Легенда отечественной металлургии Михаил Константинович Курако, несмотря на субтильную внешность, отличался крутым нравом и бесстрашием, что помогло ему в начале карьеры подняться вровень с заграничными мастерами-доменщиками, а в 1903 году стать первым российским подданным на Юге империи, которому доверили руководство производством металла – он стал начальником доменного цеха Краматорского металлургического завода.
Юный бунтарь
Михаил Курако появился на свет 23 сентября 1872 года в родовом имении Козелье в Могилевской губернии. Сын отставного полковника – героя обороны Севастополя, внук генерала Арцимовича, рос смышленым и самолюбивым; когда пришло время - пошел в местную 4-х классную школу, потом поступил в гимназию, кадетский корпус. К 15-ти годам его, безупречно говорившего по-французски, воспитанного в светских традициях юношу, успели исключить изо всех перечисленных заведений, даже из реального училища, куда он поступил без труда благодаря любви и безусловному таланту к технике. Молодой Курако открыто протестовал против «палочной» системы воспитания, требовал справедливости и отказывался подчиниться бездумно жестоким на его взгляд правилам. На Брянский завод он сбежал, обучаясь в уездном земледельческом училище, куда будущего металлурга определили отчаявшиеся родители.
Со светского бала – на дно жизни
К началу ХХ века на большинстве металлургических заводов Российской империи, к слову принадлежавших иностранному капиталу (в основном английскому, бельгийскому и французскому), русские работали почти исключительно на второстепенных должностях, проще говоря – были чернорабочими. Погрузить шихту, подвезти на тяжеленных тележках кокс или руду к печам, прочистить дымоходы – эту работу доверяли местному пролетариату. Русские мастера встречались только на столичных питерских и старых уральских заводах, а на вновь построенных предприятиях Донбасса их не было вовсе. Там иностранцами были все – от директора до мастера.
На Брянском заводе Михаил Курако стал работать каталем – выполнять самую черную и тяжелую работу в нечеловеческих условиях. Таких сторонились даже простые рабочие, не пускали их к себе в бараки. Он сразу решил доказать, что ничем не хуже заморских «спецов». Безвестный каталь первым повторил фокус старого французского мастера – перебил ладонью струю жидкого металла. Молодой сухощавый парень с впалыми щеками и черными как смоль волосами проявил при этом опасном трюке не только исключительную смелость, он понял его суть. Перед тем, как подойти к обжигающей ленте расплавленного металла, нужно было насухо вытереть кисть руки и высушить ее под воздуходувкой. Только так ладонь без ожога проскальзывала сквозь огненную струю. После этого на заводе заговорили о некоем отчаянном работяге со странной фамилией Курако.
Вскоре герою заводских сплетен довелось еще раз блеснуть не только смелостью, но и знаниями. На одной доменной печи случилась авария – вырвало кусок стенки с металлической обшивкой и толстой кладкой огнеупорного кирпича. Смена в панике разбежалась еще когда на поверхности печи появились трещины и она жутко загрохотала. Бежали все, но не Курако. Обожженный, в дымящихся обугленных струпьях робы, он кинулся к маховикам управления печью и спас ее от полного разрушения, остановил взрыв. Так взошла звезда доменщика-самоучки с непростым характером, похожим на готовую взорваться печь. Однако по-настоящему Михаил Курако обрел имя уже на другом заводе – мариупольском «Никополе».
Кулачный бой возле домны
Летом 1889 года 26-летний Михаил Курако приехал в Мариуполь, привлеченный современными мощными домнами местного металлургического завода «Никополь-Мариупольского общества». Надо сказать, в те годы многие специалисты мечтали работать там – на привезенном из США уникальном оборудовании. Завод только строился, и в тихий купеческий город на берегу Азовского моря потянулись опытный рабочий люд и крестьяне из южных губерний в поисках стабильного заработка.
Курако устроился в доменный цех «Никополя», где заправляли иностранцы. Сначала вновь работал простым каталем – таскал телегу с шихтой, быстро стал пробером – брал образцы жидкого металла на анализ огромной стальной ложкой, которую, казалось, ему не поднять. К огорчению Михаила, секреты технологии приготовления шихты держались в строжайшем секрете, местные рабочие не допускались к управлению печами. Но к тому времени Курако многое узнал, глубоко вник в процесс доменного производства и даже издали наблюдая за «колдовством» иноземцев, понял, что скрывалось в таинственных химических формулах. Как и на Брянском заводе, случай помог ему проявить незаурядный талант инженера.
Однажды Курако, работая возле печи, увидел, что ее ход изменился, приборы фиксировали недопустимые показатели температуры и давления. Домна охлаждалась. Послали за мастером Ричардсоном, но на заводе его не оказалось. Рассыльный отправился к нему на квартиру, но и там его не было. «Спец» всю ночь кутил где-то в городском кабаке, а концы туда, даже на пролетке, неблизкие. Он так и не отыскался.
Печь тем временем угрожающе «зависала», грозясь, говоря языком доменщиков, «дать козла». Машинист-американец – огромный рыжий детина, прогнал назойливого Курако прочь, но тот кинулся к регулятору, повернул рычаг и дал в печь большой напор дутья. Машинист сшиб наглеца с ног ударом кулака в лицо. Сбросив кепку, Курако вскочил и подбежал к американцу. В следующий миг опешивший здоровяк сам оказался на полу – несколько крепких ударов заставили его отползти в угол цеха. Вскоре доменная печь пошла исправно. Угроза серьезной аварии миновала. Русского горнового, спасшего печь, немедля вызвали к Вальтеру Кеннеди – брату знаменитого американского конструктора металлургического оборудования Джулиана Кеннеди (Вальтер возглавил группу заокеанских доменщиков после отъезда брата из Мариуполя в Америку). Разузнав, что и как, Кеннеди распорядился: «Купите этому Ричардсону билет до Нью-Йорка, на его месте будет работать Курако!». Конструктор и дерзкий русский горновой быстро подружились и Михаил даже выучил английский язык, чтобы общаться с коллегой. Друзья засиживались дома у Кеннеди до утра – чертили, спорили и… мечтали. Уже тогда, в Мариуполе, Курако задумал построить самую большую в мире доменную печь.
Признанный гений
Когда через год американцы уехали домой, а возле печей «Никополя» оказались французские мастера, они умудрились на одной из них «дать козла» - настолько охладить ее, что металл в ней почти застыл. Курако вновь спас печь, умело растопив «козел». Ему удалось ликвидировать такую же проблему на другом местном заводе – бельгийском «Провидансе». Русский обер-мастер потребовал выдать ему аттестат о том, что он сумел спасти доменную печь от разрушения – сделать по тем временам немыслимое. Директор предложил вместо аттестата две тысячи рублей наличными, но Курако вспылил и ушел. За ним через несколько дней послали курьера с просьбой «оживить» печь за тысячу рублей и аттестат.
В 1902 году из-за экономического кризиса домны «Никополя» стали останавливаться и чудо-мастер по приглашению директора Краматорского металлургического завода покидает домик на мариупольской улице Малая Садовая, и возглавляет на нем доменный цех. Так впервые на Юге Российской империи начальником производства такого уровня становится русский специалист – Михаил Константинович Курако. Его имя становится легендой, за ним по пятам следуют представители металлургических заводов, с целью переманить мастера. Но он проработает в поселке Краматорск до самой революции 1905 года, будет активно участвовать в подпольном распространении листовок, возглавит боевую рабочую дружину и даже войдет в ревком. Потом - арест, архангельская ссылка, работа на домнах Юзовского (Донецкого) завода.
После Октябрьской революции 1917-го Курако едет в командировку в Кузнецк, где проектирует доменный цех будущего металлургического комбината. В голоде и холоде тех нелегких дней он заболевает сыпняком и умирает от тифа 8 февраля 1920 года. Гениального доменщика похоронили на кладбище в кузнецком поселке Верхняя Колония. Его короткий жизненный путь был таким ярким, а все его изобретения были первыми в России и, несмотря на современный прогресс, используются и поныне. Улицы его имени есть в Донецке и Енакиево. Имя Курако носит металлургический завод, а память о всесильном донбасском доменщике жива.
