Артём Никитович Арутюнов является величайшим довоенным представителем донского бокса и первым в истории национальных первенств СССР «золотодобытчиком» из числа боксёров армянского происхождения. Этот спортсмен был достоин большего, чем просто стать каплей в бескрайнем море репрессированных в годы «Большого террора». Талантливый боксёр, чемпион страны 1933 и 1934 годов, с которым несправедливо обошлось государство, ставшее для него когда-то родным. Арутюнов стал жертвой системы и вместе со всей своей семьёй был насильно изгнан из страны, честь которой с гордостью прославлял, дважды поднимаясь на высшую ступеньку пьедестала наилегчайшего веса. Упоминания о нём в эпоху сталинизма были подвержены выкорчёвыванию. Вплоть до так называемой «хрущёвской оттепели» этот мужчина, нашедший себя на тренерском поприще, был предан забвению, но сам он ни на мгновение не предал советский бокс.
Артём Арутюнов был личностью и человеком чести, память которого в начале нулевых годов XX века воскресил ростовский спортивный журналист с 30-летним стажем Александр Александрович Митропольский. Спустя пятнадцать лет на страницах Клуба истории бокса «Old School Boxers» мы вспоминаем о встрече Митропольского с на тот момент ещё живой вдовой прославленного боксёра, тренера и педагога, любовь к которому она сохранила до конца своих дней.
Артем Никитович Арутюнов родился 16 октября 1910 года в Иране. Скоропостижно скончался 10 октября 1967 года, похоронен в Ростове-на-Дону. Являлся заслуженным тренером РСФСР по боксу и заслуженным тренером Армянской ССР.
В тридцатые годы Арутюнов окончил созданную покойным А.Г. Харлампиевым Высшую школы тренеров при Государственном Центральном ордена Ленина институте физической культуры имени И.В. Сталина в Москве (ГЦОЛИФК). На групповой фотографии первого выпуска Высшей школы тренеров (ниже) портрет Арутюнова отсутствует в связи с тем, что он был ложно обвинён в антисоветской деятельности и репрессирован.
В 1932 году в Ростове 22-летний динамовец Арутюнов завоевал звание чемпиона РСФСР по боксу в наилегчайшем весе. В 1933 году завоевал звание чемпиона СССР по боксу в наилегчайшем весе и был включен в сборную команду СССР, членом которой был до 1934 года, став чемпионом страны два года подряд.
В 1935 году Арутюнов начал преподавательскую деятельность в Московском областном техникуме физкультуры. «Отличником физической культуры» Артём Никитович стал в 1957 году. В 1965 году признан «Лучшим тренером Дона». Долгое время был арбитром и судьёй по боксу. Среди его учеников: заслуженный мастер спорта В. Енгибарян, мастера спорта И. Папазян, B. Рябуха и другие мастера ринга.
Так о прославленном спортсмене и тренере вспоминала его супруга:
«…Училась я в педагогическом институте в Ереване, с уклоном немецкого языка. И вот однажды мой товарищ по вузу сказал я тебя познакомлю с хорошим человеком. У нас традиционно организовывались вечера немецкого факультета. Как своеобразный праздник, концерт, показ всего того, что мы умеем. И вот на этом вечере нас друг другу представили. Он был такой элегантный, симпатичный, грамотный, да еще и с юмором. Вижу на груди у него значок. Спрашиваю, что за значок. А он отвечает: о, это совершенно особый, он свидетельствует о том, что я мастер... мордобития. Ну, думаю, что это еще за профессия такая?! Выяснилось, что он известный боксер, тренер по этому виду спорта. Когда мы с ним встречались, то покорил он меня прежде всего своей корректностью и прекрасным владением русским языком. Естественно, меня интересовало, кто он, откуда, чем занимался и как жил до нашей встречи. Из какой семьи и многое другое. Оказалось, что в жизни ему довелось повидать очень много неприятного, пройти через сложные испытания, но он оставался всегда оптимистом…»
ГГод 1937-й, Лубянка…
Самая тёмная страница в жизни Артёма Арутюнова совпала с его выпуском из московского института физкультуры ГЦОЛИФК. Казалось бы, впереди светлое будущее, прекрасные дни в любимой профессии. Артём был молод и полон сил, он мечтал когда-нибудь вырастить чемпиона СССР, такого, каким был он сам, или даже лучше...
— С чем были связаны эти испытания?
— В Россию его семья перебралась в 1914 году, когда, как известно, турками проводилась политика геноцида армян. Это, конечно, сказывалось на всех, кто пережил столь страшное время, и на детях тоже, можно сказать, на генетическом уровне из поколения в поколение армян передается эта боль. В России он увлекся спортом, оказалось, что у него есть большие способности к боксу. Он стал чемпионом Советского Союза, окончил высшую школу тренеров и работал в Москве в техникуме физкультуры. И вот как он сам рассказывал. Идет однажды с работы домой, его останавливают: «Гражданин Арутюнов?!» — «Да.» — «Следуйте за нами»… Его отвезли на Лубянку. Шел 1937 год...
— А где он родился?
В Иране, в 1910 году. Так что в Россию приехал еще совсем маленьким, но то, что он рожден был в Иране, видимо, и сыграло роль, когда его взяли «на прицел» на Лубянке.
— А когда вы познакомились с ним?
— В 1946 году. Я 1917 года рождения, мне шел тогда тридцатый год. Так вот, а он начинал заниматься спортом в Ростове-на-Дону, там добился заметных успехов, проявил себя как выдающийся боксер. Стал чемпионом Советского Союза, чемпионом РСФСР в наилегчайшем весе и его пригласили на учебу в Москву. Там он получил образование в Высшей школе тренеров (в ГЦОЛИФК`е), сам начал преподавать. Он уже был мастером спорта и признавался одним из самых техничных боксеров страны.
ВВ пыточной я мог бы нокаутировать их всех, но тогда это было бы концом моей жизни…
— Итак, он оказался на Лубянке?
— Комната маленькая, а их там, задержанных, как он потом рассказывал, как сельдей в бочке, ни сесть, ни лечь. Допросы, допросы, непрерывный конвейер. И ему говорят: подпишись, что ты собирался покушаться на Сталина, когда в 1937 году был физкультурный парад на Красной площади. Он отвечает, что был на площади, как и другие спортсмены, в одних трусах и тапочках, так что никак не мог покушаться. Уже не говоря о том, что даже в мыслях ничего не было плохого по отношению к стране, в которой вырос, и к ее нынешнему вождю. А они в ответ, сзади, как дали… (знали, наверное, что имеют дело с выдающимся боксером, хотя в той обстановке, ему защищаться было бы смерти подобно). Даже умение боксера держать удар не помогло. В итоге принесли его из допросной назад в камеру без сознания. И вот так очень много раз…
Потом он вспоминал эти трагические минуты с ироничной улыбкой. Конечно, мог бы кого-то и нокаутировать в ответ, но что этим можно было решить, разве что конец собственной жизни приблизить. Допросы продолжались. В камере люди стояли и никто друг с другом не разговаривал. Все боялись, что тут же выдадут. И вот однажды, может быть, подосланный для этой цели человек был, а может просто терпеть стало невмоготу, кто-то говорит, мол, черт с ними, давайте подпишемся, что — да, покушались! И вот когда его вызвали на допрос еще раз, он взял и подписал. И буквально на следующий день его отправили в Баку, а оттуда в Иран, в город Пехлеви. Поместили в гостиницу. Условия очень хорошие. После камеры на Лубянке вообще показалось, словно бы в раю. Стало легче, но вскоре ему предъявили счет, мол, мы на тебя уже немало потратились, ты нам столько-то должен. Словом, назад в Иран выслали, как оказалось, и его родителей, всю семью. Он их там нашел. Начал работать тренером по спорту, общался с демократами.
ИИнтересное наблюдение или пример сталинской цензуры
Не так давно я заметил один занимательный факт, — это ярчайший пример того, как во времена сталинского террора любые свидетельства о существовании тех или иных людей, известных или не очень, которых называли «врагами народа» вырезали из анналов советской истории. Уже ни в первый раз в Old School Boxers мы вспоминаем подобные явления, касающиеся представителей довоенного отечественного бокса. Итак, в 1938 году Константин Градополов выпустил свой первый учебник для институтов физической культуры «Бокс», культовая книга, запустившая механизм писательской деятельности великого боксёрского тренера и педагога. Я больше чем уверен, что Константин Васильевич не по своей личной инициативе вырезал своего репрессированного годом ранее коллегу Артёма Арутюнова с фотографии, на которой изображены боксёры, готовящиеся к соревновательной поездке в Скандинавию. Градополов тогда был тренером нашей сборной. Обратите внимание на два этих фото ниже и найдёте один существенный отличий:
ИИрония судьбы — из «злоумышленников» в защитники
— Тегеранская конференция, как оказалось, сыграла огромную роль не только в жизни мирового сообщества, но и в конкретной жизни Артема Арутюнова. Сюжет получился весьма захватывающий?
-- Как известного спортсмена демократы рекомендовали его в охрану предстоящей конференции. Вот так поворот. То его били, требуя признаться, что готовил покушение на вождя, а теперь приравнять! Так уж вышло, что был там подполковник Князев, тоже известный боксер. Его жена потом мне рассказывала, уже в Москве, когда мы ездили на фестиваль в 1957 году, Артем Никитович, когда увидел Князева в Иране, стал просить, чтобы он поспособствовал возвращению в Советский Союз. Тот отвечал, что когда кончится война, то сразу же всех репатриантов вернут на Родину. С этой надеждой он и жил. И когда закончилась война, первым пароходом выехал в Союз. Приехал в Армению. А вскоре его вызвали в комитет физкультуры в Москву, там сообщили, что все его спортивные звания восстановлены. Купил он букет цветов и отправился в Малаховку, где жил до известных событий. А, надо сказать, что он всегда выглядел, как европеец. Костюм с иголочки, всегда белый платочек, прическа, бабочка и цветы. Идет к метро, его останавливают, гражданин, за нами! Привели, кто да что?! Словом, слишком уж буржуазный вид у него оказался, решили, что он не наш.
— Он любил одеваться элегантно?
— Да, любил. Все-таки десять лет прожил за границей. Да и сам он всегда ценил аккуратность, имел хороший вкус, подчеркивал, что в работе с юными спортсменами не бывает мелочей. И внешний вид наставника порой может быть крайне важным аргументом. Они, ведь всегда берут пример с тренера.
— Высылая его в Иран, сотрудники НКВД чего-то хотели, может быть, рассчитывали, что там он будет выполнять некие задания?
— Ни о чем подобном речи не было. Ему просто сказали, что как подданного Ирана, человека, родившегося в этой стране, его отправят туда, при условии, что он подпишет бумаги о том, что принимал участие в подготовке покушения на Сталина. Такая вот судьба...
— И вот останавливают его милиционеры в столице, и что?
— Кто вы, и что вы?! Он показывает документы, что, мол, репатриант из Ирана, едет во Всесоюзный комитет физкультуры и спорта. Они, конечно, позвонили, удостоверились, что все действительно так и отпустили. Когда он пришел в комитет, его там очень хорошо встретили. Выразили сожаление, что все так произошло, мол, сам понимаешь, какие времена были. Ему предложили работу на выбор, в том числе и в Москве. Но так как тогда его еще не реабилитировали, это произошло только, если мне не изменяет память, в 1957 году, он вернулся в Ереван. Там его очень хорошо встретили. Создали условия для плодотворной тренерской работы. И результат не замедлил сказаться. Можно назвать только одно имя Енгибаряна, чтобы понять, на каком уровне тренер работал. Успехи были большие. В тот период мы с ним и познакомились на том вечере немецкого факультета.
Жил он в... ванной. То есть в переделанной из нее маленькой комнатке в коммуналке. Правда, обещали улучшить жилищные условия. Пошла я, похлопотала, и дали нам квартиру на той же улице, в новом, только что построенном доме. Через несколько лет его приглашали работать в Москву, но он не поехал. Надо было менять квартиру, а вариантов такого обмена из Москвы на Ереван не оказалось. Но из Еревана он все равно хотел уехать. Натура широкая, человек инициативный, деятельный, знающий себе цену. А смотрели тогда на таких, как он, все равно с подозрением. Говорил, что, мол, там перемучился и тут за моей спиной шушукаются. А знали его по всему Союзу прекрасно. Куда бы ни приехал, всегда друзья, веселье, общение. И вот однажды он поехал на соревнования в Ростов. Шел, если мне не изменяет память, пятьдесят третий год. И там возник разговор, что, мол, приезжай в Ростов. Здесь и работа найдется, и знают тебя все прекрасно, уважают, ценят. Вернулся он, как говорится, с горящими глазами. Я еще не окончила учебу, а он — бросай все, едем в Ростов! Я, конечно, осталась в Ереване, пока решался вопрос с обменом квартиры. Но потом, когда надо было все оформлять, приехала и все это сделала.
ККомната в коммуналке — оазис для мальчишек
— Ходить по инстанциям, оформлять разные бумаги, это он доверял вам?
— По натуре он был человек очень щепетильный. Можно сказать, гордый. Когда человек столько пережил, ему сложно сталкиваться с бюрократической машиной и тем самым невольно унижаться. Я это понимала и брала эти хлопоты на себя. Поселились мы в Ростове в коммуналке, но комната была большая, двадцать восемь метров. Обставили. И жили очень хорошо. Он всю душу вкладывал в работу с ребятами. Частенько они приходили и к нам домой. Он старался их подкормить, всегда советовал не только по спорту, но и по жизни. Не случайно же многие из его учеников говорят, что он стал для них как бы вторым отцом. Он их очень любил, а они его. Команда была сильная, дружная, все горой друг за друга стояли. Но при этом он был очень строгий, предельно требовательный, как к себе самому, так и к ребятам. Если, не дай Бог, кого-то увидит с папиросой, громы и молнии. Мог и от бокса вообще отлучить. А для мальчишек не могло быть наказания больше. Потому что они были влюблены в бокс, очень уважали и ценили своего тренера и мечтали превзойти его достижения. А сделать это было очень трудно, ведь он был чемпионом Советского Союза. Он был не просто тренер, но прежде всего — воспитатель. Правильный был человек. Не удивительно, что и сам он никогда на тренировку не опаздывал, и ребята — тоже.
— Времена были не очень-то легкие, и так называемых трудных мальчишек среди его учеников хватало, но он умел всех направить на правильный путь?
— Да, нередко приходили и родители, с тревогой, что, мол, парень идет не туда. А через некоторое время приходили вновь, уже со словами горячей благодарности, Артем Никитович, спасибо, вы его вылечили! Он умел найти общий язык с каждым юношей, был прекрасным психологом. Тонко чувствовал ту грань требовательности и доверительности, которая позволяла находить общий язык в самых разных, порой очень непростых ситуациях. И любовь к боксу, которая жила в нем самом и которую он умел заронить в сердца и души ребят, неизменно помогала ему в этом. Он замечал недостатки в каждом и индивидуально работал, чтобы их устранить. А самое главное, старался побудить самого юного спортсмена думать и на ринге и вне его. Учил отличать настоящее от мнимого.
— Его ученики рассказывали, что и сам бой на ринге нередко становился мощным воспитательным аргументом?
— Он рассказывал, что практиковал и такой педагогический прием. Если видел, что парень зазнался или идет в жизни куда-то не туда, то нотаций ему не читал. Призывал самого его серьезно поразмыслить. А как побудительный мотив для этого использовал... тренировочный бой. Ставил такого парнишку в спарринг с сильном соперником, да еще и нацеливал соперника на конкретные, акцентированные действия, которые, как он считал, должны побудить воспитуемого к правильным мыслям и поступкам. И знаете, срабатывало.
На смотрины к тренеру
— Один из его самых любимых учеников Георгий Федосюткин вспоминал, как пришел к вам в дом с девушкой, с которой собирался создавать семью... Чтобы тренер увидел избранницу, дал совет.
— Да, но на свадьбе, увы, побывать не довелось, в тот год Артем Никитович умер… Когда сам человек ви-дел в жизни много горя, то он стремится и себя и других воспитывать в духе честности, прямоты, силы воли, умения не отступать перед трудностями. Его мальчишки до того, как прийти к нему на тренировки, были и хулиганистыми, и драчливыми, и с родителями, бывало, общего языка не находили. А кто-то вообще рос без отцов. Но к каждому он сумел найти подход. И каждого воспитал не только хорошим спортсменом, но прежде всего — хорошим человеком. Он это часто подчеркивал, что на ринге достойно может проявить себя только умный, грамотный, порядочный человек. Такими и стремился воспитывать свои ребят. Он был справедливый, чтобы все было нормально, честно. Он был очень хороший человек, с большим чувством юмора. Знал массу смешных случаев из жизни, анекдотов и всегда к месту мог их вспомнить.
— Можете вспомнить какой-то из случаев?
— Телефон у нас появился в пятьдесят пятом году. По тем временам редкость, но ему подарили именно за успехи в воспитании спортсменов. Так вот, звонит он, милая, ты не беспокойся, я еще на неделю задержусь в командировке. Я, конечно, разозлилась, но говорю, если нужно, то, разумеется, оставайся. Кладу трубку, мол, с твоими этими задержками ничего хорошего нет, но ничего не поделаешь, буду ждать через неделю. Я очень любила к его приезду сделать какую-то перестановку в квартире, чтобы он приехал и увидел, что его ждут, стремятся сделать дом еще уютнее, теплее. Размышляю, что бы сделать к этому возвращению. Вдруг стук в дверь. Причем именно так, три раза, как стучал он. Открываю, он стоит, да еще с цветами, мол, не вытерпел неделю... Оказывается, он разыграл меня таким образом. Садится и говорит, я тебе очень много новых анекдотов привез. И начинает рассказывать. У него не было, чтобы он был насупленный. Незлопамятный, он сразу все плохое вроде бы забывал. Он мог послать мне телеграмму из Москвы с поздравлениями с днем рождения, мол, приехать не успею, чтобы поздравить лично, но явиться в нужный час.
— В 1957 году вам довелось принять участие во всемирном фестивале молодежи и студентов в Москве?
— Он готовил команду боксеров. Вначале были сборы, а потом и сам фестиваль, по тем временам очень крупное событие, как политической, так и спортивной жизни. Но для меня эта поездка оказалась сопряжена с совершенно иными волнениями. Уже колонны спортивных делегаций стали выходить на дорожки стадиона для торжественного открытия фестиваля, как вдруг слышу объявление диктора: жена Арутюнова, просьба пройти в комнату врача. Прихожу, а мне говорят, что его в больницу увезли. Оказалось, что у него камень в почке. В городе праздник, всемирный фестиваль, а я ничего не вижу и не слышу, лечу в больницу. Нахожу его сидящим в горячей ванне. Его лечили, стало лучше. Выписали. Но все равно почка беспокоила, однако, несмотря на это, он работал, продолжая все свое время и всю душу отдавать мальчишкам.
— Судьба... Он ушел из жизни в октябре 1967-го...
— Он говорил, что в октябре я пришел на этот свет, в октябре и уйду... Как чувствовал... Тогда он собрался в Вильнюс, где должен был судить соревнования, а затем планировал заехать в Москву. Так как получил бумаги о том, что полностью реабилитирован. Он по этому поводу предпринимал немало шагов и раньше, но все время ответ был один: ваше дело расследуется военной прокуратурой. И вот, наконец, пришла бумага, что его реабилитировали! И в Москве ему стало плохо. Он пошел к кафе позавтракать, почувствовал себя плохо и упал. Подошла женщина, вызвала скорую помощь. Кстати, у него было такое изречение: «Меня всю жизнь спасают женщины». Отвезли его в больницу имени Семашко. Ночью позвонили мне и сказали, что он в больнице. Говорят, вы не беспокойтесь, мы его подлечим, и дней через десять приедет. Конечно, ждать я не стала. Тут же поехала на вокзал, беру билет на поезд «Тбилиси - Москва». А кассир мне говорит, лучше я вам дам билет на поезд «Ростов - Москва». Я согласилась и, как потом оказалось, это тоже была судьба. Подождала, села на этот поезд и поехала. Ночью мы остановились на каком-то полустанке и простояли до утра. Как потом выяснилось, поезд «Тбилиси - Москва» попал в аварию, столкнулся с товарным составом, и было много жертв. Всю ночь очищали путь. Приехала я с опозданием. Меня встречал товарищ Артема, тоже тренер по боксу, Игорь Миклашевский (OSB: #MiklashevskyMemory). И сказал: Мара, тебя Бог бережет. А вот Артема не уберег… Увы, он скончался…
ССлово об учителе
«Боль и сегодня, спустя много лет, звучит в каждом слове этой женщины, стоит в ее глазах. Она надолго замолкает, улетая мысленно в те времена, когда он был рядом, и тревожить эти очень личные воспоминания, никак нельзя…»
— Александр Митропольский, автор интервью, 2004 г.
Вспомним слова одного из учеников Артема Никитовича Арутюнова — мастера спорта Георгия Федосюткина:
— В Вильнюсе были соревнования центрального совета общества «Трудовые резервы». Я боксировал за команду Ленинграда, но он, естественно, переживал, поддерживал, советовал, настраивал. Оценил мое выступление хорошо, сказал, что я попал на первенство страны и теперь должен еще более целеустремленно готовиться к нему. Сказал, что возможности общаться станет больше, ибо он получил документы о реабилитации и едет в Москву, чтобы утрясти кое-какие нюансы. Я же говорю ему о том, что после чемпионата Союза намечена моя свадьба и на ней обязательно среди самых желанных гостей должны быть мой тренер с супругой…
И тут сообщение, что его нет в живых. Мне рассказал об этом тот же Миклашевский. Это было в октябре 1967 года. И было ему пятьдесят семь лет. Кстати, никогда не позволял себя ругаться при учениках. Если уж допекут, то мог выдать одну фразу, но не но-русски, а по-персидски, мы, его ученики, до сих пор можем воспроизвести ее.
— Конечно, я не хвастаюсь (возвращается к разговору супруга наставника), он меня всегда брал с собой на сборы и соревнования. Так уж вышло, что своих детей у нас не было (позднее Артём и Мара усыновили сироту и Артём назвал его в честь своего отца — Никитой). Он всегда любил меня представить своим товарищам по спорту, руководителям федерации бокса, спортивных организаций. Президент федерации всегда подходил, руку галантно целовал, говорил, молодец, вы своего мужа всегда хорошо держите.
— Вижу, вы на фотографии со светлыми волосами?
— Покрасила. Я же человек искусства. До войны мы жили в Киеве, училась в консерватории. Работала в радиокомитете, пела. Так что у меня был такой задор, это ему нравилось. А мне нравилось, что он был человеком с большим юмором. Незлопамятный. Непьющий. Некурящий. Когда собиралась компания, он неизменно вносил свою долю, но спиртного не употреблял. Говорил, что у тренера голова должна быть всегда ясной. Да и какой пример ученикам он будет подавать, если сам станет пить... У нас с Артемом Никитовичем была очень хорошая, дружная семья.
источник: https://vk.com/oldschoolboxers
