Даша с братом и бабушкой вновь ехали в закрытом вагоне для транспортировки скотины. На станциях их поезд стоял подолгу. Везде слышалась уже понятная девочке немецкая речь.
Их, оставшихся в живых после лагеря, было немного. Но из своих, с их родного села Ропши и Ленинградской области не было никого. В основном были семейные женщины и мужчины. Узнать среди них молодых и полных сил людей было нельзя. Все они изможденные, голодные, бритые на лысо или с короткими волосами. Сама Даша уже давно не помнит, что такое быть сытой, красивые косички и яркое летнее платье. На ней штаны для мальчиков с заплатками и простая старая гимнастёрка с закатанными рукавами. На бабушке длинное платье в пол.
Никто ни у кого ничего почти не расспрашивает. Все спят, только иногда слышен шёпот матерей над своими детьми, которые также тихо о чём-то спрашивают их. Но таких семей немного.
Бывало по вечерам кормили, давали попить воды. Но чаще, они так и оставались в закрытых вагонах на станции. Постепенно их состав начал редеть. На каждой станции высаживали небольшую группу людей, говорили, что на работы.
Вообще из лагеря, где дети каждый день сдавали кровь, они выбрались по чистой случайности. Как сказала бабушка, пришёл запрос на трудовую силу для несложных работ. Внуки уже были истощены настолько, что в скором времени не могли больше ничем помочь немецкой медицине. Помогало то, что Антонина Степановна знала немецкий язык. Но вот в лагере более переводчик не требовался и её отправили с группой семейных трудоспособных женщин.
На четвертые сутки пути им разрешили выйти из вагона и оставили на станции. Несколько женщин и мужчин, и их семья оказались совершенно одиноки на платформе. Даже не осталось конвоиров. Здание рядом было пустым.
"Зачем нас сюда привезли?" - спрашивает одна из женщин.
"Сказали на работы," - отвечала другая.
Все молчали. Сил двигаться не было.
"В этот раз нас не кормили двое суток, может они так хотели вернуть нас домой. Там же тоже немцам работники нужны. А то сослали всех в Германию проклятую, а теперь у них нехватка рабочих рук здесь. Только где наш дом и куда идти? Здесь никого..."
Тут послышался грохот телег, и к станции подъехали несколько подвод.
"Бабушка, а это кто?" - спросила маленькая Даша.
"Крестьяне, эстонцы"
"А кто такие эстонцы?"
"Такие же люди, что и мы. Тише, нужно подождать, чем дело кончится..."
"Ти русский и ти русский со мной поедешь..." - говорили эстонцы и разбирали народ. Они сажали новых батраков каждый на свою телегу и уезжали. Больше ничего не говорили.
Вскоре подъехали ещё местные жители и забрали оставшихся. Но никому не была нужна пожилая женщина с двумя детьми.
"Бабушка, - сказал Степан, - пойдём в лес, коли мы здесь не охраняемые, может партизан найдём!"
"Куда же мы в лес, да ещё с Дашенькой, она вон на ногах не стоит... Может всё-таки кто-то и нас заберёт на работы. Всё сытые будем. Зима на носу... А там видно будет..."
"Лучше в лес. Может я один?"
"Нет, ты парень крепкий, может кто именно тебя выберет, ты нас и прокормишь. Ты уже взрослый мужчина... А своё ещё повоюешь. Если вдруг, что спрашивать будут, что ты умеешь, говори, что всё умеешь!"
"А если я не буду уметь? Потом что?"
"Ты молод, что не умеешь, быстро научишься"
"Стёпа, не оставляй нас... я не смогу без тебя," - шептала едва живая Даша, вцепившись в одежду брата.
Начало смеркаться, наступили ранние сумерки. Стало прохладно. К станции подъехала телега с пожилыми крестьянами.
"Больше никого нет? Только вы?" - спросил эстонец на хорошем русском языке.
"Больше нет..."
"А что вы умеете?"
"Мы к хозяйству привыкшие," - говорит Антонина Степановна и понимает, что знание немецкого языка сейчас точно не пригодиться.
"А что, ты пас коров?" - спрашивает старик Степана.
"Пас," - тихо отвечает внук. А сам думает, что вот то, что он ещё не умеет.
"Ну вы по двору будете помогать. Вам найдём занятие. Нам коров надо пасти ещё два месяца, а нанимать дорого. А дед пастух умер на днях. Вот за работниками приехали... Новая власть обещала..."
Все сели на телеги и поехали. Степана на первую ночь старик взял сразу в поле к коровам, а Дашу с бабушкой после скудного ужина поместили в огромный сундук. Чтобы они не задохнулись, чуть приподняли крышку и поставили палку. Повесили амбарный забор. Бабушке запретили выходить во время работ за двор, а Степану - общаться с партизанами. Если такое узнают, то вызовут полицая и тогда всё... Всю семью, в лучшем случае обратно в лагерь, а в худшем, мол, сами знаете.
Кормили своих работников новые хозяева через раз. Девочка ела из одной тарелки с бабушкой. Ей определили кур пасти. Однажды хозяйка позвала Дашу к себе:
"Что ты как мальчишка ходишь, нас перед соседями позоришь. Вот - одень... Это от дочки ещё осталось..." - эстонка протянула Даше хорошее крепкое платье. Радости девочке не было передела. Настоящее, красивое платье. Она уже давно забыла что это.
"Пасти" кур было сложно. Они всегда разбегались. А их надо было выгуливать на траве перед домом. Они ковыряли там червячков и клевали камешки. Даше было интересно, и она наблюдала за птицами.
Дети могут наслаждаться жизнью даже тогда, когда их её лишают, обрекая на бесконечный труд и рабство. Вот и сегодня девочка просто наслаждалась моментом жизни, общаясь с пернатыми. Но пока смотришь на одну курицу, другая старательно меняет своё местоположение поближе к воротам. И вот так случилось, что две курицы нырнули под их створками и выбежали. Даша за ними.
Девочка с трудом отворила тяжелую калитку. Птицы уже вышли на середину дороги и тут... С грохотом проехал военный грузовик, обрызгивая дашино новое платье из грязной лужи. Но это было не самым ужасным. Самое страшное было то, что одну курицу машина всё-таки раздавила. Даша кинулась к ней, взяла на руки:
"Птичка, миленькая Ко-ко, не умирай, пожалуйста... Хозяйка будет ругаться и не даст нам с бабушкой похлёбки!" - крупные слёзы текли по щекам маленькой девочки.
Тут выбежала сама хозяйка:
"Ах, ты дурная девчонка, я к тебе всей душой, а ты хозяйскую птицу губить!" - она схватила девочку за короткий нечёсанный хвостик и поволокла во двор, постоянно одёргивая назад.
Девочка прикусила губу, стараясь не всхлипывать и не показать свою обиду. Просто замереть и ждать, как она всегда делала в лагере, когда её били плёткой. А то будет ещё хуже!
"Останетесь завтра и после завтра с бабкой своей без похлёбки! Целая курица! Это такие в наше скудное время убытки!"
Вечером, когда их уложили в сундук и всё в доме стихло, погружаясь в сон, настойчивый желудок, напомнил девочки, что он пуст и предательски заурчал. Даша с бабушкой никогда не говорили на тему еды, не хотели задеть друг другу самое больное. Внучка плотнее прижалась к пахнущему хлебом платью и предательски всхлипывала.
"Завтра, как засветает, беги к брату, он в полях по главной дороги за церковью. Я видала там коров издалека, там с холмов увидишь реку - беги к ней. Он тебе молока надоит."
"А как же ты?"
"Я взрослая, я выдержу, радость моя. Беги. Всё здесь лучше лагеря с его экспериментами! Есть спасение. А твоему растущему организму нужно молоко."
Бабушка гладила девочку по голове, перебирая её волосы как это делала родная мать. Вскоре Даша забылась тяжёлым сном. Как только хозяева утром выпустили их работать во двор, а сами отправились в поле, Даша нырнула под забор и помчалась огородами в сторону церкви, а за ней к речке. Степана она нашла быстро. С утра он поил коров.
"Степан, Степан!" - кричала девочка, пробираясь к нему сквозь высокую августовскую траву.
"Дашунька!- родственники обнялись, - Как ты?" И девочка рассказала, как машина задавила курицу. Степан надоил ей в стакан молока и сказал пить, пока хозяйка не приехала.
Так по утрам девочка стала бегать к брату и тот подпаивал её молоком, а бабушка прикрывала её как могла. И у них всё удавалась, так как по утрам хозяев не было дома - они были на уборке урожая.
Был уже глубокий сентябрь, а может начало октября, когда Степан, вдруг, сказал: "Иди за бугорок, там увидишь то, что быть не может, ничего не говори, не плачь, делай, что скажут! И... Прощай, сестрёнка... увидимся ещё не скоро!"
"Почему?" - удивилась Даша.
"Говорят тебе иди! - стал сердитым Степан и подтолкнул девочку к холму. - Мне надо гнать коров к дому".
Сестра нерешительно пошла за холм, оборачиваясь на брата. Степан быстро отдалялся от неё. Даша взяла себя в руки и повернулась в сторону реки, аккуратно заглянув за куст, скрывающий небольшой бугорки и ахнула: "мама!?".
Молодая, с серым лицом, но смелым взглядом женщина едва улыбнулась кончиками губ и заплакала. Девочка кинулась в её объятия. Тут, внезапно, чья-то рука в крестьянской рубашке схватила девочку за плечо.
"Потом, всё потом,"- сказал чей-то мужской шепот, и мужчина направил её в сторону леска. Мать, также как и он, в полуприседе отправилась следом, прикладывая указательный палец к губам. Полесок прошли быстро и уже через пять минут двигались по узенькой лесной тропинке прочь. Где-то незнакомец брал Дашу на руки, где-то её несла мать, а где-то приходилось сквозь чащу пробиваться самой, проползая под сваленными деревьями.
Ни разу девочка не задала вопроса. Она понимала, что всё слишком серьезно и от того, как смирно она себя ведёт, зависит её же собственная жизнь. Вот, наконец, они дошли до болот. Дальше идти было сложнее, гнус лез в нос и рот, каждый встречный комар стремился укусить. И не скажи, что уже осень в самом разгаре!
Девочку крестьянин перекинул через плечо. Она держалась за его рубаху, стараясь не упасть. Мать шла следом, но на дочь не смотрела - по кочкам прыгать было тяжело. И тут, вдруг, мужчина оступился и провалился в трясину одной ногой выше колено.
"Держи девчонку!" - коротко, почти шепотом сказал он, передавая Дашу. Мать едва удержала равновесие, но поймала дочь. Сопровождающий схватился обеими руками за ближайшее гнилое дерево и попытался выбраться, но оно надломилось, и вторая нога соскользнула в болото.
Тем временем мать Даши дошла до крупного островка и там оставила Дашу: "Жди здесь!" - сказала она, подошла к крупной березе, достала нож и отрубила им среднюю ветку. Спокойно, держа равновесие, она двинулась в сторону незнакомца.
"Мама..." - почти шептала девочка. Она, не замечая своих жестов, сложила руки, как это делала эстонская хозяйка и начала почти молиться за своего спасителя.
Женщина уже была рядом со своим попутчиком. Тот почти по пояс увяз в трясине. "Держи!" Она протянула ему ветку. Мужчина ухватился за неё, потом дотянулся до кочки и зацепился за, медленно вползая на двёрдую почву. Оба сапога и портянка остались навсегда в болотной жижи.
"Как же вы без сапог, дяденька?" - решилась спросить его Даша.
"Ничего, бывает, главное сам жив. Нам нельзя терять ни минуты, так что босой или в обуви, а я должен доставить вас с мамкой на хутор.
И опять в полной тишине они поспешили дальше. Было уже около полудня, когда вышли из леса к аккуратно срубленному домику. Рядом с ним стояла телега.
"Ну, наконец! Нужно ехать! Сейчас только вот ещё раненых положим," - сказал оказавшейся здесь ещё один эстонский крестьянин на чисто русском языке.
Тем временем, мать подхватила дочь и посадила её на край телеги. Она рассматривала лицо девочки и ласково гладила её волосы.
"Родная. Живая... Слава Богу..."
"Мама как ты меня нашла?" - спросила Даша, понимая, что самая опасная часть пути уже пройдена.
"Получила от твоего брата письмо на бересте! Он передал его через партизан. Он уже совсем взрослый," -улыбнулась мать.
"Мама, а почему мы не взяли с собой бабушку и Степана?"
"Нельзя, дорогая. Ты знаешь что будет, если они, вдруг исчезнут?"
"Хозяин говорил, что наедут полицаи и будут лес прочесывать! - догадалась Даша, - а они тогда партизан найдут и этот домик!"
"Верно, а тебя одну никто искать не будет. Ничего, как наши Эстонию освободят и бабушка и Стёпа домой вернуться. А пока он партизанам поможет."
"Ой, а если Хозяева узнают, что он с партизанами, его обратно в лагерь..."
"В какой лагерь, дочка?"
"Ну там .... - она махнула рукой в сторону, - там где больно делают, кровь берут... плёткой бьют... Они там умереть могут. Так многие засыпали и уже не просыпались. Тётя Вера, баба Зоя... Дима, Рома, Лиза..." - последнюю фразу дочь машинально сказала по-немецки с характерном акцентом.
"Моя я ты малышка! Сколько ты уже успела хлебнуть горя за этот год!" - мать обняла дочь.
"Всё, едем! Готовь свою девчонку!" - сказал, закончивший перекладывать раненых, крестьянин. Женщина кивнула, и слёзы на её глазах просохли.
"Слушай, Даша. Сейчас я тебя вместе с ранеными накрою попоной и завалю шкурами и соломой. Дышать будет тяжело. Ехать будешь долго. Не бойся, я буду идти рядом. Мы можем останавливаться. Будут немецкие патрули. Пойдём через линию фронта. А там будем дома. Но пока я попону сверху не сниму - ничего не говори, не плачь, не хлюпай, не кашлей. Если даже я тебя буду звать - не откликайся. Всё поняла? - Даша утвердительно кивнула головой, принимая серьёзный вид, - тогда ложись."
Мать аккуратно накрыла дочь попоной, потом закутала раненных и сверху наложила соломоны.
Телега тронулась.
Лежит маленькая Даша и слушает как скрипят колёса. Телега слегка подпрыгивает и тело девочки покачивается. Сколько она ехала она не знает. Но заснуть ей ни разу не удалось. Был ли день, может ночь глубокая, а они всё ехали. Даша слышала привычную немецкую речь, она понимала, что спрашивали что везут крестьяне. Но голос мамы она не могла распознать. Она не знала, здесь ли её родная кровинка.
И вот, наконец, она услышала как мама тихо её позвала:
"Даша, Дашенька? Ты живая?"
Девочка молчала.
"Даша, отзовись."
Но Даша молчала.
Потом они ещё долго очень ехали, и, спустя порядочно времени, телега остановилась. Кто-то сверху снял попоны, было темно.
"Даша, девочка моя, ты жива?" - руки матери обняли её и вытащили из телеги.
"Да, мамочка, да!"
"А ты не отвечала мне по дороге"
"Ты сама не велела"
"Да, молодец! Я просто испугалась за тебя, вдруг, ты задохнулась".
Мать с дочерью пересели в грузовик, и он увёз их в блокадный Ленинград. Там хоть и голодно, за то все свои и нет врагов.
***
Война закончилась, брат Степан с бабушкой вернулись на Родину. Судьба их сложилась как у всех советских людей. Не хорошо и не плохо. Даша стала геологом, брат военным. Мать была партийным работником на заводе. Антонина Степановна достойно встретила свою старость в кругу семьи.
Даша выросла, но своих детей у неё не было. После тех медицинских опытов в Германии, она просто боялась родить уродов, взяла в детском доме двух замечательных девочек и воспитала их достойными гражданами свой страны. Степан тоже был бездетным и жил с Дашей до самой старости. Сейчас женщина счастлива в окружении правнуков.
-----------
Художественный пересказ реальной истории.
Начало истории можно прочитать здесь:
Фашисты оказались ближе, чем они думали...
Немцы в деревне
Их везли в вагонах для скотины...