Люди в очереди утреннего травм-пункта ведут разговоры. Совсем другой коленкор. Это не ночные хнычущие девочки, разваленные бабки или поломанные футболисты.
Здесь всё чинно, размеренно: гипсы, повязки, бинты.
- Собака, сука, собака, - говорит мальчик с большой лысой головой и показывает несколько забинтованных пальцев на руке.
- Нормально, - ухмыляется мужичок с двумя забинтованными руками. - У меня жена - сука.
- А что такое?
- Ожог!
- Огонь любви? - спрашивает бледный дедок с костылём.
- Нет, маслом, - ответил ошпаренный муж.
- У вас течёт, - округлила глаза старушенция, похожая на полусдутый шарик, глядя на окровавленный бинт на предпльечье низкорослого, с дублёной тёмной кожей мужика.
- Это ничего, - говорит он, и довольно щурится, - с моей работой на железной дороге меня сюда должны по кусочкам приносить.
- А у меня пуля в голове, - говорит высокая сухая старуха в сером мышином пальто.
И все восхищённо смотрят на неё.
- Пуля в голове, да-а. - даже железнодорожник не скрывает удовольствия.
А я сижу тихо в углу, как дурак с банальным спортивным переломом. Стыдно.