Я до сих пор не могу понять, верный ли я ресурс выбрала для того, чтобы писать о своих откровениях. Сегодня заказала книгу Пег Стрип «Нелюбимая дочь. Как оставить в прошлом травматичные отношения с матерью и начать новую жизнь». Надеюсь, не разочаруюсь после прочтения. Но обязательно поделюсь впечатлениями! А сейчас хочу рассказать о своём детстве и своих родителях.
Я давно хотела написать о своих родителях и о том, какие неоднозначные роли порой играют люди, биологическими родителями, по сути, не являющиеся.
Как-то мама выложила в сети фотографию со своей первой свадьбы - с моим папой. Я начала читать комментарии и в который раз испытала шок. На подобие того, что испытываешь, когда выключенный из розетки провод бьёт током. По привычке.
В комментариях было очень много маминой исповеди о том, каким ужасным оказался её муж и как мешали строить семейное счастье его родители. Я начала убеждаться в том, что мои бабушка с дедушкой какие-то странные только уже после 20 лет. Что самое обидное, о дедушке я слышала много нехорошего от той же мамы уже даже после его смерти.
Я долгое время не могла понять, почему мама так обливает грязью папу. С одной стороны, он был очень строг, чрезмерно контролировал мои и брата шаги и запрещал довольно обычные вещи. Так, до 18 лет я не имела права пойти с ночевой к подруге. А когда в 17 случайно загостилась у одной, то после этого случая спустя уже какое-то время узнала, что моя бабушка за глаза подозревает меня в нетрадиционной ориентации.
Но буду по порядку.
Я прекрасно помню, что творилось вокруг меня уже в мои 2-3 года. Почему-то память не стёрла какие-то фрагменты, но наполнила их совсем иным смыслом, нежели были вложены родителями. Сейчас я хочу поделиться как раз такими моментами. Наверное, я надеюсь, что смогу без остатка перенести их в электронный вид и, таким образом, избавить неблагодарную память от тяжёлых воспоминаний. Очень надеюсь.
Это не жалоба, не исповедь, не желание поделиться чем-то ужасным. Я отлично знаю, что в других семьях были ситуации и покруче, и пострашнее. Взять хотя бы детство моей мамы (о нём я, как ни странно, знаю больше, чем о папином). Это просто изложение фактов и их эмоциональная оценка глазами ребёнка.
Я помню, как мы вчетвером - я, мама, папа и младший брат - ходили по комнате. Видимо, мама с папой пытались решить какой-то важный для них вопрос. Я играла с игрушками, но, как и любой ребёнок, чувствовала напряжение взрослых. Потом папа внезапно с размаху ударился головой об косяк и упал. Мы с Васей подбежали к нему и пытались привести в сознание. Что делала мама - память вырезала. Как и то, что было потом. На этом воспоминание обрывается. В тот момент я испытала неимоверный страх за папу и сильную злость на маму.
Следующий момент я вспоминаю почему-то с разных ракурсов. Папа вернулся домой, все, включая бабушку с дедушкой, стоят в коридоре. Мама начинает бить папу, все кричат, ругаются, мама плачет. И в воспоминаниях я вижу это то со стороны папы, то со стороны маленькой девочки, стоящей позади всех.
Что самое интересное, я не рефлексировала. Наверное, детям это не свойственно. Поэтому мои реакции на происходящее можно описать как удивление, страх, непонимание. Ребёнку вообще не с чем сравнивать, поэтому происходящее он воспринимает как нечто естественное. Бьёт папа маму - это нормально. Ругает мама папу - тоже нормально. Только спустя время, если память сохранила такие фрагменты детства, человек понимает, что то, что происходило тогда - не нормально. Но, тем не менее, эти реакции сделали своё дело, отложившись довольно надолго в подсознании. Любой взрослый - это выросший ребёнок, пронёсший в зрелую жизнь такие воспоминания, без эмоционального окраса, без выводов, - просто как должное, как факт.
Выходной. Зима. Мы переехали от папиных родителей, теперь у нашей семьи своя квартира. Дедушка приехал в гости, повёл меня гулять. Когда он открыл подъездную дверь, я увидела маму. Дедушка сказал что-то некрасивое, мама тоже, затем деда толкнул маму, она упала с лестницы. Потом встала, взяла меня за руку и ушла. Мы с ней поехали в гости к её подруге. Мне было некомфортно. Я плакала.
База. Лето. Мы вчетвером отдыхаем в маленьком домике, с нами другая семья, тоже с ребёнком. Ночью брат очень громко плачет, я не могу уснуть. Мама сильно злится.
Объективно мои родители - очень неплохие люди. Со своими тараканами, но и с багажом достоинств. Мама очень доброжелательна и общительна, она всегда готова помочь, иногда забыв про себя. С ней весело. Она искренняя, и порой говорит правду в лоб, что поначалу шокирует. Но потом привыкаешь, и тоже стаскиваешь с себя панцирь лицемерия. Я могла бы любить свою маму, если бы во мне был ресурс. Папа замкнутый. Он очень долго обдумывает свои слова, прежде чем сказать. К сожалению, иногда слишком долго. Тем не менее, он очень ответственный, трудолюбивый, и никогда в жизни не скажет, что устал, даже если будет очень сильно болеть. Он вежливый и скромный. Я очень люблю своего папу. На него у меня ресурс есть.
Если бы я думала чуть меньше и была эгоцентричной сукой, я бы говорила о своих родителях так, как они частенько говорили друг о друге. Мама была бы для меня безответственной истеричкой, а папа - тираном-самодуром.
К счастью, спустя очень много лет размышлений и общения с обоими родителями, а также прохождения через различные жизненные ситуации, я смогла всё же сделать свои выводы.
Мне 6 лет. Мы с братом ходим в садик. Иногда нас забирает мама, иногда папа. А иногда они забывают, кто должен забрать нас. Поздний вечер, мы последние остались в садике, сидим на улице с вахтёршей. Все уже давно разошлись по домам. Появляется папа. Вахтёрша (или воспитательница - не помню) очень громко ругается на папу, а он улыбается. Я люблю, когда папа улыбается и смеётся, но только не такой улыбкой как сейчас. Он очень сильно пьян. И тут либо воспоминание примешивается к другому, либо оно действительно очень длинное. Дома после возвращения из садика я беру свои ролики, мы едем кататься. Папа встречается со своим другом - он тоже пьян. Я катаюсь на роликах, брат рядом с папой. Мне очень хочется потеряться, чтобы меня забрали другие родители.
В последние месяцы пребывания в садике я крайне часто ссорилась с воспитателями. С ровесниками не общалась, они все дико меня раздражали. Воспитателей я обзывала матерными словами. Я не знала, что это плохо, но их реакция меня забавляла - они злились.
Мой первый класс. Мама записала меня на дополнительные курсы английского языка. В возрасте семи лет мне было крайне трудно сосредоточиться. Поэтому я пропустила мимо ушей информацию о том, что в один из дней занятия отменяются. Мама болела. На улице шёл ливень. Больная, она повела меня на занятия, перед выходом подарив старую монетку в 50 рублей. Мы подошли к двери квартиры, где должны были проходить занятия. Но там никого не было. Мы вышли из дома и пошли звонить по телефону-автомату. На том проводе маме сообщили, что занятий не будет, и что об этом всех детей предупреждали. Когда она повесила трубку, мне прилетел сильный удар рукой по голове. Я заплакала. Пока мы молча шли домой, я выкинула монетку. Со злости. Она упала в лужу. Мама услышала звон. Я плакала.
Был период, когда мои уроки проверяла мама. Это первый класс. Во втором к нам приезжала бабушка. А в третьем появилась мачеха - т.Надя. Когда папа нас знакомил с ней, я немного испугалась. Я никогда в жизни не видела человека, который болтал без умолку. Потом мне стало с ней весело, она очень много смеялась, развлекала нас с братом различными историями из своей жизни. В 9 лет я узнала, что такое кома, ломать ключицу, донор, диализ. Когда на перемене девчонки вились вокруг учительницы, которая меня ужасно бесила, и рассказывали всякие идиотские истории из жизни своих родителей, я решила впервые открыть рот среди этого курятника. И рассказала о том, как т.Надя ломала ключицу. Реакция оказалась странной, и больше я не проявляла никакой инициативы в этом женском кругу. В этот же период одна девочка из класса надо мной издевалась - заставляла вдохнуть воздух и задержать дыхание, чтобы посмеяться над моей растущей грудью, доводила до слёз, высмеивая мой скромный внешний вид и короткие волосы.
Когда т.Надя переехала к нам, мама периодически продолжала заходить в гости. Как-то раз она раскритиковала т.Надин автопортрет, который висел над компьютерным стулом. Т.Надя его сняла. Она была, судя по всему, расстроена.
Я не могла понять, какой т.Надя человек. Мне всегда казалось, что с нами она ведёт себя неестественно, будто боится нас. Когда я пошла в восьмой класс и училась во вторую смену, она каждое утро встречала меня на кухне со слезами и рассказывала о том, какой папа плохой и как он её достаёт. В тот период я узнала, что у папы есть любовница. Я знала, что такое любовница, ещё с 5 лет - папа как-то взял нас с братом с собой, когда пошёл к ней. Меня воротило от атмосферы, которую создавало их общение.
Самого папу в свои школьные годы я видела по два часа в день - когда он приходил с работы. Я каждый день боялась звонка в дверь. Мне казалось, что атмосфера домашнего уюта пропадает, когда папа переступает порог. Со мной и с братом он никогда не разговаривал на серьёзные темы.
В возрасте 10 лет я написала маме письмо, в котором говорилось о том, что я хочу жить с ней, а не с папой. Мне казалось, что та связь, которая у меня была с ним до приезда т.Нади, потерялась. Я хотела жить с мамой. Я написала письмо, но так ей и не отдала. Потому что тогда на свет появилась моя единоутробная сестра Катя, и я знала, что мне снова придётся делить родительскую любовь. В два года - материнскую любовь на пополам с братом. В девять лет - отцовскую напополам с непонятной мне женщиной, которая зачем-то приехала к нам жить.
Мне рассказывали о том, что как-то раз передо мной поставили выбор. Тогда в нашей новой квартире гостили ещё и бабушка с дедушкой. Они спросили, с кем я хочу жить - с мамой или с папой. Я заплакала и убежала из комнаты.
Прошло очень много лет с тех пор, как родительские роли странным образом распределились по разным окружающим меня людям. И примерно с тех же пор я не могу почувствовать связь с родителями, какая была ещё даже спустя какое-то время после их развода. Я не воспринимаю папу как папу, маму как маму, т.Надю как мачеху. Хотя все эти люди очень много сделали для меня - как осознанно хорошего, так и несознательно (я искренне надеюсь на это) плохого. Теперь я оцениваю их как сторонних людей, почему-то имеющих отношение к становлению моей личности. Примерно в 10 лет я научилась блокировать в себе желание относиться к ним как к родителям. В этом возрасте я начала вести дневник, мне этого хватало. Единственный человек, с которым я пока ещё чувствую кровное родство - это брат. Но постепенно и с ним связь утрачивается. Бабушка, которую я считала самой мудрой женщиной, с недавних пор показывала себя с не самых лучших сторон. И я с испугом наблюдала того человека, о котором когда-то писала мама. Только раньше я не верила в это. А, возможно, просто я сняла розовые очки и стала оценивать поступки тех людей, которых когда-то считала богами, объективно и равнодушно.
Я не могу сказать, что воспитывала себя сама с какого-то возраста. Но почему-то я очень чётко вижу и помню ту границу, которая отделила маленькую Марину, добрую, весёлую и общительную от Марины закрытой и недоверчивой. К сожалению, произошло это слишком рано. И теперь я в очень редкие минуты возвращаюсь к маленькой М.