Мой отец-бабник и гуляка-покинул семью очень рано, оставив меня и моего брата, фактически неоперившихся подростков-на попечении моей матери и бабушки. Денег в дом не давали, алименты платили копейки... Короче говоря, моей матери было за что его ненавидеть. Она никогда не разрешала мне ходить с папой в кино, ругала, когда я звонил ему на работу (отец и мать работали вместе в одном институте, а маме постоянно сообщали о "секретных" звонках). Вариант с друзьями не сработал: коммутатор прослушивался, а маме все равно рассказывали о моих проделках.
И вдруг однажды моя мать согласилась отпустить меня с братом и отцом на море. Оказывается, он целую неделю уговаривал ее: на первой волне репатриации в те годы друг семьи, который нянчил нас с младенчества, уехал в Израиль, и он хотел попрощаться (ведь мы больше не увидимся). Было решено устроить прощание на Каспийском побережье, приглашенных было много.
Мама милостиво разрешила, но прочитала 45-минутную мораль, как отец должен следовать за нами, и что она с ним сделает "если, не дай Бог, что случится."
И вот, мы мчимся к морю в машине, радость - полные штаны. Приехали куда-то к 8-ми утра, распаковали вещи. Гостей действительно было много, но среди них не было равных, и мы с братом были предоставлены самим себе. Мне на тот момент было 13, а брату-15 лет. Мы забрались в море (ни я, ни мой брат не умели плавать, а потому и не мечтали о долгих заплывах), поплескались, сошли на берег. Мы ели арбуз и сыр, гуляли по берегу. К 11-ти брат забрался обратно в машину и уснул, а я, предоставленный самому себе, отправился гулять по берегу. Отцу действительно было не до нас: в море несли подносы с водкой и закусками, друг семьи пил и ел, не выходя из воды. Позже к нему присоединились все остальные участники веселья соберана. Меня этот процесс не интересовал, и я несколько часов ходил под палящим солнцем. Естественно, меня, белокожего тощего, обожгло так, что я потерял сознание, и если бы не тот факт, что я (совершенно случайно! ее нашли лежащей на песке у самой кромки воды, и некому было написать эту историю.
Скорую вызвали прямо на пляж, врачи отвезли меня в местную больницу, где мне поставили диагноз "солнечный удар второй степени, пассивные ожоги 35% поверхности кожи".- Я пробыл в больнице целый день, потом меня выписали, и мама отвезла меня домой. Думаю, не стоит писать о том, как прилетел к моему отцу от матери (и к брату заодно, чтобы не пошел за сестрой, а к другу семьи по тропинке попал).
Предписан постельный режим. Лежать было больно, обожженная кожа потрескалась, на ноги невозможно было смотреть: они походили на куски недоваренного кровоточащего мяса. Медсестра водила в туалет и обратно, и особенно обидным был факт лета за окном, когда все подруги и подруги гоняли мяч, катались на велосипедах, а по вечерам, собравшись в лесопарке возле дома, рассказывали друг другу страшилки. Я, временно отключенный от этой летней жизни, глотал слезы и в утешение читал роман Жюля Верна "20 тысяч лье под водой"."
Через неделю мое здоровье настолько улучшилось, что я смогла самостоятельно сходить в туалет и даже выйти на балкон постоять, потому что сидеть было мучительно больно из-за обожженных ног, которые приходилось сгибать в коленях. За временную несгибаемость брат в шутку называл меня "Буратино", и это злило меня до чертиков.
Однажды, когда мое здоровье настолько улучшилось, что мама вернулась на работу, а брат сбежал "на встречу с друзьями" (на самом деле – по прихоти), я лежал на диване и читал очередной роман Жюля Верна, жуя яблоко. Мои ноги наконец-то можно было накрыть тонкой простыней (две недели я был лишен этой радости!). За окном-летняя жара, а моя комната-самая прохладная в квартире. Находясь в прекрасном состоянии приходящего лучшего человека (а точнее подростка), Мне хотелось поскорее выйти на улицу, встретиться с друзьями на свежем воздухе, побегать, поговорить. На самом пике приятных мыслей о скорой свободе я сморила здоровый полуденный сон.
... Вдруг (это самое внезапное всегда случается внезапно) я почувствовала сквозь сон, как кто-то тянет с моих ног простыни. Моя первая мысль была о маме, которая пришла с работы, чтобы проверить мои горящие конечности.
- Мам, все в порядке, - пробормотала я сквозь сонный туман. Но простыня продолжала медленно сползать.
- Мам, да ладно, с моими ногами все в порядке, - пробормотала я с закрытыми глазами, но знала, что не смогу уснуть.
Но мамы там не было. Там никого не было. А простыня валялась на полу. Не понимая, что происходит, я стал звать брата, подозревая, что это его шутка. Но он не ответил. Мне пришлось встать, пойти проверить квартиру. Пройдя по всем комнатам, я понял, что квартира пуста. Тогда кто же стягивал простыню с моих ног? Может, показалось? Нет, не показалось: простыня не атласная, а самая обыкновенная, хлопковая. И лежала она не возле дивана, а в трех шагах от него... Мне пришлось-ради логики-смириться с мыслью, что я сам поверг ее в состояние полусна. А все остальное "добило" мое воображение.
Все бы ничего, но ночью повторилось то же самое, причем с братом тоже порвали простыню. Вдобавок ко всему, моя мать ругала нас утром, говоря, что, черт возьми, мешает нам спать.
- Мы громко разговаривали?- спросил мой брат.
-Нет, ты стягивала с меня одеяло. Почему? Вроде бы взрослые уже. Если ты сделаешь это снова, ты не покажешь свой нос в течение месяца. И то и другое!
Мы все кричали, что с нас снимают простыни, но мама нам не верила, обвиняя не только в хулиганстве, но и в преступном сговоре.
В те времена видеокамеры были запрещенным и очень дорогим удовольствием, а потому мы не смогли доказать свою правоту. Мне пришлось молча проглотить обиду, хотя соседи говорили маме то же самое, мол, и мы тоже стянули одеяла, но мама никому не верила, потому что считала все это ерундой и самой глупой шуткой.
через несколько лет в нашем дворе при прокладке новых труб найдут останки человека, похороненного очень глубоко. Кости, остатки странной одежды, бусы и амулет-все это поднимет полицию. Никто не знает, кто был этот человек, но говорят, что после того, как его останки выкопали и увезли, аномалии в нашем доме закончились.