Начальник караула младший сержант Шапко и караульный первой смены рядовой Добрынин молча курили, облокотившись о закладку теплушки — товарного вагона, оборудованного нарами и печкой. В такой теплушке воинский караул из четырёх срочников сопровождал по необъятному СССР вагоны с воинскими грузами. Караульный третьей смены рядовой Султанов чистил картошку напевая что-то восточное. Их товарный состав остановился на разъезде, пропуская встречный поезд. Рядом находилась деревенька, куда был отправлен караульный второй смены рядовой Байер с целью разжиться хавкой, куревом и прочими ништяками если повезёт. Это называлось «шевелить ушами». В то далёкое время человек человеку был друг и солдату были рады в каждом доме. Особенно если сказать, что месяц в командировке и три дня ни чего не ели.
На деревянной закладке, не струганной деревянной доске пятидесятке, висел автоматный ремень, с помощью которого проще было залезать в теплушку. Ремень был новый. На заводе, где караул получал груз, кроме боеприпасов изготавливали ещё автоматные ремни, и бойцы получили в подарок пару десятков.
Было жарко и скучно. Шапко пощупал ремень и лениво сообщил, что такой ремень может запросто выдержать вес в одну тонну. Или даже больше. Добрынин долго не отвечал. Может быть он думал о доме, или о весёлой проводнице пассажирского поезда Казань-Свердловск, или ни о чем не думал, а просто тупил от безделья и духоты. Окурок сигареты потух. Затяжка не получилась. Добрынин выбросил его и тоже пощупал ремень. Не, тонну не выдержит. Начался спор. Шапко демонстрировал особое плетение нитей ремня, обращал внимание на его многослойность и качество материала. Добрынин выслушивал порцию очередных доводов и коротко их обрубал — не верю. Через пятнадцать минут научной дискуссии Шапко понял, что Добрынин просто издевается над ним. Что Добрынину наплевать на ремень и на его прочность и на все доводы. Добрынин скучал и специально выводил оппонента из себя ради развлечения. Шапко выругался и сказал, что пойдет спать. В этот момент около тепляка появился рядовой Байер с набитым под завязку вещмешком. Он передал Добрынину вещмешок и ухватившись за ремень ловко залез в вагон. Добрынин ощупал добычу сквозь грязную тёмно-зелёную ткань и уважительно посмотрел на Байера. Потом развязал лямку и начал выкладывать на самодельный, сколоченный из досок, стол стеклянные банки с вареньем, маринованными помидорами и огурцами. В мешке нашлись и пара кусков копченого домашнего сала, три пачки сигарет, чай, сахар и две банки рыбных консервов.
- Вот видишь, Султан, как надо ушами шевелить? А ты таскаешь только лук и картошку. С тобой в карауле с голоду помрёшь.
- Не дают мне. Я — узбек. На Украина узбек не любят. Вот поедем в Узбекистон, вот там и лагман, и пахлава.
- Узбек он! И чего? Юра Байер — немец. Так вон ему и сало дали и варенье. А ты ленивый узбек.
- О! Немец! - возмутился Султанов, - у него свастика нет на рукаве. Откуда они знают, что немец? Он и не на немецкий акцент говорит.
Сало быстро разошлось по рукам. Конечно, сейчас бы к салу по куску черняги, но чёрного хлеба не было и пришлось есть с белым. За трапезой рядовой Байер поинтересовался, о чем вели спор его сослуживцы. Суть спора он упустил, успел только услышать как сержант Шапко матерно выражался. Рядовой Султанов, коверкая речь Пушкина, рассказал о автоматном ремне. Про тонну Султанов не знал, но ишака точно можно этим ремнём привязать. Ишак его перегрызть не сможет.
По соседнему пути загрохотал встречный товарный состав, и его вагоны стремительно замелькали в открытых дверях теплушки. Перекрикивая шум, рядовой Байер предложил разрешить спор эмпирическим методом. Привязать второй конец висящего на закладке ремня к столбу и, когда состав тронется, посмотреть, что раньше крякнет — ремень или закладка. Предложение было дельное. Караул, доедая сало, столпился у дверей тепляка высматривая столб. Увы, но подходящего не нашлось. Можно было привязать к металлическому семафорному столбу... Да выглядел он хлипко. Тонкий какой-то. Если выдрать из земли семафор то можно нарваться на неприятности. Хотя, было бы привольно. Блуждающие по окрестностям взгляды юных естествоиспытателей наткнулись на расположенный рядом с путями штабель новых деревянных шпал. Новенькие, чёрные, пахнущие креозотом метровые хреновины. Спаянный тяжёлой воинской службой коллективный разум караула работал слаженно, как часовой механизм. Сержант Шапко отдал команду — Султан, тащи ремни. Добрынин ухватил топор, вместе с Байером они спрыгнули, развернули одну из верхних шпал и начали рубить глубокие засечки на гранях шпального параллелепипеда. В это время Шапко и Султанов крепко связывали ремни друг с другом, удлиняя закладочный ремень, что бы потом привязать шпалу. Требовалось действовать быстро, так как встречный уже прошёл и с минуты на минуту их состав должен был тронуться. Караул работал быстро, но без суеты, как и положено армейскому подразделению. По выполнению работы, бойцы неторопливо, с чувством выполненного долга взобрались в тепляк, заняли места у закладки и начали ждать. Результат научного эксперимента был не предсказуем, а потому особо интересен.
Состав резко дёрнулся и тихонько начал набирать скорость. Связанные ремни натянулись и свезли шпалу из штабеля на землю. Глухой удар от соприкосновения шпалы с землёй привёл караул в восторг. И это только начало! Вот чё будет сейчас....!
Шпала понеслась рядом с вагоном, шурша по щебню, выдирая пучки травы и увеча мелкие кустики. Ремни держали. Преодоление очередного препятствия отдавалось повышенной вибрацией закладочной доски. «Мост», - сказал Добрынин. Все повернули головы по ходу движения. Состав переезжал речку-вонючку по узкому одноколейному железнодорожному мосту с красно-белыми стальными перилами. Шпала с разгона ударила в перила. Подобного зловещего звука ни кому из бойцов слышать не доводилось. Такой звук скорее всего будет предшествовать Армагеддону. Закладку изогнуло и она ударила в грудь замешкавшемуся рядовому Султанову. Остальные уже отскочили от закладки. Автоматный ремень вдруг провис. Оборвало?
- Чё? Тонна? - ехидно улыбнулся Добрынин глядя на сержанта. И в этот момент они увидели как по воздуху, выше теплушки, обгоняя её, привязанная ремнями к закладке, чёрным адским демоном пролетает шпала. Четыре пары глаз с благоговейным ужасом следили за полётом, в них читался немой вопрос : Что мы наделали?
Удар страшной силы сотряс вагон. На ногах не удержался ни кто. Всё что висело на вбитых в стену гвоздях оказалось на полу. Дребезжащую кучу из мисок, кружек, карабинов и подсумков с патронами накрыли сорванные с нар матрасы, подушки и простыни. Сорванная с печки-буржуйки чугунная крышка ударила в стену вагона и раскололась на три части. Закопченную трубу забросило на нары.
Товарный состав пересекал безбрежные поля Украины, а рядом с ним, на привязи бесновалась дикая шпала. Страшным чудовищем ада она прыгала рядом с тепляком. Иногда отставая, делая вид что устала, и вдруг, резко бросаясь вперед, шпала со все дури херачила по вагону. Опасаясь, что эта штуковина может залететь в тепляк, караул занял позицию в дальнем конце вагона в положении для стрельбы лёжа. Надежда на разрыв ремней или излом закладочной доски стремительно уменьшалась с каждым ударом.
- Надо перерубить ремень на закладке, - предложил сержант Шапко, - иначе нам пиз...ц.
- Надо, - согласился Добрынин, - Султан, иди-ка переруби.
Но рядовой Султанов не слышал товарища, Султанов уткнулся лицом в ладони и что-то бормотал про Аллаха. Шпала вроде успокоилась и теперь болталась где-то позади вагона. Натянутый ремень свидетельствовал что она рядом и пока покидать их не собирается. Хитрая шпала явно затаилась, выжидая удобного момента для коварного удара.
- Я найду топор, - Шапко кивнул на кучу из караульного скарба, - А ты следи за шпалой. И предупреди если что, - сказал он Добрынину.
Добрынин осторожно выглянул в дверь. Шпала волочилась вдоль вагона по насыпи из щебня. Препятствия отсутствовали и она находилась в стабильном состоянии. Этот факт приободрил и наполнил сердце рядового надеждой. Желая удостовериться, что препятствий впереди нет, и операция по перерубанию ремня пройдет успешно, он повернул голову по ходу движения. А там, не более чем в двухстах метрах, почти в плотную к путям, возвышалась бетонная пригородная посадочная платформа для пассажирских электричек. Далеко за ней, сквозь густую зелёную листву плодовых деревьев, проглядывали шиферные крыши садовых домиков. Сами садоводы в большом количестве, с вёдрами и корзинами наполненными плодами урожая, находились на платформе. Они томились в вечерней летней духоте, ожидая электричку и не подозревали о предстоящем развлечении. Добрынин заорал и замахал руками. Рядом орал Байер. И тоже махал. Шапко, разгребая кучу, матерясь, судорожно искал в окружающем его бардаке топор, но попадались ему только карабины СКС. Он не видел платформы с людьми, но понимал, что эти два идиота не с проста так воют. Султанов принялся молиться ещё усерднее.
Даже в две глотки не перекричать шум товарняка. И стоящий на краю платформы пузатый мужчина ни чего сквозь шум не услышал, просто его блуждающий усталый взгляд садовода наткнулся на две быстро приближающиеся чумазые рожи. А за этими странными рожами вдруг возникло нечто огромное чёрное и опасное. Мужик завопил и бросился вон с платформы. Его примеру последовали и остальные. Путь к отступлению затрудняла ограда высотой сантиметров в семьдесят, окружавшая платформу. Садоводам приходилось оставлять свою поклажу и налегке преодолевать препятствие. Добрынин отпрянул от двери, но стоял и смотрел, как летит чёрное тело шпалы по асфальту платформы, корёжа вёдра и ломая корзины, как разлетаются витаминным салютом ошмётки яблок и груш, как прыгают через ограду мужчины, женщины и дети. Это было поистине фееричное зрелище. Ни какие американские боевики видеосалонов не могли конкурировать с правдой жизни.
В конце платформы стояла сухонькая старушка, рядом с ней два полные ведра груш. У Добрынина мелькнула мысль, что смерть её будет ужасна. Однако, старушка не запаниковала как все остальные, не бросила своё добро. Она ухватила ручки вёдер загорелыми морщинистыми руками, развернулась по солдатски чётко на сто восемьдесят градусов, и, мощным рывком, не выпуская вёдер из рук, преодолела ограду и канула в зелёных зарослях смородины. «Бля!». Только смог вымолвить восхищенный Добрынин. Да разве мог Гитлер победить такой народ?
Шпала ударила в бетонную ограду платформы. Раздался гул и металлический лязг — у двери вагона сорвало стопор. Дверь молниеносно скользнула по направляющим, отрезая Добрынина от внешнего мира, и закрылась со звонким щелчком, перерубив автоматный ремень. Закладка вылетела и упала на пол. Несколько минут все молчали, приходя в себя и осознавая, что эксперимент закончился, хотя и не совсем благополучно.
- Тебе, дураку, могло башку отрезать, - сказал сержант Шапко рядовому Добрынину.
Добрынин кивнул:
- Ага. Тогда тебя разжаловали бы. И хрен тебе был бы, а не отпуск. Так что скажи спасибо, что я такой ловкий парень.
В тепляке был полный разгром и караулу предстояло провести не мало времени наводя порядок. Увы, но главный вопрос, сколько может выдержать автоматный ремень, так и остался не разрешённым.