Сопрано Евгения Муравьева два года назад стала событием Зальцбургского фестиваля, экстренно заменив заболевшую Нину Стемме в «Леди Макбет Мценского уезда». В следующем году «Пиковая дама» в постановке Ханса Нойенфельса с участием Евгении Муравьевой транслировалась из Зальцбурга по всему миру. Выпускница Академии молодых оперных певцов Мариинского театра, приглашенная солистка Большого театра России, сегодня Евгения Муравьева чаще выступает за рубежом, чем на родине: ее уже слышали в Милане, Лионе и Неаполе, а вскоре ей предстоит ангажемент в Венской опере. К счастью, в графике певицы нашлась возможность выступить в Самаре – 24 ноября 2019 года она выйдет на сцену в спектакле Юрия Александрова «Флория Тоска», где ее партнером будет Станислав Трифонов в партии барона Скарпиа, а управлять оркестром будет художественный руководитель и главный дирижер САТОБ Евгений Хохлов. Вернувшись из Токио, где она в октябре 2019 года пела Татьяну в премьере оперы «Евгений Онегин» (постановка Дмитрия Бертмана), Евгения Муравьева дала интервью Самарскому академическому театру оперы и балета.
САТОБ: Как получилось, что вы начали свою карьеру с роли Флории Тоски? Ведь это партия, на которую обычно ставят уже достаточно зрелых певиц.
Евгения Муравьева: Да, вы правы. На самом деле так получилось только потому, что на момент начала карьеры у меня было мало вариантов попасть на работу в театр, и когда я узнала, что в «Санктъ-Петербургъ Опере» нужна Тоска, я попробовала. А вдруг у меня получится? И я почувствовала, что мне действительно подходит эта роль, несмотря на мой такой молодой возраст. Я чувствовала себя очень комфортно. И в то же время эта роль была мне полезна, она заставляла меня расти, развиваться и сразу думать, что будет требоваться на том уровне, куда я должна в конце концов прийти. Конечно, после Тоски у меня были и другие, лирические партии. Я заканчивала консерваторию с арией Лизы «У канавки» и в том же самом выступлении пела колоратурную арию Виолетты с высоким ми-бемолем. Я всегда хотела показать, что могу петь и крупные, тяжелые партии, и более легкие. Сейчас я в основном пою лирико-драматический репертуар, а драматическим стараюсь не злоупотреблять, чтобы созреть до него позже, не нагружая себя пока.
САТОБ: В перспективе планируете петь Вагнера?
ЕМ: Я бы лучше пока пела Верди – у него очень много драматических партий. А там будет видно. Может быть, с течением времени я буду и Вагнера петь, но пока не планирую.
САТОБ: Пока что вы будете петь Тоску сразу после нас в Вене.
ЕМ: Да, так случилось по счастливому стечению обстоятельств.
САТОБ: А как получилось, что вы согласились выступить в Самаре?
ЕМ: Мы с Евгением Хохловым работали в «Санктъ-Петербургъ Опере» несколько лет назад, когда я еще была практически начинающей певицей, и у меня остались о нем очень добрые воспоминания. Редко встречаются люди с таким внутренним достоинством, с такой простотой и без лишнего лоска, который сейчас есть у многих молодых дирижеров. Поэтому мы остались друзьями, и когда я получила приглашение в ваш театр, то в первую очередь согласилась потому, что мне очень хотелось поработать с ним еще. Уверена, что за те годы, что мы нигде не пересекались, он тоже во многом вырос и многое приобрел. Мне интересно, во что наше сотрудничество выльется и какие новые идеи мы сможем воплотить.
САТОБ: И венская «Тоска», и обе «Тоски» Юрия Александрова – которую вы пели в Санкт-Петербурге и которую вы будете петь у нас – это костюмные спектакли, в которых понятно, где будет стоять кушетка, а где лежать нож, и где барон будет в непременных чулках… Вам нравятся такие постановки? И что вы думаете о спектаклях, не привязанных к эстетике эпохи Наполеона?
ЕМ: То, что изображается в классическом стиле, я приветствую. Это всегда оправданно, но самое главное все-таки – сказать что-то новое. Сделать это и в то же время остаться в том самом классическом контексте – большое искусство. Я ничего не имею против современных постановок, потому что иногда появляются очень интересные идеи, и я всегда иду навстречу всем новым прочтениям. И классика, и современность имеют место быть. Все зависит от таланта режиссера и от таланта художника. Ну и финальную точку ставит исполнитель. Это очень важно. Ты никогда не знаешь, чем все закончится, как все кристаллизуется и какой будет результат. Работа стольких творческих людей – это всегда сюрприз. И это потрясающе.
САТОБ: Что вы будете стремиться воплотить в образе Тоски в Самаре? Есть что-то новое, что вам бы хотелось сказать об этой героине?
ЕМ: Говорить новое необходимо в любой роли, особенно в такой хрестоматийной, как Тоска. Ее образ настолько яркий, что там можно передать всё, всю палитру эмоций: любовь, ненависть, решительность, отчаянье… Одно удовольствие играть эту роль. В ней вся многогранность женской натуры, весь ее психологический калейдоскоп, все внутренние противоречия. Она и бес, и ангел. И ты купаешься в этом многообразии.
Я стараюсь придерживаться идеи, которую хочет донести режиссер, потому что спектакль должен быть подчинен какой-то одной концепции. Очень важно добиться того результата, ради которого всё было сделано. Если у меня есть свои идеи, я, конечно, разговариваю и обсуждаю это с режиссером, и тогда мы думаем и решаем: что такое мой персонаж, на что он способен, что он делает и какая у него внутренняя жизнь? Только так.
САТОБ: А кто ваша любимая Тоска? Ответ «Мария Каллас» считаем неспортивным.
ЕМ: Нет, как раз Каллас для меня не является идеалом. И не могу сказать, чтобы кто бы то ни было мне абсолютно нравился, потряс меня.
САТОБ: А вы слушаете других певиц как профессионал, взвешивая их достоинства и недостатки, или все же можете расслабиться и получать удовольствие как обычный слушатель?
ЕМ: Интересный вопрос. Действительно, бывают певицы, которые в какой-то момент тебя захватывают, и ты перестаешь анализировать, но в основном я обычно, конечно, как врач, который все препарирует и анализирует. Певиц, которые меня впечатлили, я могу перечислить по пальцам – Нина Стемме на пике своей формы, Рене Флеминг (особенно «Последние песни» Рихарда Штрауса), Леонтин Прайс.
САТОБ: Такое происходит только с женским вокалом? Или мужское пение вы тоже препарируете?
ЕМ: Мужской мне сложнее понять, потому что у меня другая физиология, и я не всегда могу почувствовать или проанализировать, что они делают. Я могу только судить, нравится мне или не нравится. Тут я уже меньший специалист.
САТОБ: Кстати о специализации и профессионализме. Вы рассказывали в других интервью о своем поразительном пути в профессию, о том, с какими препятствиями вы учились. А сейчас вы у кого-то занимаетесь? У вас есть зарубежные коучи?
ЕМ: Да, конечно. Очень важно, чтобы рядом время от времени был человек, который тебе подсказывает, как нужно работать, корректирует стиль и многие другие моменты, и, слава Богу, я могу найти таких людей. Да, это коучи, это пианисты. Они есть и в Мариинском театре, и в Большом, и в других театрах; есть иностранные коучи, с которыми я пытаюсь встретиться вне театра. Необходимо постоянно работать.
САТОБ: Вы пели в России где-то кроме Петербурга, Москвы и Казани?
ЕМ: Нет. По воле судьбы я больше пою за границей, но надеюсь, что в России в скором времени буду выступать чаще. Очень люблю русскую атмосферу в зале.