Глава 2.
Чем он занимался в этом банке, Бахметов сам пока толком не понимал – будние дни просиживал до шести вечера за столом в одном из небольших отделов головного офиса на Сенной, знакомясь с содержимым пакетов подносимых ему бумаг и составляя на них краткие резюме. Документами были всякого рода справки об имущественном, финансовом и кадастровом положении дел различных организаций города. Целью же довольно замысловатого анализа было выявление динамики процесса развития или угасания наиболее солидных предприятий – приходилось заниматься просмотром бланков получения кредитов, перемещения различных сумм денег, заключений налоговой инспекции и даже текстов годовых отчётов и чертежей проектных работ. В одной комнате с Бахметовым копошились в бумажках ещё трое сотрудников – все они пользовались особым расположением Раевского (замечу по ходу, что Евгений Александрович создал этот отдел сразу по приходу на службу к Вольскому, и сам же набрал штат) и каждый выполнял свои задачи. Бахметову в жизни не приходилось видеть степень ловкости, с какой эти трое шерстили свои документы – держа в руках пачки листов с таблицами и счетами, каждый делал короткие телефонные звонки; перещёлкивал клавиатуру под мерцающим кристаллами экраном компьютера, выгоняя из принтера всё новые и новые листки; время от времени вскакивал и убегал с отчётами из кабинета; возвращаясь же, опять углублялся в свои бумаги. Хорошо зная друг друга, между собой они общались на особой сленговой смеси экономических и правовых словечек, понимая друг друга с полумысли и полужеста. Они настолько отличались внешне, что можно было удивляться, как ладно они уживаются вместе – хотя у Бахметова не раз мелькала догадка, что внешне доброжелательное отношение одного к другому здесь являлось лишь позиционированием намерений мирно сосуществовать, пока отсутствует веский повод развязывать междоусобную войну.
Старшим по возрасту из тройки был Андрей Сергеевич Бардин – седеющий шатен лет пятидесяти, всегда опрятно одетый и прячущий почти стылый взгляд куда-то в отстоявшую от него на метр точку пола. От прежней работы адвокатом у Бардина остались хорошие связи, и он отвечал в банке за оптимизацию отношений с представителями прокуратуры и арбитражного суда, выполняя, по сути, обязанности, как сам он однажды выразился, «поисковика» новых направлений обращения возможных клиентов в рядовых рабов «империи». Продавливанием нужных банку решений в кабинетах городских чиновников и оперативной помощью Бардину в разработке стратегических вопросов жизни «империи» занимался Кваснецов (его все и называли по фамилии) – мужчина лет тридцати, а может, и сорока; то есть, без особых признаков возраста, – сухощавый, с прямой спиной и неизменно циничными шутками. Он мог показаться клоном Раевского, но куда более худшей его копией – при всей ясности собственно здравого ума и бесконечной уверенности в себе, Кваснецов имел целую обойму гедонистических привычек, которые, кажется, сознательно сам в себе поощрял.– «Не имеет права тот, кто никогда не курил», – резко оборвал он как-то в присутствии Бахметова речь пустившегося в саркастические рассуждения о вреде табака третьего обитателя кабинета Хилькевича, – «критиковать того, кто курит – он ведь даже не знает, о чём идёт речь. То же касается разговоров о выпивке и женщинах»,– усмехнувшись, добавил Кваснецов с явным намёком на девственное состояние представлений собеседника о сложности мира бытовых мотиваций людей. Кваснецов на Бахметова внимания почти не обращал, с ухмылкой поддев новичка лишь в первый день работы по поводу обязанности «проставляться», и сам же тогда вытащил из сейфа коньяк.
Вадик Хилькевич, самый молодой член этой креативной команды, действительно, имел мало опыта в житейских делах, по парадоксальности своей натуры беззаветно отдаваясь страсти наслаждения собственным превосходством над всеми – если не во всём, то, по крайней мере, в сферах разного рода систем. Парень он был талантливый – его мозг мгновенно реагировал на мельчайшие нюансы любой ситуации, что позволяло ему легко лавировать в любой алгоритмической структуре знаков – будь то схема самых немыслимых чертёжных узлов, текст из слов или программное обеспечение этих схем и текстов. Вадик занимался технической поддержкой отдела и именно он добывал из сети все те бесчисленные, а иногда бесценные документы, которые и должны были лопатить все сотрудники отдела. Окончив университет три года назад, Хилькевич сам пришёл в один из офисов банка и объявил, что цель жизни видит в том, чтобы заработать как можно больше денег; и он их заработает – благодаря своей голове. Проверив его творческие навыки и характеристики предков до пятого колена, менеджеры представили Вадика Раевскому, и тот отправил парня в аналитический отдел «империи». Щуплый и сутулый, Хилькевич выглядел семнадцатилетним подростком, но первоначальное впечатление любого его собеседника в первые же секунды разговора смогли смутить насквозь прожигающий наглый взгляд и брезгливая старческая ирония этого юнца. С девушками Вадик, действительно, не дружил и нисколько по этому поводу не печалился – по большому счёту, этот аристократ духа дружил только с самим собой и сам себе был интересен. С Бахметовым он общался лишь с помощью односложных предложений и только о документах – открыто выражать своё презрение новичку Вадику мешало осознание очень серьёзного обстоятельства, что этот странный юрист является шурином Раевского.
Продолжение - здесь