Правильно воспитывать ребенка. Знать, что надо делать; знать, чего не надо делать. Как легко это кажется, когда наблюдаешь за чужими детьми, и как трудно, когда появляются собственные!
— Ох, у моей Анечки уже начался переходный возраст,—говорит женщина о дочери-семикласснице.
Ее собеседница неожиданно отвечает:
— Да у моего Кости, кажется, вечный переходный возраст! Года нет без волнений, без конфликтов. Всем знакомы эти слова: «переходный возраст». Многие родители с волнением ждут, когда наступят эти «роковые» 14—15 лет. А ведь на самом деле, прежде чем стать подростком, ребенок несколько раз оказывается в переходном возрасте, и едва ли не самый трудный из них приходится на первый год жизни, когда мы думаем о здоровье, о кормлении, о прибавке в весе малыша—о чем угодно, только не о формировании его личности... Кризисные периоды в развитии ребенка закономерны: каждый знаменует переход к следующему этапу его человеческого становления. Появляются новые психологические возможности, новые, связанные с ними потребности. А вот конфликты в каждый из этих моментов совершенно не обязательны. Да их и не бывает, если родители, и первую очередь мама, понимает, какого человека нужно видеть в своем малыше в разном его возрасте, как с этим человеком следует общаться. Чем правильнее проходит ребенок каждую ступень своего развития, тем успешнее он переходит к следующему этапу, тем легче— и для него самого, и для старших. Но каковы эти правила? Попробуем спокойно, не торопясь разобраться в этом. И наша беседа—о самом раннем переходном возрасте.
Надсадное, монотонное «уа-уа» неслось 143-за обивки двери, пухлой, как новенькая куртка «дутик». Даже громкая музыка не могла заглушить его. Я долго давила на кнопку звонка, наконец, дверь распахнулась. Моя соседка по площадке стояла оживленная, румяная, с пыльной тряпкой в руке.
— Извините, что заставила вас ждать, просто не слышала звонка: я во время уборки всегда танцую. Мне ведь теперь ни на лыжах, ни в бассейн.—И она мотнула головой в сторону комнаты.
Мой письменный стол у той стены... Я думала, может, помочь...—забормотала я.
Ребенок мешает? Сейчас перенесу. Даже кстати. Музыка хорошо развивает.
— Что?—простодушно спросила я.
Ум ? -— уверенно ответила она.
— В несчастье только взрослый становится мудрым,—осмелилась я возразить.
—- Какие там чувства в четыре месяца? Тем более беды? Сыт, погремушки подвешены, пеленки я проверяла, сухие. А капризы пресекать нужно в зародыше, чтобы на шею не сел,—назидательно говорила молодая мама, моложе меня чуть ли не вдвое, закованная в броню современного материнского права выбирать способ воспитания без оглядки на мнение бабушек.
— А мне своего жалко было, когда плакал. Вы бы ему хоть соску. Успокаивает.
— Пустышка—она и есть пустышка. Надо учиться перебарывать себя, а не утешаться бессмысленным удовольствием. А то соску дам ему я, а сигарету и рюмку он уже сам сообразит взять.
Ответственность, дальновидность, рассудительность. Первейшие родительские обязанности. Но кто научил, что среди них нет места состраданию? Или его «упразднили», потому что оно никак «не работает»?
В поисках специалиста, который согласился бы обсудить со мной эту проблему, я пришла в Институт общей и педагогической психологии Академии педагогических наук, к кандидату психологических наук Софье Юрьевне Мещеряковой. С первой же минуты нашей беседы на меня обрушился водопад пылкой и нежной любви этой привлекательной молодой женщины ко всем «грудничкам» на свете, тревоги за их судьбу.
— Понимаете, ведь все зависит от того, какая мамочка этому ребенку достанется!
После первой мировой войны сама жизнь поставила трагический крупномасштабный эксперимент: тысячи грудных младенцев в разных странах остались сиротами. Детские приюты были переполнены. Те, кто в них работал, едва успевали напоить из рожка и перепеленать ребенка. И даже в тех случаях, когда удавалось обеспечить и чистоту, и сытость, многие дети погибали. Это потому, что некогда было их приласкать, потетешкать. А из выживших мало кто достиг нормального уровня психического развития. Госпитализм—так называется эта страшная болезнь, которую в России впервые описал известный педиатр Н. М. Щелованов. Сейчас в Домах ребенка специально введена штатная должность воспитателя, в служебные обязанности которого входит играть, с малышами, брать на руки, напевать, поглаживать.
— А в семье?
Софья Юрьевна задумывается. — Казалось бы, откуда вдруг взяться этой болезни? Но ведь есть разные матери. Есть такие, что мучительно озабочены своими личными переживаниями, погружены в себя, им ни до кого. Другие слишком поглощены работой, слишком много думают о профессиональных успехах. Большинство этих женщин сами в чем-то неверно воспитаны. Холодная мать, по существу, не обеспечивает нормальных условий жизни растущему ребенку. Режим, рацион, гигиена—это она может. А вот общаться...
— Что, что? Какое может быть с несмышленышем общение? — Эмоциональное. Личностное. Это наши ученые слова, а попросту—как человек с человеком. Если младенцу такого общения недостает, у него не вырабатывается хорошее отношение к себе и, как следствие, хорошее отношение к миру, к людям, умение любить.
— Ну, и когда он этому учится?—Я стараюсь скрыть недоверчивость: может, ученые под любовью понимают что-нибудь другое,. какую-нибудь «психологическую структуру», у них много мудреных слов.
— Наука доказала, что умение любить закладывается в младенческом периоде, в первом полугодии более всего, и только в результате общения с взрослым. И происходит это поразительно быстро. Мы наблюдали в Домах ребенка страстную привязанность младенцев к экспериментатору-психологу уже после трех - четырех дней. Десять минут полноценного общения в день—и они начинают искать взглядом, тянут ручки, улыбаются призывно и горько плачут при расставании.
Вспомните, как младенец улыбается, возбужденно двигает ручками-ножками, гулит и гукает. Это для него средства и для завязывания контакта со взрослым, и для ответа на обращение взрослого к нему. Так вот, прежде всего ребенок должен научиться адресовать свои радостные впечатления другому человеку. Дайте малышу в ползунках красивую игрушку: так он же не просто будет радоваться этой игрушке—он сначала на мамочку посмотрит: видит ли она, что у него в руках? Вот еще пример: до начала эксперимента младенцы из Дома ребенка либо на «неваляшку» смотрели, либо на меня. А через десять занятий им уже мало этого стало—они начали привлекать меня к участию в своей радости. Значит, между нами установилась человеческая, мы говорим аффективно -личностная, связь. Здесь, в умении делиться своей радостью, видимо, берет начало умение, которое разовьется потом,—умение разделять радость другого человека. А уж после и горе. Как все-таки разумно придумала природа—начинать учить способности к сопереживанию с доброго чувства.
Ну, а если ребенок не пройдет своевременно эту школу взаимной любви, «прогуляет» (не по своей воле?) уроки по тренировке чувств? Такие дети позже начинают говорить, плохо произносят слова, вообще хуже понимают человеческую речь, не различают в ней оттенки—и смысловые, и эмоциональные. И это остается с ними навсегда. Они и в себе, и в других будут слабо улавливать разнообразные варианты чувств. Смешивать злость с огорчением, порицание—с наказанием, удовольствие—с радостью, глубокое горе—с легкой печалью. Не смогут испытывать таких чувств, как любопытство к окружающему миру, любознательность, и чем особенно страдают—нарушенной способностью к познанию. Неуверенностью в себе, а она у одних находит выход в повышенной агрессивности, а у других—в робости и сверхзастенчивости. И, наконец, элементарным неумением завязывать и поддерживать контакты с людьми, неумением общаться. Потому что сейчас и вырабатывается первое, с чего начинается общение: умение посмотреть в глаза человеку и прочесть его взгляд, установить общность.
Мне подумалось, как перекликаются с этим разнообразные беды, которыми страдает общество: неспособность к глубоким чувствам—и множество разводов, неумение ценить свою и чужую жизнь, и достоинство,и преступления подростков. А уж неуважение к родителям и вообще к старшим запрограммировано.
- И я спрашиваю у нее, что же делать?
-Учить- отвечает ,Софья Юрьевна. Вернее, переучивать. Ведь многие молодые женщины просто неверно сориентированы. Соску нельзя, качать нельзя, брать на руки—тоже, бежать на каждый писк—ни в коем случае, прижимать к себе, целовать и гладить—опасно, сюсюкать — вредно, бессмысленно петь и разговаривать с ним, а уж внушать, что он единственный и неповторимый, и вовсе не сметь... А ему все это необходимо. И матери все это хочется делать. По существу, ее призывали подавлять в себе материнский инстинкт.
Материнская тревожность— она для того и «придумана » природой. чтобы и оберегать дитя, и развивать в нем способность стать разумным и уверенном в себе и в людях человеком. Выяснили в эксперименте: вы несете ребенку внимание и свое сопереживание—и вызываете в нем ответные чувства. Подсчитали: чем быстрее и чаще подбегает мать к младенцу, когда он хоть чуточку забеспокоится, тем больше его успехи в чисто умственном развитии. Поставили опыт: только в присутствии матери младенец решается взять в ручки незнакомую игрушку, начать изучение нового предмета. Потребность в познании мира в нем заложена, а осуществить ее он способен только в состоянии полного душевного покоя, полной уверенности в своей безопасности, которую дает ему мать. Провели исследования: даже в первые три-четыре недели жизни лучше воспринимает дитя человеческое именно осмысленную человеческую речь и лицо человека. Сделали выводы: исконные традиции воспитания младенцев у всех народов так или иначе были направлены на пробуждение и развитие у новорожденного именно человеческих свойств ума и души. Мамушки-нянюшки не считали «капризом» его бесконечные призывы и были правы: это его жизненные требования, которые взрослые обязаны удовлетворять.
Неминуемо возникает вопрос: как? Какие там нянюшки? Мать и так не знает, за что раньше хвататься.
Должна знать,— решительно и даже сурово произносит Софья Юрьевна.—За ребенка.
Это как всегда и во всем: осознать, что есть главное. Раньше считали: важнее всего обеспечить младенцу стерильную атмосферу, скучную, как в операционной, и график кормлений, четкий, как выход деталей с конвейера. Потом добавили ко всему этому «развивающие интеллект» Надо научиться нанизывать кружочки на стержень пирамидки, различать их по цвету... Трудно? И мама, которая до сих пор во всем следовала желаниям ребенка, теперь начинает в чем-то его ограничивать, что-то ему навязывать. Огромная перемена в жизни? Как с ней справиться?
— Во-первых, следует помнить, что доброжелательное , внимание—сердцевина всякого общения. А во-вторых, надо знать, как вести себя с малышом, в котором уже выработано самоощущение ценности своей личности. Никогда ни с кем его не сравнивать: мол, Петенька лучше тебя, все может. И все порицания и ограничения направлять на его действия, а не на него самого. Не говорить сердито: «Ах ты, безобразник, разлил кашу из тарелки, напустил в штаны, плохой мальчик, не люблю такого...» А участливо: «Перевернулась тарелка? Ну в следующий раз получится. Ты у меня хороший, молодец. Всему научишься!»
-И вся хитрость?
— Хитрость? Да, попривыкли уже, что наука учит «хитростям». Тому, как бы извернуться и «обойти» природу. А мы сейчас все больше стараемся постигнуть природу традиционных взаимоотношений матери и ребенка ,и у этой природы поучиться. Для нашей науки образец—поведение любящей матери.