В коробке из под вишни в шоколаде лежали твои ордена. Я просто об этом знала, не разглядывая и не вдумываясь. Время, отведённое нам, пришлось на пору моей неосознанности, тогда как ты любил меня до самоотречения. В ящике твоего стола жили сокровища «рахаболи» доступ к которым был открыт только мне. Там жили чертежи двигателей и рисунки самолетов, грамоты и благодарности, винтики и циркули и часы с 17 камнями.
Строгий и немногословный, собранный, аккуратный...что я знала о тебе? Могла знать много, но не удосуживалась.
Не знала почему уехали из Одессы твои родители, кем они были. Почему на молодых фото они в дорогих нарядах, холёные и статные, в старости завернуты в деревенское обличье.
Не знала как эвакуировали тебя вместе с авиационным заводом в Омск, как ты встретил сероглазую красавицу с русалочьими косами, как ушёл на фронт, поссорившись с начальством, как горел в танке, как отмахал пол Европы, ночуя под своей тридцатьчетверкой в траншее и зимой и летом.
Как в 46-м поднял все связи и пол союза, нашёл свою русалку и женился на ней. Как любил танцевать и веселиться, но русалка не любила и ты потух.
Как смотрел в небо и высматривал свои любимые крылатые машины, как передал эту любовь сыну.
Как трясся и обожал долгожданную, щекастую и узкоглазую внучку, внешне никак это особо не выказывая.
Сейчас твои ордена живут в большом красивом сундуке, я сделала его сама, на нем твои фронтовые фото...теперь я знаю как в апреле 45 ты бился за освобождение Бернау, как звали твоего комбата, знаю почему так бережно относился к брезенту, знаю как гремит танк и как страшно в нем находиться, знаю каким ты был «рукастым», знаю каким ты на самом деле был любящим и сильным, знаю как сломался голос моего начисто лишенного сентиментальности отца на словах «прощай папа»...и я знаю, что ни разу не говорила тебе "Я очень люблю тебя, дед и очень скучаю!"