Летом 1927 года в донской степи военно-строительный отряд прокладывал подземую линию связи. По замыслу начальника штаба РККА Тухачевского, подобным стратегическим линиям отводилась важнейшая роль в обеспечении устойчивой и надежной связи между центром страны и ее неспокойными южными окраинами. За границей закупили специальную технику - роторный экскаватор, кабелеукладчик и прочие машины, позволявшие за день укладывать сто с лишним метров кабеля на порядочной глубине. Успех летней работы определял будущность всего проекта.
В конце июня военные строители подошли к селу Шаршки. Деревенские мальчишки, да и взрослые с любопытством смотрели на работу отряда - диковинные механизмы вызывали уважительный интерес.
Первого июля экскаватор натолкнулся на препятствие, и умная машина во избежание поломки остановилась сама. Инженеру Александрову, руководившему технической частью работ, доложили о препятствии.
Он отсмотрел его. В земле, на глубине трех с половиною метров виднелась массивная плита известняка. Для таких случаев в отряде хватало рук, ломов, кирок и даже динамита для устранения любых помех. Но прежде следовало оценить препятствие.
Красноармейцы начали спешно расчищать плиту, и здесь выяснилось, что перед ними - целое подземное сооружение, край которого и был случайно задет ротором экскаватора.
Александров знал, что здесь, в донской степи встречаются скифские курганы, они уже прошли мимо одного подозрительного холма, как не велико было желание посмотреть, что внутри. Но график укладки кабеля требовал полного себе подчинения, невыполнение задания могли расценить, как намеренное вредительство.
Ничего общего с погребениями кочевников найденный объект не имел. Плиты известняка совершенно не характерны для захоронений скифов. Скорее, это напоминало гробницы древних египтян - впрочем, о гробницах Александров имел представления самые смутные, из гимназического прошлого.
Красноармейцы работали дружно, слаженно, и через час обнажили плиту, которая могла прикрывать вход в сооружение. Набросив на нее петлю и подцепив стальной трос к пятнадцатисильному фордовскому трактору, плиту отодвинули.
Открылся ход, ведущий вниз, во тьму. Александров спустился. Несколько шагов он прошел в полумраке, но далее дневной свет не доставал, и пришлось вернуться.
Он понимал, что находка может иметь научное значение, даже наверное имеет, но обстоятельства сложились так, что привлекать гражданских специалистов к исследованию найденного сооружения не представлялось возможным. У него были строжайшие инструкции: прежде всего следовало – любой ценой! - выполнить задание, все остальное отходило на второй план.
Инженер решил обследовать находку собственными силами, собрать и сохранить все, имеющее научный интерес.
Вскоре он и два бойца, освещая путь керосиновыми фонарями, доставленными из лагеря, вновь спустились вниз. две дюжины ступеней привели их в небольшую камеру кубической формы. На стенах, полу и потолке, состоящих из каменных блоков, видны были высеченные изображения фантастических существ - людей с собачьими головами, крылатых змей, прямоходящих крокодилов. Да дальней стене виднелись контуры двери. Александров чувствовал, что ничего хорошего от этой двери ждать не стоит, и одновременно с этим испытывал необоримое влечение открыть ее.
Так он и поступил: подошел к двери и толкнул ее.
Толстая, каменная, открылась она на удивление легко, и у Александрова возникло ощущение, будто его втягивает гигантская воронка.
Непроизвольно он вошел во вторую камеру. Здесь на стенах углем и охрой нарисована была охота. Все заполняли люди и медведи, но не люди охотились на зверей, скорее, наоборот. Далекий от искусства, Александров тем не менее ясно чувствовал отчаяние людей перед неодолимой мощью свирепых хищников.
Но более чем рисунки, привлекал к себе внимание саркофаг, стоявший посреди камеры. Большой, он едва не заполнял собою все пространство. В таком саркофаге только былинному богатырю лежать, Чуриле Пленковичу - уж больно затейливые узоры были на крышке зеленого камня.
Александров приказал бойцам принести ломы. Ими поддели крышку.
Под ней оказался не богатырь, не фараон даже, как в глубине души надеялся Александров.
В саркофаге лежал медведь!
Сохранился он отменно и совершенно напоминал живого: глаза его горели красным огнем, шерсть блестела, оскаленная пасть была полна зубов. Но что еще удивительнее, на медведе был панцирь желтого металла, а рядом лежала секира, рукоять которой усыпали разноцветные каменья!
Александров коснулся глаз зверя. Твердые и холодные, они были сделаны либо из стекла, либо из шлифованных рубинов. От медведя исходил слабый запах благовоний - вероятно, его бальзамировали много лет назад. Но как много? Поразмыслив, Александров решил: скорее всего, какой-либо одуревший от скуки вельможа екатерининской поры захотел почтить память своего любимца, или, напротив, охотничий трофей, и похоронил медведя так, как хоронили легендарных героев былинных времен. Иного быть просто не могло. Следовательно, находка была курьезом, свидетельством извращенного образа жизни эксплуататорских классов, готовых тратить средства на прихоти, но не на народные нужды.
Из камеры с саркофагом отходил еще один ход, но совсем небольшой, не более метра в поперечнике. Александров посветил в него фонарем, но конца не увидел. Возможно. ход являлся вентиляционным тоннелем. или какой-нибудь ловушкой для осквернителей могил? В любом случае, внутрь лезть не было ни времени, ни желания. Рисковать своей жизнью или жизнью красноармейцев в данной ситуации представлялось недопустимым. Забота о науке отступала перед необходимостью прокладки кабельной линии связи.
Уже к вечеру (впрочем, дни стояли долгие), расширив кирками и ломами выход, красноармейцы вытащили саркофаг наружу и поставили в ста шагах от места погребения. Саму же гробницу решили разрушить небольшими, точечными взрывами, чтобы не тянуть кабель в обход.
Ближе к ночи прозвучали глухие взрывы. Расчет инженера Александрова оказался верным - при минимуме разрушений освободилось место для прокладки кабеля.
Выставив часовых, - больше для порядка, поскольку за все время работ никаких инцидентов не было, несмотря на то, что Шаршки считались селом зажиточным, с преобладанием кулацкого элемента, - лагерь погрузился в короткий сон. Утром следовало начать работу как можно раньше, чтобы наверстать потерянное время.
Но утро принесло новые заботы - пропали два красноармейца, охранявшие отряд в предутренние часы. Пропали вместе с оружием, что превращало неприятность в чрезвычайное происшествие.
Отрядили людей в Шаршки - вдруг исчезнувшие отправились туда. Селяне исстари занималось виноделием, и потому виноградная водка манила к себе, как магнит.
Нет, надежные крестьяне из бедноты утверждали, что никто в село не приходил. Хотя, конечно, глубокой ночью, могли и прийти тайно к кому-либо из местных кулаков. Наиболее подозрительных из числа последних взяли на заметку.
Затем александров решил проверить саркофаг. Тот оказался пустым!
Неужели бойцы польстились на красивые камешки и вызолоченный панцирь?
Тем временеим поиски продолжались, и невдалеке от лагеря строительного отряда обнаружили пропавших. Оба лежали, присыпанные землей, на месте разрушенной медвежьей могилы. На изуродованных телах отчетливо виднелись следы когтей и зубов… Не человеческих (прежде Александрову довелось побывать в выеденных людоедами деревнях Поволжья), не собачьих и даже не волчьих. Казалось, будто ожил мертвый медведь и в отместку растерзал. а частично и пожрал тех, кто потревожил его сон. Безусловно, это были фантазии, и фатазии вредные. Доложив по команде о случившемся, Александров призвал строителей к повышенной бдительности – и отряд продолжил работу. Дважды в тот день экскаватор натыкался на подземные ходы, выложенные камнем, опять же небольшие, как во второй камере погребения, но теперь время на их осмотр не теряли, а просто разбивали небольшими взрывами, используя двухсотграммовые динамитные шашки. Работали рьяно, и отставание сократили. Все, что требовалось - еще два-три ударных дня, и тогда отряд вернулся бы в строгий график.
На эту ночь караул был удвоен, бойцам было приказано соблюдать особую осторожность и при малейшем признаке опасности поднимать тревогу – и стрелять на поражение.
Сам Александров решил провести ночь в кабине роторного экскаватора. Шведская техника была рассчитана на работу в полевых условиях, и рабочее место легко превращалось в место спальное. Сверху, из кабины, хорошо просматривалисб подходы к лагерю, особенно в светлые летние ночи.
К полуночи возникла небольшая суматоха, часовой подал тревогу, но дело оказалось несерьезное: старик-винокур нес в лагерь штоф виноградной водки. Он говорил, что делал это бескорыстно, ради уважения. Вероятно, врал, хотел что-нибудь выменять, но сейчас Александрова это интересовало мало. Водку конфисковали, а старика отпустили, предупредив. что впредь он – или любой другой – будут привлечены к строжайшей ответственности за попытку хищения воинского имущества.
Вернувшись в кабину экскаватора, Александров приготовился бодрствовать, но – не удержался, уснул.
Проснулся он от дикого, торжествующего рева, и сразу не смог разобрать – во сне его слышал, или наяву.
Тишина уверяла – во сне. Не было ни рева, ни криков часовых, ни выстрелов. Только слабый ветерок, цикады, да ночные птицы, кричавшие что-то свое в черной дали.
Очень хотелось спать и дальше, но Александров спустился на землю и пошел к первому посту – проверить.
Часовой, до того весь день работавший, как и все, на прокладке кабеля, спал. Разбудив его и пообещав различные грозные кары, инженер отправился на второй пост. Тот находился поодаль, у склада.
Электрический фонарик с динамкой, бывший у Александрова, жужжал немилосердно, и потому инженер не торопился его включать. Шел почти наощупь – предутренняя тьма сгустилась так, что каждый шаг давался трудом. Сказывались усталость и напряжение последних дней.
Часовой никак не проявил себя. Не отозвался и на голос. Александров запустил-таки свой жужжащий фонарик. В свете электрического луча часового обнаружить не удалось. Но зато на траве отчетливо виделся кровавый след.
………………………………………………………………
Военные дознаватели пришли к выводу, что красноармейцы стали жертвой бандитского нападения, бандиты же, из числа кулацкого элемента, и похитили медведя, позарившись на панцирь, который сочли золотым.
Саркофаг позднее был выставлен в Воронежском краеведческом музее, откуда пропал во время оккупации города немецко-фашисткими захватчиками.
Но жители Шаршков до сих пор рассказывают небылицы о некоем чудовищном медведе, который подстерегает в ночи беспечных путников, и убивает их, или уволакивает в глубокое подземелье…
