Честно скажу -- люблю мужчин-«технарей». Не столько по профессии, сколько по складу ума и характера. Это мужчины здравомыслящие, без излишней рефлексии и самокопания. Они немногословны, умеют принимать решения и брать на себя ответственность. А логическое мышление и аналитический ум выручают в сложных ситуациях.
Другой тип -- те, кого я называю «филологи». Собой и жизнью они недовольны, рассуждают много, делают мало. Решения и убеждения меняют, никогда толком не знают, чего хотят. Всегда ищут виноватых, любят поплакаться. В жизни на них рассчитывать нельзя. Можно только стать опорой и поддержкой.
Однако «филологи» -- романтичны и красноречивы. Ухаживают красиво, креативно. Влюбленному «технарю» трудно. Он стесняется, сопит и сбивается. А вот «филологи» на это мастера: и стихи, и романсы, и комплименты изысканные... На руках будут носить, лунную дорожку постелют под ноги. Девушки тают. Когда же гипноз проходит, все оказывается не столь радужно.
Есть женщины, ради любви готовые на любые жертвы. Но распознавать «филолога» надо еще на старте -- чтобы делать выбор сознательно. И не сетовать потом, что твой спутник жизни не умеет отвертку в руках держать или заработать на машину. Девочки, будьте бдительны!
Композитор в поисках себя. Реальная история
Оля -- моя однокурсница. После учебы вернулась в родной город. Сложный роман с женатым, известным в городе человеком выбил ее из колеи. Оля долго была одна. И вдруг получаю восторженное письмо. В декабре Оля познакомилась с молодым композитором и музыкантом Димой. «Он талантливый, с ним так интересно!» -- писала она. Юноша на фото напоминал Есенина -- небрежно расстегнутый воротник, чуть встрепанный чуб, задумчивый, обращенный в себя взгляд. Оля занималась статистикой в офисе, с Димой же попала в творческую среду. Когда он проникновенно пел романсы, глядя глубокими трагическими глазами, у Оли сердце обрывалось. Он артистично читал Оле стихи. Посвятил ей нежную песню. И в любви признался красиво: поднялся на утес над морем и прокричал, перекрывая шум ветра: «О, будь со мной, мне ничего не надо, не мне ль удача выпала во всем?» Спустившись, взял Олю за руку: «Этот декабрь перевернул мою жизнь. Ты подарила мне крылья!» «Я так счастлива!» -- писала Оля.
Рождение сына, работа. Жизнь шла дальше. Но Оля стала писать все реже и короче. Постепенно переписка свелась к скучным репликам: «Все нормально. Новостей нет». Я спросила: «Почему редко пишешь?» «Жаловаться не хочется, а хвастаться нечем», -- ответила Оля и надолго замолчала.
Как-то дела привели меня в Олин город. Я позвонила. «Конечно, приезжай!» -- сказала она радостно. И, помолчав, добавила: «Только предупреждаю -- ничему не удивляйся!»
В старой запущенной квартире краны текли, ржавые трубы капали, дверь в комнату висела на одной петле. Рассохшиеся рамы потрескались. Натужно скрипел старый обшарпанный паркет. Хозяин сидел на балконе в позе лотоса и на «здравствуйте!» только кивнул. «Не обращай внимания, -- сказала Оля, -- он медитирует, может так сидеть весь день».
Мы проговорили до утра. Жизнь с Димой оказалась катастрофой. Его музыкальная карьера шла неровно. Были и успехи, и провалы. Победа на международном конкурсе вскружила ему голову. Он ожидал, что приглашения посыплются градом. Когда этого не произошло, началась депрессия. Работать не мог. Обвинил во всем злых завистников, перессорился с коллегами. Начал пить, где-то пропадал ночами. Потом стал запираться в комнате, не выходил сутками. На стук жены отвечал: «Не мешай, я сочиняю. Я пишу крупную форму». Форма, видимо, не получалась. Дима злился, срывал плохое настроение на домашних. Наконец решил, что бездарен и музыку надо бросать. «Чем же ты будешь заниматься?» -- «Найду!» -- заявил Дима.
Пошла череда разных работ, каждая -- не дольше полугода. Сторож, инструктор по байдаркам, экскурсовод, разнорабочий в порту. Потом новая идея: пищевые добавки. «Это очень выгодный бизнес! Заработаю, сниму дом у моря. Вы меня здесь отвлекаете, а там я буду сочинять!» Но дело не пошло. Вместо успеха Дима влез в долги. Отдавал их год, вкалывая на стройке. Жили за счет Оли. Потом он увлекся су-джок-терапией и полгода провел в учениках какого-то китайца. Разочаровавшись, взялся за тайский массаж... А Оля тащила на себе дом, старенького отца, серьезно больного ребенка, две работы... И все надеялась -- образуется, он же талантлив, ведь были успехи... Утешала, убеждала... «Мне надо найти себя, -- отвечал муж, -- я должен понять, музыка -- это мое или все же не мое...» К моему приезду поиски дошли до погружения в буддизм. Работать Дима перестал вообще. Сошелся с какими-то фанатичными миссионерами-философами. Читал трактаты о перерождениях, об избавлении от страстей, о душе... Познавал себя, сидя в прострации. Оля же кормила семью.
Все дни при мне Дима или медитировал, или пытался вести с нами философские споры. Я не выдержала. «Послушай, ты разве не видишь, что пока ты копаешься в себе, твоя семья страдает?» -- «Страдания очищают душу!» -- назидательно произнес Дима.
Пылкая Олина любовь давно ушла. Устав ждать, когда муж найдет себя, Оля пыталась его выгнать. Но идти Диме, приехавшему из российской глубинки, было некуда. Он скитался по друзьям, а сын, обожавший отца, терзал маму: «Когда папа вернется?» Папа же через пару месяцев появлялся на пороге как ни в чем не бывало. Сын бросался ему на шею с криком: «Папочка!» -- и Оля сдавалась. Развелась она, лишь когда сын повзрослел. Но жить приходится в одной квартире. Правда, теперь у Оли появился рычаг. Прав на жилье у бывшего мужа нет -- квартира Олиных родителей. Она поставила условие: ты делаешь все по дому, иначе я тебя выселю. Работает Оля много, но теперь ей проще -- Диме пришлось вести хозяйство. Он читает, размышляет, сидит в Сети на каких-то форумах, бродит по лесам. Из музыки осталась подработка на свадьбах и банкетах.
Алла Горбач (с) "Лилит"
