Клавка. Так звали эту старуху все в деревне. С самого рождения она была Клавкой и больше никак и никто её не называл.
Она тутошняя, коренная. Родилась в этой деревне, тут и выросла да так и живёт. Её здесь не очень привечали, неправильной старухой называли, а детвора, так ещё и дразнить её любили. Увидят, что она идёт и бегут вслед за ней, кричат: «Клавка, Клавка, брысь под лавку!» Чаще всего старуха шла не обращая никакого внимания, а иногда вяло оборачивалась, грозила палкой, которая неизменно была с ней, а потом бросала её в обидчиков. Дети, как вроде бы этого и ждали, они хохоча разбегались в разные стороны, а старуха подходила к палке, наклонялась и с трудом её поднимала.
Взрослые сельчане, которые видели эту картину, не обращали внимание и замечаний детворе не делали. Это же Клавка, что тут поделать?
Была она высокого роста, худая и очень прямая. Одежду носила приметную. Никто уже в такой не ходил. Чёрная длинная юбка почти до пола, тёмная с длинным рукавом блузка, белый платочек, завязанный под подбородком, да передник с карманом посередине, тоже тёмного цвета. На ногах у Клавки были тапочки из плотной парусины, которые в деревне называли чувяками. Её зимний наряд был другим, но на вид мало чем отличался от летнего. Те же юбка и блузка, а вместо чувяков, носила она кирзовые сапоги, а голову поверх лёгкого платочка покрывала тёплым клетчатым платком. Да ещё фуфайка была у неё. Вот и весь Клавкин наряд.
Была Клавка сиротой, мать, родив её, сразу померла, а отец с фронта не вернулся. Взял ребёнка к себе материн брат родной, но ушёл на фронт, оставив Клавку на жену. Мотя, дядина жена на Клавку внимание не обращала и бегала девчонка днями во дворе, где место найдёт, там поспит, что найдёт, то и съест. Коза была в хозяйстве, так Клавка чаще с ней в закутке и спала. Да приспособилось малое дитя молоко сосать у козы, ох и досталось же ей от Моти, когда та застала её за этим занятием! Лет до сорока на Клавкиной спине рубцы не сходили, так её побила.
Не вернулся с фронта Клавкин дядя, а Мотин муж и Мотя замуж вновь вышла за вернувшегося инвалидом соседа Игната. Но не потерпел её новый муж, уж больно сварливая была Мотя. Ушёл.
А у Клавки жизнь – не мёд была. С малых лет работала и дома и в колхозе. И работа ей тяжёлая доставалась, мужская. Времени на что-то другое не оставалось. Девчата в клубе или в роще по вечерам собираются, а ей некогда, да и не в чем идти. Так ни один парень и не глянул в её сторону.
Как Мотя умерла, Клавке легче стало, некому было командовать ею да работать заставлять по дому. Постаревшая и уставшая от этой работы Клавка перестала домашние дела делать, в колхоз ходила, там работала, а дома запустила подворье, бурьяном оно поросло.
- У меня теперь не жизнь, а малина, - говорила она соседкам, - Ничего делать не надо.
Настало время, когда и в колхоз перестала ходить. Да и не стало уже этого колхоза. Зато была пенсия. И эта пенсия делала Клавку счастливой! Это же надо, деньжищи какие ей приносят ни за что, ни про что! Что хочешь, то и покупай, хоть карамельки, хоть лимонад.