В ту самую ночь двадцать четвертого, мне отдали приказ охранять на первый взгляд, совершенно обычный склад, внешне он почти ничем не отличался от множества других, стоявших рядом, если бы не едкий запах протухшей рыбы, сомнений не было, он шёл именно оттуда. Наш пост стоял за тридцать метров от входа, небольшая, в камуфляжном раскрасе будка, четыре на четыре, немного вкопанная в землю, и в высоту почти с мой рост, около двух метров, и даже здесь запах ощущался чётко, иногда его резко надувало ветром, и мне приходилось сдерживать выработанные телом природные рефлексы, не хотелось провести остаток смены с собственной перловкой под ногами, к сожалению уставы не велели покидать столь уютное, хотя и временное пристанище, в котором не было ничего, кроме ржавого кувшина с водой из под крана, стоявшем на полу, и шестидесяти килограмм меня, не считая новенького автомата калашников и пары магазинов в разгрузке, с холостыми патронами к нему, за все года службы это стало неотъемлемой частью меня.
Мельц был в получасе езды на наших старых грузовичках-кобылках. Мне только и оставалось, что слушать едва различимые автоматные очереди и глухие отголоски взрывов, терпеть этот отвратный запах гнилой рыбы и обыгрывать в голове разные версии возможных причин стрельбы.
До Мельца оставалось всего пару минут езды, и что-то странное, прямиком из неизвестности заставляло ждать, на этом ничем не примечательном переулке, с серой, иногда темно-жёлтой многоэтажкой на левой стороне переулка и ярко-оранжевым небом. Ещё с детства у меня появилась привычка делать акцент только на левую сторону, это случилось после того, как моего старшего брата сбила машина. Когда он переходил дорогу, я видел как он посмотрел вправо, не обращая внимания на левую полосу, на которой сломя голову, со скоростью около 120 км гнал старый "хорьх", и сейчас мне это кажется очень смешным, часто ловлю себя на мысли, что будет иронично если моя смерть придёт с востока. Наверное именно после гибели брата, я и заимел такую глупую привычку, запоминать и смотреть в основном все, что находится по левую руку.
С каждой минутой нежеланного ожидания во мне нарастал интерес, всё больше и больше обжигая грудь, казалось, что ещё пара минут и температура позволит воспламениться моей поношенной, тёмно-зелёной, военной форме старого образца. Нам редко давали возможность выезда за пределы лагеря, особенно в другие города, поэтому нарастающий интерес увидеть не наскучавшиеся пейзажи всегда бил в жар даже самых заядлых домоседов. К тому же вчерашние события ещё больше подогревали и без того неутолимое любопытство.
Я замер совершенно неожиданно, потеряв в памяти момент когда это произошло. Чувство, схожее с трансом или сильным алкогольным опьянением с каждой секундой всё с большей силой погружало меня в сон. Я точно помню, что мои глаза были открыты, ноги твёрдо стояли на земле, как лёгкий бриз медленно проходил по щекам и всё то же, неизменное чувство тревоги.
Я ещё долго стоял над постепенно, с пят до головы хладеющим, безжизненным телом в тёмно-зелёной военной форме и всё не мог понять, почему рядом с ним стояла моя старая кобылка, в свете тусклых, то серых, то тёмно-жёлтых фонарей.