Как никто другой, я должен был знать, что для музыкантов в этих местах, недавно присоединившихся к проекту наследия, таких как Арлис, музыка составляла суть жизни, особенно, если оглянуться назад.
Я не припомню такой чести, которую когда-либо получал, как приглашение выступить от имени Арлиса.
Но я чувствовал себя недостойным, как будто это место должно принадлежать кому-то другому, тому, кто знал его десятилетиями, а не годами. Кто-то вроде Рэя.
Но когда я долго размышлял над ситуацией, я признался себе, что Рэй, да и вообще никто из близких Арлису людей, не мог взять на себя эту ответственность так, как я мог.
У меня был опыт публичных выступлений, и, что еще более важно, поскольку я не был так близок к Арлису, я, возможно, мог выступать без сильных эмоций, которые испытывали бы другие.
Кроме того, я понял, что, наверное, знаю больше о нюансах и специфике музыкальной жизни Арлиса, чем даже его жена, приемные дети или близкие друзья.
Характер устной истории, интервьюирование наследия, означало, что я подтолкнул Арлиса к информации, которая вряд ли могла появиться в общем, скромном разговоре.
Я мог бы четко и всесторонне изложить это сейчас. От встречи к встрече, я подумал - такова неожиданная реальность этой работы. Тем не менее, я хочу, чтобы Рэй одобрил мою роль.
- Да, думаю, это здорово, правда, здорово! - сказал Рэй.
- Может, тебе стоит подняться туда со мной? - сказал я, улыбаясь - Расскажите несколько историй обо всех ваших совместных годах.
- Я могу сделать это, я думаю. Я не знаю, - Рэй нервно отвернулся.
- Думаю, я просто пройдусь по интервью с Арлисом и попытаюсь сказать все, что он сделал, все группы, с которыми он играл, все радио- и телепередачи, на которых он выступал, все записи, все, с кем он играл. Просто скажи это все.
- Да, - сказал Рэй, - его голос снова стал полон энергии, - просто расслабься.
- Я думаю, это то, что ты должен сделать. Я думаю, это так.
- Я сделаю все, что в моих силах.
- Ты справишься, ты сделаешь все правильно. Я рад, что ты это затеял.
Я понял, что Рэй имел в виду именно эти слова. Мы поговорили еще несколько минут, а потом я сказал, что мне действительно нужно идти. Я обнял Джени и все время разговаривал с ней.
- Я буду говорить оттуда? - Я спросил, указывая на трибуну.
- Да, верно, - сказала она, - сначала ты начнёшь, потом они будут играть мелодию и в конце проповедь.
Я посмотрел на лестницу, а затем опустил свой взгляд на открытый гроб Арлиса внизу. До сих пор я очень старался не смотреть на тело, но быстро осмотрел его сейчас.
Цветы были возложены на подставки. Его скрипка была также выставлена на гроб. Справа я впервые заметил маленькую рамку, помещенную на мольберте.
--------------------------------------------------------------------------------------------------
--------------------------------------------------------------------------------------------------
Внимательно изучив картину, я узнал, что это был сертификат, выданный Арлису проектом "Музыка Камберленда" и "Наследие", подписанный и отправленный по почте после его выступления на фестивале в 2010 году.
Каждый год мы отправляли такие сертификаты всем музыкантам, выступавшим в рамках фестиваля.
Я вспомнил Сару, когда она работала над проектом, и побежала в магазин за дополнительной сертификационной бумагой. Для года, указанного здесь, дизайн был белый с черной полосой каймы.
"Специальная награда с государственной природной тропы Камберленда" - говорится в тексте - "Этот сертификат вручается Арлису Джексону за вклад в музыкальное сообщество и наследие." Я подписал его.
Никаких других документов представлено не было. Меня на мгновение остановили, увидев сертификат, размещенный на таком видном месте для этой церемонии.
Простой, дешевый, действительно, лист бумаги казался таким маленьким подарком, а через несколько лет, после бурных дней фестиваля, он даже превратился в домашнюю утварь.
Несколько раз я видел сертификаты, вывешенные в домашних кабинетах или в альбомах. Но я не ожидал увидеть его здесь, просто так, отдельно.
Этот листок бумаги, как я понял, символизировал вес официальной культуры, сертифицированного признания, ценности наследия.
Я понимал, что в значительной степени мой завтрашний разговор выполнял схожую функцию.
Мы с Арлисом подружились, и за последние несколько месяцев я познакомился с его семьей и заботился о ней.
Тем не менее, я выступил на похоронах, потому что смог рассказать о жизни Арлиса и в последний раз отметить ее как особо значимую.
Я мог бы добавить особую ценность. Так же, как музыканты Джамбори, когда-то отмеченные как наследие, стали воплощением этой постановки, я, как работник наследия, был для них официальным лицом, представителем, действующим от имени учреждений, организаций и идей, которые имели реальное влияние и власть.
В этом качестве, как представитель парков, штата Теннесси, фестиваля и всех правительственных, гражданских и коммерческих финансирующих организаций, я мог бы предложить взаимную выгоду.
Семья Арлиса хотела бы знать, что его жизнь, опыт и вклад в дело, навсегда сохранятся, и что он был важен. Я могу все это подтвердить.
Хотя я и взял на себя ответственность, сейчас я не чувствую себя частью официальной культуры. Все изменилось.
Будучи работником культуры и куратором, я считал, что момент моего наследия также мог пройти, или, конечно, был приостановлен в неопределенном направлении.
Впервые с 2007 года я вернулся в Теннесси без работы в государственных парках - организации, которая так долго спонсировала мою работу и самым непосредственным образом поддерживала официальную культуру ветеранов Джамбори, которую я создал вместе с ними.
Я бы вернулся на четыре месяца раньше, надеясь, что смогу вернуться на свое место в парках, или, если бы не это, найти работу в региональном архиве, или получить место преподавателя на неполный рабочий день в муниципальном колледже - что-то в этом роде.
К настоящему времени, в конце сентября, до сих пор ничего не произошло. Однако за несколько недель до фестиваля я подумал, что этот кризис был, наверное, лучшим.
Удивительным образом, гибкость дала мне возможность вернуться в сообщество, о котором я писал, несколько раз посидеть с Арлисом, его семьей и окружавшими его членами сообщества Джамбори, когда он лежал и умирал.
Интенсивность этих контактов и этих встреч с такими людьми заставила меня почувствовать, что моя жизнь снова начинается с чистого листа, а завершение открывается как начало, как прошлое и настоящее и как чувство каждого из них складывается вместе.