— Ба, а расскажи сказку.
— Какую, внученька?
— Страшную! Про Дивье царство.
— Так уж и страшную? Ты же потом спать не будешь.
— Буду, честно-пречестно!
Таисия Семёновна вздохнула. Ну как тут откажешь? Внучка-то вся в неё пошла — любознательная, бойкая. Такую не напугаешь историями про домовых или кикимор — Тайка с детства могла видеть нечисть и ничуть её не боялась. Маленькая ведьма растёт! Эх, что бы сказала её мама…
— Ладно, тогда закрывай глаза и слушай, — Таисия Семёновна поправила подушку и укрыла внучку одеялом. — В некотором царстве, в некотором государстве жила-была царевна по имени Ясинка. Слава о её красоте разнеслась по всем дивьим землям, и начали к ней женихи свататься — все царевичи да королевичи. Только ни один из них не был люб Ясинке, в каждом она находила изъяны да высмеивала. А больше всех досталось заморскому принцу. Тот затаил обиду великую и молвил: коли так, пусть же никому не достанется гордая царевна. И пускай забудет она, что такое смех и радость. С тех самых пор Ясинке по ночам стали сниться кошмары.
— Это какие же, ба?
— Разные. То будто бы вода захлёстывает её с головой, не давая вдохнуть, то будто бы забирается она на самую высокую башню, оступается и падает… Но чаще всего виделось царевне, как сердце её уносит в зубах чёрная кобылица, у которой из ноздрей пламя пышет. А перед сном тихий голос того самого заморского принца нашёптывал ей дурные мысли. Будто бы уродлива она, глупа и ни на что не годится. Батюшка-царь, мол, доченьку родную еле терпит, матушка младшего братика любит больше, а всем женихам только и нужно, что полцарства, а не она сама. Так Ясинка не то что смеяться — даже улыбаться перестала, и потому прозвали её люди Несмеяной.
— Ага, знаю я эту сказку, — уже сквозь сон произнесла Тайка. — Потом пришёл Иван-царевич, рассмешил её, и все жили долго и счастливо.
Бабушка погладила её по густым чёрным волосам.
— Так то в сказке, Таюшка. А я знаю, как на самом деле было. Во всем Дивьем царстве не нашлось никого, кто сумел бы рассмешить царевну Несмеяну и избавить её от страшных снов. Отчаявшись дождаться героя, она сама отправилась в путь. Три пары железных сапог износила, три железных посоха изломала, три железных хлеба изглодала, пока не дошла до неприметной избушки в лесу. Никто не знает, что там с нею сталось, а только пришла домой Ясинка совсем другой. Кошмары больше ей не докучали, но прежний весёлый нрав так и не вернулся: горьким стал её смех, а глаза превратились в осколки льда. С тех пор многим во дворце стали видеться недобрые сны, а ночами уже голос самой царевны Ясинки нашёптывал им мысли, доводящие до отчаяния.
Тайка с опаской выглянула из-под одеяла.
— Откуда ты всё это знаешь, ба?
— Как не знать, когда я сама однажды её повстречала.
— Где? — У Тайки округлились глаза.
— Знамо где: во сне. Помнишь, сказывала я тебе, как встретила дивьего мальчика и как он меня в гости зазывал, да вязовое дупло не пустило? После той неудачи я потеряла покой и с ужасом ждала наступления каждой ночи. Голос, что звучал в ушах, твердил, что вовек не попасть мне в чудесный край, потому что тропка открывается только достойным. Ещё снилось мне, как смеётся надо мной дивий мальчик, довольный своей шуткой, а его друзья показывают на меня пальцами. Видела и водоворот, захлестывающий меня с головой, и пустыню, в которую превращается родное Дивнозёрье...
— И как же ты справилась? — У Тайки аж весь сон как рукой сняло от таких новостей.
— Не сама справилась. Помогли мне.
— Кто?
Бабушка улыбнулась, вспоминая. Несмотря на почтенный возраст, она никогда не чувствовала себя старой, поэтому не любила смотреться в зеркало. В душе ей было до сих пор шестнадцать — как в день, когда она встретила своего Радосвета (именно так звали того дивьего мальчика), и как в ту ночь, когда она впервые увидела его во сне…
Она не ответила на вопрос, но Тайка и без того знала — конечно, бабуле помог её жених из иного мира, кто же ещё! О, как часто она представляла себя на месте бабушки — вот и сейчас закрыла глаза и будто бы перенеслась в чужое прошлое...
В одну из ночей октября Таисии Семёновне (а тогда ещё простой девочке Тайке) приснилось, что она встретила в лесу волка — да не обычного, а самого что ни на есть оборотня: огромного, белого, с человечьими глазами. Она бросилась бежать со всех ног, но диковинный зверь не отставал. Тайка слышала его горячее дыхание за спиной, она падала, разбивая колени в кровь, вставала и мчалась дальше. Воздух обжигал лёгкие, в глазах стояли слёзы. Запнувшись о корень дерева, она упала. Волк бросился к ней, Тайка вскрикнула — и проснулась.
Вот только почему-то её ладони всё ещё были выпачканы в грязи и подол платья оказался порван в трёх местах (а ведь она точно помнила, что ложилась спать в ночной рубашке).
— Наверное, я всё ещё сплю, — Тайка ущипнула себя за щёку, но боли не почувствовала.
Она знала, что так бывает: тебе снится кошмар, ты вроде просыпаешься, но на самом деле проваливаешься в новый, более глубокий сон, и так может длиться до бесконечности. По спине пробежали колючие мурашки: а вдруг однажды она не сумеет проснуться?
С улицы вдруг донёсся конский топот, и Тайка, накинув пуховый платок, выбежала во двор. Ворота распахнулись сами собой, пропуская статную всадницу на чёрной кобылице. Глаза лошади горели голубым огнём, а из ноздрей шёл густой пар, цокот подков эхом отдавался в ушах. Тайка знала: нужно бежать! Но ноги вдруг сделались ватными.
— Кто ты? — выкрикнула она. — И что тебе надо?
Всадница скинула с головы капюшон. Её светло-русые волосы свободно струились по плечам, а чело украшал венок, сплетённый из голых ветвей боярышника. От висков к шее спускались грозди ягод, и алые губы — точно такого же цвета, как эти грозди, — выглядели яркими и пугающими на бледном лице. Нечеловеческие, почти прозрачные глаза казались похожими на два осколка голубоватого льда.
— Я владычица кошмарных снов и ночного шёпота. Пришла, чтобы забрать твоё сердце, — всадница щёлкнула хлыстом, и кобылица, заржав, поднялась на дыбы.
— Зачем оно тебе? — Тайка, сглотнув, попятилась.
Её колени дрожали от страха, но она старалась не подавать виду и беспрестанно щипала себя за щёки, чтобы проснуться.
— Оно же живое, в отличие от моего, — усмехнулась владычица кошмаров. — Я снова хочу почувствовать радость, любовь, надежду… да хоть что-нибудь! С твоим сердцем у меня точно получится.
— Не отдам! — Тайка невольно приложила руку к груди.
Ответом ей стал заливистый смех:
— Было ваше — станет наше! На исходе октября наступают особенные колдовские дни — навья седмица. И я могу творить всё, что захочу, до самого Мариного дня.
Тайка отступила ещё на шаг и упёрлась спиной в жёсткую сетку рабицы.
«Вот и всё. Конец», — вся жизнь пронеслась у неё перед глазами.
Но тут за спиной раздался треск кустов, и через забор перемахнул тот самый белый волк, что гнался за ней по лесу. Встав между Тайкой и всадницей, он зарычал на владычицу кошмаров:
— Пошла прочь, сестрица Ясинка!
— Ты?! — ахнула всадница, и её кобылица высекла копытом искру из камня садовой дорожки. — Но как?
— Проследил за тобой, — волк фыркнул, стряхивая с лап жёлтые листья. — Не только ты умеешь пользоваться навьим зеркалом. Кстати, откуда оно у тебя?
— Из Навьего царства, откуда же ещё! — владычица кошмарных снов спрыгнула с кобылицы и шагнула к оборотню (тот, рыкнув, отпрянул). — Ни к чему нам ссориться, братец. Мне нужно только сердце этой девчонки, всё остальное ты можешь забрать себе.
— Она моя! — волк прыгнул на Ясинку, но та выхватила из ножен костяной меч с черепом на рукояти.
И начался бой.
Расширившимися от ужаса глазами Тайка смотрела на их сражение. Она не могла сдвинуться с места, как ни старалась, и даже дышала с трудом — наверное, её сковало каким-то заклятием. Ей казалось, что прошла уже вечность, хотя полная луна над головой не сдвинулась с места, ветер затих, и кучевые облака застыли в ночном небе. Два страшных чудовища бились за её жизнь, но никто не мог одержать верх, пока громадная чёрная кобылица не ударила волка копытом. Тот, заскулив, отлетел в сторону. Ясинка бросилась к противнику, занося меч, но тот в последний миг извернулся, сбил её с ног и навис сверху, упираясь обеими лапами в грудь. Владычица кошмаров всхлипнула, костяной меч выпал из её ослабевшей руки.
— Эта девица — моя, — повторил оборотень, щёлкнув зубами у самого уха сестры. — Не смей больше приближаться к ней! Слышишь?
— А то что? Убьёшь меня? — Ясинка тяжело дышала.
Белый волк покачал головой, убирая лапы с её груди:
— Не сегодня. Уходи, и чтобы больше я тебя не видел. В следующий раз точно загрызу.
Владычица кошмаров, не медля, вскочила на кобылицу, пришпорила её и свистнула так, что аж уши заложило. Лошадь ударила копытом оземь, раскинула чёрные крылья и взмыла в воздух, превратившись в большое чёрное облако, в котором едва угадывались очертания всадницы.
А оборотень повернул морду к Тайке и облизнулся.
— Не ешь меня, волчик! — взмолилась та.
Нет, ну а вдруг поможет? Он только что пощадил Ясинку, может, и её тоже пощадит?
— Да я и не собирался, — фыркнул зверь. — Ты что, меня не узнала? А ну-ка присмотрись получше.
Тайка пожала плечами. Конечно, во сне возможно всякое, но никаких знакомых волков у неё прежде не было.
Оборотень улыбнулся, видя её замешательство.
— Закрой глаза.
Тайка послушно прикрыла веки. До её ушей донёсся странный звук: будто бы взорвали хлопушку с конфетти.
— А теперь открой, — голос действительно был очень знакомым...
Она распахнула глаза и обомлела — перед ней стоял Радосвет.
Надо же, всего три месяца не виделись, а он уже стал выше Тайки. Видать, правду говорят, что в Дивьем краю время течёт иначе, чем в мире смертных.
Но сомнения всё же оставались: а вдруг не он? Мог же оборотень принять облик её друга?
— А ну, докажи, что это ты, — Тайка подняла с земли суковатую палку.
Глупо, конечно, идти с палкой против такого зверя. Его вон и костяным мечом порубить не смогли. Но так ей почему-то было спокойнее.
Радосвет сунул руку за ворот рубахи и показал медный пятак на шнурке.
— Вот. Помнишь, ты мне подарила?
— Так ты, выходит, и правда оборотень? — ахнула Тайка.
— Не, — Радосвет мотнул головой. — Наш род с белыми волками побратимствует. Поэтому я могу превращаться, когда захочу, а не только в полнолуние. И уж, конечно, мне не нужно есть людей.
Он раскрыл объятья, и Тайка, выронив палку, бросилась к нему навстречу, уткнулась лбом в плечо. Стыдно было признаваться, но она ужасно соскучилась.
Радосвет гладил её по спине, приговаривая:
— Не бойся, родная, теперь всё будет хорошо. Моя сестра, сама того не желая, сослужила нам хорошую службу. Навье зеркало, которое она привезла из странствий, открыло мне путь в твои сны.
— Значит, будем теперь видеться? — Тайкино сердце забилось от радости.
— Да. В ваш мир мне больше приходить нельзя, а вот в твои сны — можно.
— А если эта Ясинка ещё заявится, что мне делать?
— Она не посмеет.
— Ну, не она, так ещё кто-нибудь, — Тайка поёжилась. — Разве не опасно оставлять сны открытыми? Это же не садовая калитка...
— Твоя правда, — Радосвет нахмурился. — Значит, придётся научить тебя кой-чему. Станешь чародейкой, ежели не забоишься. А взамен будешь рассказывать мне о вашем волшебном Дивнозёрье?
Она кивнула и вцепилась в его рукав, словно всё ещё не могла поверить в реальность встречи.
Радосвет взял Тайкину руку в свою и вложил ей в ладонь маленький огонёк.
— Что это? — она затаила дыхание. — Светлячок?
— Не совсем, — Радосвет заставил Тайку сжать кулак. — Храни это, как зеницу ока, и ночной шёпот больше не будет тебе страшен... Нам пора прощаться, светает. До встречи следующей ночью.
Тайка хотела обнять его напоследок, но уже проснулась.
За окном разгоралось хмурое октябрьское утро, а ладонь еще долго зудела там, где её коснулась волшебная искорка.
— И что же, царевна Ясинка больше не приходила?
— Нет. Владычица кошмаров покинула Дивье царство. Никто не знает, где она бродит теперь. Но всякий раз, когда люди видят страшные сны или маются ночными мыслями, — это точно её рук дело.
— Ба, а что делать, если она вдруг придёт и захочет взять моё сердце? — Тайка натянула одеяло до ушей. — Где добыть спасительный огонёк?
— Он у тебя уже есть, — Таисия Семёновна улыбнулась. — Я лишь потом поняла, что это был вовсе не светлячок. От плохих мыслей и снов нас спасает любовь. Если будешь держать это в голове, ты не поверишь словам владычицы кошмаров и не поддашься её чарам.
— Хорошо тебе говорить, — надула губы Тайка, — у тебя вон какой дивий мальчик был. А у меня…
Она шмыгнула носом.
— Глупенькая, — рассмеялась бабушка, — у тебя же есть я. И мама. А ещё верные друзья. Любовь близких хранит нас от злых чар владычицы. Не забывай об этом, и огонёк в твоей душе будет разгораться всё ярче день ото дня. А когда-нибудь в тебе хватит света, чтобы зажечь и другие огоньки.
— Я так люблю тебя, ба, — Тайка обвила руками её шею. — И всё Дивнозёрье тоже люблю. Пускай эта вредная царевна даже не думает сюда заглядывать.
— Теперь она точно не осмелится. Спи, Таюшка, спи…
То ли усталость взяла своё, то ли бабушка-ведьма шепнула какое-то тайное слово, но глаза вдруг сами стали слипаться.
Едва коснувшись головой подушки, Тайка заснула, поэтому не увидела, как за окном вдруг загорелось множество огоньков. Они освещали садовые дорожки, мерцали в ветвях деревьев, клубились в воздухе, сияя и переливаясь осенним золотом.
Бабушка наклонилась и поцеловала внучку в лоб:
— Набирайся сил, маленькая ведьма-хранительница. Уже совсем скоро Дивнозёрье станет твоим. А нынче, на навьей неделе, в волшебную Марину ночь, никто не увидит кошмаров. Всем будут сниться чудесные сны…
---
Первая история цикла: Тайкины тайны
Ещё больше сказок о Дивнозёрье на Патреоне у автора