Первую часть рассказа можно прочитать тут
Вторую часть рассказа можно прочитать тут
Третью часть рассказа можно прочитать тут
Четвертую часть рассказа можно прочитать тут
Вскоре там, где они бежали, поднялись высокие клубы разрывов, всё пропало в огне рвущихся НУРСов, неуправляемых ракет. Солнце закрыли низко ползущие облака дыма и пыли.
Вертолёты взмыли в вышину и спустя мгновения показались летящими в крутом вираже, на разворот, в обратном направлении.
Всех раненных посадили в один БТР, убитого привязали на его броне и отправили в расположение заставы «Элеватор», затем отбуксировали в ремонтную зону роты тот самый, получивший в этом бою военное прозвище «медицинский», повреждённый двумя попавшими в него гранатами.
Освободили от боевой техники узкие места разбитой дороги для проезда колонны.
Боевые вертолёты поднялись на высоту больше двух километров и ожидали прилёта двух транспортно-боевых МИ-8 для огневого прикрытия эвакуации раненных и убитого, военврача после полученных им контузий, офицера-танкиста с мелкими ранениями головы и плеч, в люк которого попала граната.
Прошёл один час с момента начала выдвижения отряда сопровождения через мост.
В эфире трижды прозвучала циркулярная команда «Риска. Стрела», что означало для всей техники в колоннах начать движение.
Позывной бригадной колонны в те годы был «Риска».
Солдаты и офицеры смотрели на лежащие возле одного из БТРов носилки с однополчанами. Все сознавали, какой ценой был оплачен проход наших колонн по короткому отрезку «трассы жизни» в очередной день войны.
Машины колонны, выбрасывая клубы чёрного дыма, двигались, осторожно объезжая ямы от разрывов снарядов и мин, Впереди была часть «трассы жизни» в пустыне с названием Регистан, опасная минными полями и фугасами.
Комбат пустынного батальона гвардии майор Александр Ольховский, старший офицер артиллерийской батареи Андрей Почтовик и многие другие в следующие месяцы войны найдут свою смерть на этой дороге.
Последний КАМАЗ, с ЗСУ-23-2 в кузове и тремя солдатами боевого расчёта зенитки из числа тылового охранения «шиндантской» колонны, скрылся в пустыне, в высоких клубах пыли поднятой колёсами ревущих двигателями машин.
Через девять дней мы возвращались из военного гарнизона возле города Шиндант. Продовольствие, боеприпасы и ГСМ производили нашу колонну в число самых желанных в пустынном батальоне. Расположение батальона находилось в центре плато горной пустыни размером шестьдесят на тридцать километров между «зелёной зоной» и горами на восточной стороне пустыни Регистан на высоте, в разных сторонах, не менее тысяча четыреста метров.
Тыловые службы бригады и люди «тыла» готовы были выть от отчаяния, когда заставы первыми забирали всё, что им необходимо, без пожеланий начпродов, начвещей и других служб обеспечения.
Нам, офицерам, командированным в состав колонны, за выдачу боеприпасов, продовольствия и вещевого имущества доставалось от начальства больше всего.… Но ездить было некому. А бы кого с колонной не отправишь…
В этот раз военврач Виктор выпросил медицинское имущество для пустынного батальона. Заместитель по тылу командира бригады был против любой выдачи без накладных и документов, тогда мы составили бумаги на получение военного имущества и продовольствия и заставили подписаться в них всех командиров и «политических» товарищей.
Всем миром закон соблюли, младшие командиры также за всё полученное расписались в составленных «на скорую руку» ведомостях.
Колонна бригады ожидала другие три «ленточки» с ГСМ, боеприпасами, имуществом для авиации, воинских частей военного гарнизона Советских войск вокруг аэродрома Ариана возле Кандагара.
Мы с Виктором и офицерами, общими знакомыми из батальона с юмором обсуждали наше ближайшее будущее в этой войне. Караваны из Пакистана шли и шли.
Мы делились новостями о применении тактики коротких обстрелов и появлении мобильных групп с миномётами в кузовах небольших грузовых автомобилей и прочим, что увидели и услышали на заставах «трассы жизни», расположенных севернее 100-200 километров от нашего гарнизона.
Мы весело смеялись, обрадованные встречей с однополчанами. Я рассказал, как нарвались на засаду и были обстреляны на выходе «трассы жизни» из горной долины па северном краю пустыни.
Договорились следующий раз, через пять дней, перед выездом на Шиндант, согласовать заявки с застав на боеприпасы и продовольствие. За две недели нашего отсутствия в батальоне быстро израсходовали боевые запасы: снаряды к танкам и пушкам, мины и патроны, ГСМ и «суточные пайки». Обострение боевой обстановки диктовало новые нормы и условия снабжения.
Ночные перестрелки с «духами» на заставах «съедали» все трассера и осветительные ракетницы. Доставка продовольствия, боеприпасов, дистиллированной воды для аккумуляторов, «соляры» и бензина, масла для боевой техники, чистки оружия, ремонт повреждений и эвакуация раненных и убитых солдат и офицеров, неисправной техники превращали снабжение застав в отдельные эпизоды боевых действий.
Утром, в 6.30, колонны «бронегруппы» и автомобилей с военными грузами потянулись к «Нагаханскому повороту».
В это прохождение, кроме появления пары десятков пулевых дыр в колёсах и кабинах автомашин колонны, ничего не произошло. Имелись также полсотни пробоин в покрышках колёс от множества стреляных гильз на дороге в местах ведения огня боевыми машинами.
Всё было как всегда: артиллерия неторопливо произвела «пристрелку» всех известных целей и, меняя виды огня, не жалея привезённых нами снарядов, произвела артподготовку в это сопровождение.
Сапёры проверили дорогу, танки и БТРы встали на позиции, пехота блокировала опасные направления и колонны прошли дальше на Кандагар,
Далее, автомобильные колонны проследовали через город, где состоялись боевые действия другого батальона и его «бронегруппы» сопровождения по маршруту в три десятка километров, к выходу из города, мимо бывшего городка ООН, через небольшой горный перевал, и в направлении военного гарнизона из 22 воинских частей вокруг аэропорта Ариана,
**************************************************************************
Я проснулся, и слегка протерев платком лицо, выслушал медсестру. Она спросила: кто я и откуда прибыл, попросила подождать вызова Начальника отделения.
За время короткого общения с медсестрой восстановились ощущения и видение момента происходящего. Мне было необходимо приготовить для предъявления врачебному консилиуму на приёме в кабинете свою медицинскую книжку и документы о выписке из онкологической клиники.
Прошло минут тридцать, и я, робея пред всепроникающим взором «ученика Гиппократа», полковника медицинской службы, представившись, будучи приглашённым военнослужащим лицом, выполняя воинский этикет, после его команды, присел на стул, разложил документы на столе, доложил и изложил устную версию своей болезни, видение проблемы.
«Александр! Как Вы сейчас себя чувствуете? Жалобы на здоровье есть?» - вопрос был риторическим и обязательным одновременно к посетителю медицинского осмотра врача в стенах военного госпиталя.
«Сейчас жалоб нет, чувствую себя вполне удовлетворительно» - отвечаю бодро, с настроем на положительный результат. Мне нужно было остаться в армии, дослужить календарный срок и получить право на военную пенсию по выслуге лет.
«Военная пенсия инвалида войны первой группы мне сейчас определена по медицинским показателям, а если какие-нибудь новые власти отменят льготы участников войны в Афганистане?» - думалось мне.
«Надо просить его написать что-нибудь деликатное в документах на выписку, мне нужно дослужить!» - очень быстрое внутреннее утверждение такой мысли меня слегка окрылило, я знал, что мне говорить и делать.
Вдруг вспомнилось, как мой знакомый археолог, участник советской экспедиции накануне войны в Афганистане, когда то, вернувшись из Кабула, часто повторял: фраза «…не навреди…» является ключевым принципом мирного сосуществования представителей высших цивилизаций, главным правилом во врачевании, дошедшим из глубины веков до нас, современного человечества. Эта истина известна, как мировое послание из текста клятвы Гиппократа, величайшего учёного древности, времён жрецов «седых» пирамид на плато Гизы в Египте.
«Жаль, что этого не знали военно-политические руководители СССР тех лет, может быть, такой большой войны бы не было…» - мыслил некто во мне, - «Мне нужно обратиться к нему, как к «представителю высших сил»…».
«Чем Господь не шутит? Авось?» - когда то я был чудовищно наивен в отношении понятия о справедливости среди подобных мне человеческих созданий. Беспредельная алчность и жестокость затмили разум у многих соотечественников в местах военных и гражданских, межэтнических конфликтов тех лет «перестройки» по Горбачёву. Эта «зараза» витала вокруг людей растлевая души.
Многие из них по образу мышления давно потеряли или не имели с рождения ничего человеческого: доброго и вечного чувства любви и сострадания.
Мы поняли друг друга как родственники по пережитому в эти годы.
«Вы случайно не медик?» - спросил, как мне показалось, полковник был действительно в прошлой жизни «учеником Гиппократа».
«Друзья - врачи, жена врач…» - отвечаю без смущения.
«Александр, раздевайтесь по пояс, обувь тоже снять, затем, встаньте на весы, потом на коврик. Будем Вас смотреть…»
«Мне, так сказать, озвучить уроки судьбы? Нет, вначале я должен его выслушать… Мало ли, каким бывает путь к спасению?» - подумалось мне.
Я был осмотрен, измерен и описан должным образом присутствующими медсёстрами, ассистентами начальника отделения военного госпиталя, полковника медицинской службы.
Сто моих приседаний с сохранением темпа дыхания, сто отжимов от пола на двух косточках кулаков произвели впечатление. Инвалидом по внешним признакам меня не назовёшь.