Между тем Маркс как раз и поставил проблему долгой жизни шедевров, сохраняющих свое значение и тогда, когда социальные условия, в которых они возникли, уже отошли в прошлое, и ссылался на греческое искусство, живое и ныне, несмотря на то, что никто уже не верил и не верит в мифологию, которой это искусство питалось».
Мнение Жиссельбрехта
Прием критики виднейших марксистов путем «столкновения» их с Марксом не так нов. Ничего не сказав о том, в чем Маркс усматривал причину бессмертности древнегреческого искусства, Жиссельбрехт подходит с той же меркой, правда, с некоторыми оговорками, к современному так называемому «новому роману». Раз, говорит Жиссельбрехт, такое течение в литературе возможно, значит, оно должно занять свое место в художественном развитии человечества.
Я не хочу сейчас углубляться в этот вопрос. Скажу только, что точка зрения Жиссельбрехта на «новый роман» никак не может опереться на оценку Марксом греческого искусства. Это скорее два противоположных взгляда.
Сила греческого искусства, по Марксу, заключается в том, что оно запечатлело те черты в людях своего времени, которые стали ценнейшим духовным наследием для всех последующих поколений. Какие бы достижения мы ни находили у авторов «нового романа», здесь едва ли возможно появление бессмертных шедевров, и прежде всего потому, что герой «нового романа» — потерявшая себя и раздавленная личность.
Что же касается суждений Андре Жиссельбрехта о Плеханове, они ни в какой степени не соответствуют элементарной истине. Напомню хотя бы возражения, сделанные Плехановым Тургеневу по поводу сопоставления эстетического и политического идеалов.
Плеханов отклонил такое противопоставление политики и искусства: и то, и другое обусловлено ходом исторического развития. Лишь на определенной социально-исторической почве возникает такая, а не иная политика, такое, а не иное искусство.
Но рассуждая так, Плеханов вовсе не намеревался доказывать, что значение даже и гениального произведения искусства исчерпывается историческим моментом, его породившим. Напротив, Плеханов утверждал, что и политические идеи передовых классов не умирают вместе с этими классами. Ведь исторический опыт народов непрерывен. Это Плеханов хорошо понимал.
Поэтому весьма странно слышать укоры Плеханову в непонимании общечеловеческого значения искусства. Приведу одну его черновую запись, которая прямо относится к этой теме и говорит сама за себя.
Политика больше занимается людьми, искусство — человеком.
Вглядываясь в человека, искусство видит его во времени, то есть в движении — от прошлого — через настоящее — к будущему. Человек в искусстве — это человек, который строит свою личность, и этим он занят всегда, каковы бы ни были его повседневные занятия.
Всякое истинное искусство является общечеловеческим. И общечеловеческое содержание искусства тем глубже, чем более последовательно рисует человека, занятого собою как человеком, во всех социальных связях.
Вот образец и социологического, и одновременно эстетического подхода к искусству. (Хотя последние слова Плеханова, может быть, не совсем точны: Венеру Милосскую едва ли можно свести к идеалу «женской наружности». За женской наружностью здесь скрывается понятие о гармоническом идеале, который осуществляет человечество в своей исторической деятельности, нередко оступаясь или же отходя в сторону.) Предмет социологического анализа, в первую очередь, та историческая почва, на которой развивается искусство.
Эстетический анализ обращается к самой особой природе художественного произведения. Плеханов не раз заявлял о том, что доказать общность искусства с другими идеологиями — значит сделать только поддела. Таким путем можно установить лишь родовые признаки, свойственные искусству. Назначение эстетического анализа — вскрыть видовые его признаки.
Да, как и всякая другая идеология, искусство сословно и классово. Но у искусства есть и свои чрезвычайно важные особенности. Художник живет в обществе, и он не может быть независимым от общества. Художнику приходится изображать человека, принадлежащего тому или иному классу или сословию. Но этот сословный или классовый человек берется художником и со стороны его возможностей стать человеком, принадлежащим не только своему сословию или классу, но и всему человечеству. Плеханов отмечает этот общечеловеческий элемент в творчестве таких художников, как Шекспир или Расин.
Развитие реализма представлялось Плеханову немыслимым в отрыве от главных общественных движений эпохи, в первую очередь пролетарского движения.
Я хочу напомнить о небольшой статье Плеханова «Два слова читателям-рабочим». В ней содержатся явно неверные утверждения,— например, рассуждения о том, что «господин Онегин» не представляет никакого интереса для рабочего человека. Но не в этом суть статьи. Если не ошибаюсь, Плеханов здесь первый раз говорит о пролетарской (точнее, социалистической) литературе. Рабочий человек, говорит он, будучи истинным представителем труда, становится столь же истинным носителем разума.
Следовательно, рабочему классу необходимо создать свою литературу. Иначе он не сможет исполнить своей исторической миссии. Пролетариат является той исторической и духовной силой, которая должна взять на себя задачу хранения и продолжения великого культурного наследия. Так замкнулся целый исторический цикл, чтобы уступить другой исторической и культурной эпохе. Начиналась новая фаза в истории мировой литературы.
Эпоха Плеханова
Эпоха Плеханова — эпоха крутой ломки в истории мировой литературы. Естественно, что Плеханов часто обращался к произведениям зарубежных писателей, он является автором замечательных работ по западноевропейской литературе. Великолепна его статья об Ибсене. Нет сомнения, Ибсен интересовал Плеханова и сам по себе. Но главное все-таки было в том, чтобы на примере анализа драматургии Ибсена установить некоторые симптомы мирового литературного развития. Ибсена называли проповедником «бунта человеческого духа».
И отсюда извлекали вывод о художественных недостатках драматургии Ибсена. Дескать, идейность мешает художественности, приводит к рассудочности. Плеханов, можно сказать, переворачивает вопрос с головы на ноги. Действительно, пишет он, драмы Ибсена открыто тенденциозны. В этом их огромное достоинство.
С другой стороны, несомненно, что Ибсену свойственны серьезные художественные недостатки.
Вообще говоря, понимание Плехановым «рассудочности» было противоречивым. Нередко под рассудочностью он подразумевал революционное просветительство, не поднявшееся до диалектического материализма, и порою впадал в грех логизирования, на что указывал в свое время Ленин. В приведенной же цитате «рассудочность» определяет у Плеханова глубокую духовность и необходимую интеллектуальность — спутники всякого великого искусства, которое в своем существе всегда на стороне нового в его борьбе со старым.
Великое искусство едва ли возможно без интеллектуального героя.
Все это имеет прямое отношение к современным литературным спорам.