Чайка делает боевой разворот, входит в крутое пике и неслышно приземляется на бетонные перила балкона. Идет, переступая новенькими ярко-желтыми ластами. Внимательно глядит кошачьим глазом и аккуратно склевывает почти из рук кусочки сыра кабрейру. За балконом синий Атлантический океан и такого же цвета небо, под балконом высоченный скалистый обрыв с гротами, падающий прямо в воду. Скалы русые с рыжими подпалинами. Это Португалия.
Если перпендикулярно балкону провести линию к горизонту и поплыть вдоль нее точно на запад, горизонт будет удаляться со скоростью приближения к нему, пока через много дней впереди не покажутся берега штата Вирджиния. А если сделать всего один шаг назад в комнату, к востоку от балконных перил, вы окажетесь в начале Великого Винного Пояса Земли, который пройдя по Португалии, затем Андалусии, минует Гибралтар, пойдет дальше вдоль северных берегов Средиземного моря, постепенно утратит силу на Черноморье и окончит свой путь, сорвавшись в Каспий с Зыхской косы Апшерона. Здесь восточный край винного пояса с виноградом «шаны», из которого делают белое «Садыллы».
Когда Facebook требует заполнить графу «hometown» («родной город»), я прихожу в замешательство.
Так вышло, что родители увезли меня из города, где я родился, на третий день после этого события. Потом, или потому, я тоже нигде подолгу не задерживался, отчего в каждом новом месте чувствовал себя чужим. На Урале у меня был украинский акцент и говор, в Баку — уральский, в Москве — бакинский, а здесь в Америке — русский. Отсутствие богом данной родины дает мне право выбрать ее самому. Я выбрал Винный Пояс. Не потому что люблю выпить, а из-за удивительного совпадения среды, эмоциональной атмосферы этой части Земли с моим генетическим кодом.
Ароматы, музыка, образы, лица, ландшафты, еда и питье, интонации и жесты — все это я ощущаю как свое, чувствую себя дома. Наездами. Жить здесь не получилось. Но бываю, бываем, часто. С женой. Не знаю, чувствует ли она то же, что и я, приезжая в эти места. Говорит, что да.
Санторини, Тоскана, Лигурия, Кампанья, Сицилия, Лазурный Берег, Лангедок-Русийон, Каталония, Майорка, Андалузия... оставалась не освоенной только Португалия. Один день в Лиссабоне несколько лет назад не считается.
На этот раз мы поездили и пожили на западном (к югу от Синтры) и южном (Альгарве) побережье. Если посмотреть на карту Иберийского полуострова и увидеть в ней лицо в профиль, слегка напоминающий пушкинский, то можно сказать, что мы ездили от носа до подбородка, по подбородку почти до самой шеи и обратно к носу. В маршрут нашего фиата, укомплектованного GPS Garmin, который мы взяли из дома, вошел пробег от Лиссабона с выездом по величественному мосту Вашку да Гама до отеля «Тиволи» на южном берегу, поездки вдоль и поперек по всему Альгарве, включая Сагреш, Альбуфейру, Лагуш, Корваэйро, Квартейро, Портимау, плавание на катере вдоль того же берега и самая юго-западная точка страны — мыс Кабо Сан Висенте.
Затем обратный путь тоже через Лиссабон, с въездом по мосту «25 Апреля», жизнь в отеле «Аррибаш» на западном берегу, самая западная точка континентальной Европы — мыс Кабо да Рока, Синтра, Азеньюш, Колареш, Кашкайш, Эшторил и, самое главное, просто незабываемая бесцельная, ни с чем не сравнимая езда в никуда, с посыланием еще дальше навигатора Garmin, который противным женским голосом с техасским акцентом пытался выговорить названия португальских улиц из пятнадцати слов: «Авенида марешаль да гомеш...тра-та-та-жу-жу-жу...на пятом этаже». Явственно звучало это русское «на пятом этаже». Кто ее научил? И потом: почему в Португалии так много улиц имени маршалов и генералов? С кем и когда они последний раз воевали?
Самое сильное португальское впечатление происходит на мысе Кабо Да Рока. Конец Европы, край света. Он будто специально спроектирован гениальным архитектором так, чтобы все окружающее говорило: все, дальше ничего нет и не может быть. Отвесные черные скалы, поросшие странным не то мхом, не то мехом, твердые листья, или скорее щупальцы кустов, будто упавшие со скал в море гигантские куски камня, темно-синяя, почти черная вода, вдруг вспыхивающая голубым, зеленым белым. Мощный непрекращающийся звук — духовые, струнные, ударные. Конец света. Я был на многих краях света, на Кабо сан Лукас в Мексике на Тихом океане, на острове Исла Мухерес на Атлантическом, на Капо Пассеро в Сицилии, на мысе Форментор на Майорке. Но этот португальский — самый концесветный.
Кажется, что португальская земля так полюбила эту тему края света, что она постоянно варьируется почти на всем протяжении атлантического побережья.
Португалию населяют мореходы. Тридцати трем наиболее прославленным поставлен памятник на берегу реки Тежу. Группу возглавляет принц Энрике Навигатор (в русской версии — Мореплаватель). Тридцать два из них — мужчины, что понятно, но все же есть одна женщина — королева Филиппа Ланкастерская, англичанка, супруга португальского короля. Она в принципе никуда не плавала, а просто родила Энрике Навигатора, основоположника мореплавания как науки, автора многих изобретений в области кораблестроения, основателя первой обсерватории и навигаторской школы. С тех пор, с XIV века, когда португалец видит много воды, он непременно должен ее переплыть. Туда и обратно.
Существует масса объяснений, зачем португальцам нужно было открывать и осваивать новые морские пути и новые земли. Конечно, Османская империя закрыла европейцам сухопутные пути в Индию и вообще на Восток, а торговля с Востоком была очень важна для Запада. Что же вывозили с Востока? Пряности, драгоценности, ткани, красители и торговали этим в Европе. Это верно, торговали. Но главное не в этом. Это ведь не вещи первой необходимости. В чем же дело? Думаю, что я правильно понял, в чем. Привозили своим женщинам. А басни про экономику и колониализм — это все лапша на уши. Ткань, выкрашенная пурпуром. Ее мечта... Вот, что на самом деле двигало португальским моряком, маринейру.
Он и уплывал. И часто не возвращался. Это обстоятельство породило другой португальский феномен, второй после страсти к мореплаванию — музыку фаду, или правильнее сказать фаду. Маринейру уплывал, а фадишта пела фаду. Фаду почти всегда поют женщины, фадишты. Фаду (от латинского фатум — судьба) — романс под двенадцатиструнную гитару, пронизанный saudade, печалью, тоской, безнадегой. Очень напоминает русский романс. Мне кажется, эти звуки вместе с гитарой завезли в Россию цыгане.
«Утро туманное, утро седое...» — это же самое настоящее фаду!
А это: «Где вы теперь, кто вам целует пальцы, куда ушел ваш китайчонок Ли, вы кажется потом любили поррртугальца...» Кто бы сомневался.
Застывшим фаду выглядит архитектура прибрежных городков и поселков. Она очень искренняя. Белоснежные домики, выглядывающие из-за скал, пристально смотрящие в море. Нарядные красные черепичные крыши, кокетливые, неожиданных форм дымовые трубы. Та же, что и в фаду тема ожидания...
Архитектура дворцов, замков и храмов, конечно, совсем другая — испытавшая сильное влияние стиля «мануэлино» (по имени короля Мануэля) вычурная смесь готики с мавританским стилем и влиянием индийских мотивов. Страшное зрелище... Душа однако успокаивается лиссабонским собором Конвенту-ду-Карму, монастырем кармелитов, который был построен в 1389 году и разрушен землетрясением в 1755-м. Тогда ему снесло крышу и он фактически не был восстановлен за исключением отдельных несущих элементов.
Готика без крыши. Это потрясающе. Обнажена вся эстетика летящих арок и стремящихся к небу опор. Безусловно, готика должна быть без всяких крыш. Зачем храму крыша? Храм должен быть открыт небу. Вот в Мексике можно встретить много церквей без стены, полагающейся быть за алтарем. Там просто море и небо. Иногда на фоне неба укреплено распятие.
Хотя маринейру и фадишта — главные персонажи португальской жизни, ими, конечно, социологический ландшафт не ограничивается. Еще есть пескадор — рыбак, но это почти то же, что и моряк: его никогда нет дома, поэтому мы не видели ни первых, ни вторых. А видели представителей трех других групп — мотоциклистов, серфингистов и крестьян.
Крестьянина, правда, всего одного. В глухой маленькой деревеньке с непроизносимым названием Odiaxere мы ехали рано утром по узкой улочке без тротуара. Дома стояли вплотную к дороге. Ни души вокруг. Перед одним домом, вплотную к стене, чтобы не мешать проезду, стояло кресло. Старое престарое, бывшего зеленого цвета, в серый цветочек. В нем сидел дедушка, всем своим видом изображавщий крестьянина и одетый в нечто из той же, что и кресло ткани. Когда проезжала машина, он поджимал ноги, чтобы не мешать. Когда вечером возвращались назад, он так же сидел и поджимал. Жалко, не сняли, остановиться было негде. Думаю, это был последний крестьянин Португалии.
Теперь про мотоциклистов и серфингистов. Кто-то распустил такую идею, что, мол, португальцы от испанцев отличаются тем, что испанцы взрывные и вспыльчивые, а португальцы флегматичные и мечтательные. Эта формула стала общим местом в рассказах о Португалии. Я бы хотел посадить автора этой мысли в фиат «Пунто» и отправить его по горной дороге с серпантинами из Азеньюш до Мар на мыс Кабо да Рока. И когда он прижмется к правой обочине (которой нет, а есть вместо нее пропасть), пропуская в чреватой близости встречную машину, по отсутствующей обочине с диким ревом вплотную промчится мимо него задумчивый и мечтательный португальский мотоциклист... Других мотоциклистов с другим, более флегматичным стилем езды в этой стране нет.
С серфингистами тоже непросто. Их так же много, как мотоциклистов. Но ни в коем случае нельзя подумать, что это одни и те же люди. Доску для серфинга, к счастью, нельзя провезти на мотоцикле. Она может создать неожиданный аэродинамический эффект, и все это улетит к чертовой матери. Они не такие. Они ездят большими компаниями или семьями на автомобилях и очень долго разгружаются. Потом они бесконечно долго натягивают на себя эти костюмы резиновые. Им помогают дети. У них очень много детей. Потом они выразительно ходят так вдоль берега со своими досками наперевес. Эта категория серфингистов никогда не заходит в воду. У них и так полно дел.
Заходят другие. Они берутся ниоткуда и могут заполнить побережье от горизонта до горизонта. Они очень терпеливые. Им не страшна совершенно ледяная вода (конец мая). Их основное занятие — ждать какой-то специальной волны. Для этого они часами висят в море, одни головы торчат. Вечером уходишь с балкона спать, в середине океана болтаются какие-то черные шары. Это их головы. На рассвете выходишь на балкон, они уже (или еще?) там. Я никогда не видел, чтобы они бесстрашно и плавно летели над волной, как в кино. Может быть, этот период приходит к ним поздней осенью? А ранним летом они просто вьют гнезда там в воде?
Но оставим в покое серфингистов, мы же в винном поясе, наконец. В Португалии надо пить португальское. Это Порто и Винью Верде. Порто — вещь известная, а вот Винью Верде сугубо местная достопримечательность, буквально — «зеленое вино», а фактически молодое вино (молодо-зелено). Бывает любого цвета, очень легкое, душистое, слегка и естественно газированное, пьется охлажденным. Дальше углубляться не станем: советы когда, с чем, из чего и как пить Порто или Винью Верде можно прочесть во множестве источников.
Португалия, однако, заставила меня задуматься о том, ГДЕ надо пить то или иное вино.
В Португалии самое важное вот это «где». Мы сидели на дне глубокого ущелья, торец которого открывался в океан, в маленьком ресторанчике без стен и крыши. Скалы были белокурого цвета, а до столика долетали океанские брызги. Мы пили Винью Верде, которое испробовали до этого и которое не произвело на нас особого впечатления. Но тут оно заиграло такими вкусовыми красками, такими душистыми откровениями, такими освежающими дуновениями, что я мгновенно и с ужасом понял, что неправильно прожил жизнь.
Многие ходят в фитнес, чтобы сохранить и улучшить форму, сбросить вес, укрепить мышцы и прочее. Какое заблуждение! Ничего, кроме вреда, фитнес не приносит. Вот вы сидите на этом пыточном станке, крутите педали, дышите вонючим воздухом и видите вспотевшую спину корчащейся впереди жертвы. И так каждый день, каждую неделю, каждый месяц... Человек — создание целостное, и мир он воспринимает целостно, как интегрированную картину, складывающуюся из ощущений всех органов чувств и рождающихся при этом настроений. Ну не может взбодрить, а тем более оздоровить человека эта отвратительная картина из железных каркасов, потных тел и искаженных страданием лиц. Нельзя тренировать какую-то мышцу, оскорбляя при этом зрение. Идите в парк, на берег речки, в лес, на песок — куда угодно, где есть небо, солнце и запахи моря или травы. Можно даже ничего не крутить. Просто наслаждайтесь. И вам воздастся.
Абсолютно то же самое с вином. Не вздумайте пить Винью Верде в помещении. Это все равно, что пить водку на пляже или шампанское в вокзальном туалете.
Я думаю теперь, что есть напитки салонные и ландшафтные, морские и сухопутные, лесные и горные. Раньше я об этом не догадывался, но Португалия натолкнула меня на эту мысль и предоставила все возможности для ее проверки. Хотя нет, немного вру. Инстинктивно, руководствуясь какими-то неясными ощущениями, мы с женой давным-давно поняли, что Кампари — балконный напиток при условии, что балкон висит над морем, а день уже начал переходить в вечер. Миндально-травяной Кампари должен питься точно на том месте, где еще теплый воздух комнаты встречается с уже прохладным морским. Мы правда думали, что именно и только Кампари становится волшебным напитком в определенной окружающей среде. Нет, это относится ко всем винам. Хорошим, разумеется.
Озарившись этим открытием, мы стали интенсивно проверять его в деле. Мы носились на машине от желтых скал к черным, от песчаных берегов к зеленым. На случай отсутствия в нужном месте ресторанчика у нас в багажнике всегда был запас белого и красного Порто, белого, желтого и розового Винью Верде и обязательно красного Турига. Запасы эти, правда, оказались ненужными. Инстинкт, вековой опыт или тайное знание заставило португальских людей строить открытые ресторанчики именно во всех тех углублениях или выпуклостях, где срабатывал средовой эффект синтеза винного вкуса и визуально-температурно-слухо-обонятельного восприятия окружающего фрагмента мироздания.
К тому же, в каждом заведении всегда подавалось именно то, что попадало в резонанс. Под желтыми скалами — белый Верде, под черными — красный Порто. Черт возьми, они всегда знали об этом... И никому не говорили. А мы слушали советы липовых специалистов винных дел, что чем закусывать. Читали с упоением.
Какое убожество! Мы в Португалии вообще ничего не ели. Не хотелось. Зато вспоминали, как пилось Граньяно в Сорренто, Мавротрагано в Санторини, Верментино в Лигурии, Монтепульчано в Тоскане, Педро Хименес в Андалусии... Жалко, мы не знали тогда главного секрета. Придется начинать жизнь сначала.
Солнце в последний раз погружается в Атлантический океан, краснея от стыда за то, что покидает эти берега. Завтра утром домой, чтобы сразу взяться за план следующего приезда в какой-нибудь угол Винного Пояса. А здесь остается один невыясненный вопрос: чайка, которая регулярно прилетала за сыром, была все время одна и та же, или это были разные птицы? ...