Процесс переделки сознания людей носит совершенно осязаемые формы. Одно из самых ярких проявлений новых качеств, которые приобрел крестьянин за годы работы и жизни в колхозе, это – стахановское движение. Всю свою многовековую жизнь крестьянство до революции трудилось на других. Крестьянин шел работать на помещика. Трудолюбивый по натуре, он, однако, искал способ уклониться от работы, ибо это была работа на чужой класс. Когда крестьянин брал клочок земли в краткосрочную аренду у помещика, он не заботился о длительном использовании земельного участка, ибо завтра этот участок уходил от него. Примитивный инвентарь крестьянского хозяйства представлял весьма узкое поле для изобретательской мысли и для производственной активности земледельца.
Все изменила революция. Стахановцы-трактористы, приезжающие по договору колхозов с МТС пахать колхозный участок, ищут новые пути повышения плодородия почвы, когда они добиваются максимального использования машин, в этом наглядно видны большая сознательность, беспредельная преданность колхозному строю, новая культура работника социалистической деревни. Стахановцы-трактористы утраивают мощность тракторного парка. Стахановцы-льноводы собирают по тонне льноволокна. Стахановки-свекловичницы добиваются до тысячи центнеров свеклы с гектара. Сотни колхозников обладают запасом специальных знаний, достаточных для хорошего агронома. У академика, приезжающего в колхоз, и передового колхозника-стахановца - общий язык, единая терминология.
Известен случай, когда в Кораблинский колхоз «Красная звезда» приехала комиссия научных работников для проверки весеннего плана колхоза и не нашла в колхозе ни одного мероприятия, которое можно было оспорить с научной точки зрения или которое следовало бы дополнить. Этот план составляли сами колхозники, передовые стахановцы, председатель колхоза, бригадиры, заведующий хатой-лабораторией. Они могли не только выдвинуть агротехнические мероприятия, не только назвать их, но и мотивировать, научно обосновать.
Круг интересов колхозника уже не ограничивается деревенской околицей, идет значительно дальше чисто производственных забот. Колхозник живет интересами всей страны, живо реагирует на все международные события, откликается на каждый факт внутренней жизни советской страны. Нет мероприятия, проводимого партией и правительством, которое не нашло бы в колхозной деревне самой горячей поддержки. Колхозник - активный участник политической жизни страны, он до конца предан большевистской партии, великому Сталину, он-горячий патриот советской родины.
Победы колхозного строя достигнуты под руководством партии Ленина - Сталина. Партия руководила рабочими и крестьянами в их борьбе против всех врагов социализма - против капиталистов, помещиков, кулаков, их ставленников и последышей. Каждый шаг новой жизни завоевывался в жестокой борьбе. Сложность классовых отношений придавала этой борьбе в Московской области особую напряженность.
Хитрый, изворотливый подмосковный кулак всемерно пытался воздействовать на отсталые элементы крестьянства, искал и находил агентуру среди правых и «левых» вредителей. Прямые выразители кулацких интересов, - правые реставраторы создали лживую «теорию» насчет нежизненности сельского хозяйства в нечерноземной полосе. Правые отщепенцы, впоследствии разоблаченные, как заклятые враги народа, насаждали хутора, засоряли кооперацию кулацкими элементами.
Государственные средства, отпускавшиеся для помощи бедноте, уплывали в карманы так называемых "кредитоспособных хозяйств», как «застенчиво» называли кулаков правые предатели. Игнорируя фактическое положение вещей, правые уклонисты пытались утверждать, что в малоземельных губерниях кулаку якобы взяться неоткуда. Они упорно боролись против колхозного строительства. Опошляя, фальсифицируя великую ленинскую идею коллективизации сельского хозяйства, они затевали мерзостную возню с «монастырскими колхозами», насаждали эсеровские лжекоммуны, растранжиривали государственные средства и пытались свернуть крестьянство с колхозного пути.
Прямые союзники правых реставраторов - троцкисты - создавали свою насквозь капитулянтскую «теорию», что между промышленностью и сельским хозяйством, между рабочим классом и крестьянством существует якобы непримиримое противоречие. Они игнорировали основное, а именно, что дело идет не о промышленности и сельском хозяйстве вообще, а о промышленности и сельском хозяйстве в советском государстве, что социалистическая система хозяйства открывает широчайшие возможности для развития сельского хозяйства во всех, в том числе и в особенности в промышленных областях, что наличие крупной промышленности, мощного пролетариата только облегчает социалистическую реконструкцию сельского хозяйства, открывает для него широчайшие перспективы.
Партия под руководством ленинско-сталинского Центрального комитета разгромила кулацкую агентуру и в теории, и на практике. На XVI съезде партии было принято решение о создании в центральных нечерноземных областях крупного передового сельского хозяйства. Эти области, известные доселе как потребляющие, партия ставила задачей превратить в производящие.
1930 - 1931 годы были насыщены борьбой за подъем коллективизации. После ликвидации «левых» загибов Московской области осталось 7 процентов коллективизированных хозяйств. В тот момент основная задача сводилась к закреплению существовавших колхозов, чтобы на этой основе обеспечить здоровый рост коллективизации. Эта трудная задача осложнялась специфическими условиями, в которых находилась область. Потерпевшие поражение «левые» загибщики ударились в противоположность, выдвинули гнилую теорию самотека коллективизации, стали проповедовать необходимость отстраниться вообще от руководства колхозным движением.
Мероприятия партии, разоблачивший антибольшевистскую сущность этих тенденций, обеспечили решительный поворот к массовой организаторской работе среди колхозов, к воспитательной кропотливой работе среди колхозников.
«Мы поставили тогда себе главную задачу упорно и настойчиво сохранить существующие колхозы и не допускать гонки за процентами» - так характеризовал задачи, стоявшие в то время перед московскими большевиками тов. Л. М. Каганович.
«После отлива, при стабилизации на 7-8% в течение 6-8 месяцев, многие не верили в подъем, а некоторые пытались ошибки прошлого оправдать «двойственной природой» середняка, теорией «прилива и отлива». Они хотели все свалить на «объективные обстоятельства». Тогда нам приходилось разъяснять этим товарищам, что дело в том, что нужно удержать эти 7%, закрепить это как базу дальнейшей коллективизации».
Осязаемые результаты сказались в самые короткие сроки. К концу 1930 г. коллективизация превысила уже 7 процентов всех крестьянских хозяйств области. На протяжении всего 1931 г. уровень ее постепенно поднимался. К концу 1931 г. в колхозах были уже свыше половины хозяйств. Весенний сев 1932 г. область встречает в обстановке преобладания колхозов.