Найти тему
Литературный критик

ДОМ ИШТВАНА ШИМОНА

http://static.ozone.ru/multimedia/books_ill/1001013827.jpg
http://static.ozone.ru/multimedia/books_ill/1001013827.jpg

Нет ничего более знакомого и, казалось бы, исчерпанного в поэзии, чем тема времени.

Время, как глубь и даль истории. Время, как победная и все исцеляющая сила жизни вечное обновление, надежда завтрашнего дня. И время — как чувство уходящей жизни, боязнь не успеть и тревожный расчет с тем что сделано доныне гобою.

«Время» — ключевое слово в цикле сонетов Иштвана Шимона которые пришли к нам год спустя после смерти поэта:

...и время оседлай без промедленья, оно все более спешит уйти.

.. .и образ времени опять встает, смыкаясь надо мной, как тяжкий свод

Теперь разжалась времени ловушка ровесники уходят в никуда, и нам не хочется считать года.

Негромкий, но внятный сосредоточенный голос говорит простые слова, и, прислушиваясь к нему, мы понимаем, что эта вечная и неоригинальная тема поразительно нова, как нова каждая человеческая судьба, как ново осознание для себя поэтом бега времени. Вдруг в известном возрасте, на каком-то рубеже лет чувство времени охватывает тебя с почти физической ощутимостью, будто эти секунды часы, года ты держишь в ладонях как полную горсть песка, утекающего сквозь пальцы.

Конечно, это только тогда тема поэзии, а не сентиментальной риторики, когда ее тайно поверяет более крупный исторический и человеческий масштаб. К тому же надо чтобы она оказалась бессомненно твоей, особенной и неподменной в своем биении, темой. Такова она в сонетах Иштвана Шимона.

Просыпается земля весною — и своевольный, верткий суслик, встающий «на миг из травяной волны, как чуткий перископ из глубины», и сонная, ленивая улитка, которая «времени не чувствует почти» подчиняются ритму неслышной годовой работы.

Шимону эти милые, чуть смешные персонажи его деревенского детства как артисты на просцениуме, помогут приподнять полог над минувшим и ожидаемым и незаметно, по-свойски ввести нас под гулкие своды времени.

Сближение веков и пространств

Иштван свободно сближает века и пространства. Мать, отец — «дядя Пишта», огонек свечи дождик над крышей, «орешник бородатый» — и вдруг, «скупая синь над строем пирамид», и поднебесные хребты Альп, и «суровый Ганнибал» попавший вопреки самоиронии поэта в этот стих не только «рифмы ради» (далекая мера времени, другой кран истории),— все это волшебно раздвигает стериотипы родного дома.

Вот он видит себя мальчиком проснувшимся зимним рассветом к бревенчатой избе: свеча, свет, пляшущий в темных углах склонившееся над ним молодое лицо матери, тепло дома и радость пробужденья.

А теперь — стоит протянуть руку в темноте и щелкнуть выключателем... «Как быстро вспыхивает свет сейчас!» — и вот уже. И соседние строки разделила пунктирная та четырех десятилетий.

Впрочем, нет напраснее занятия, чем пересказывать стихи, смысл которых не в сюжете , а в движении чувства, музыке слов, открывающей нежданные оттенки смысла в простом и привычном.

Я верю примете: важно, что за человек откроет вам первым дверь на пороге незнакомого дома. Иштван Шимон известный мне тогда понаслышке, и то скорее как редактор «Кортарша», чем как поэт отворил мне дверь в Венгрию, и спустя час я чувствовал себя с ним так точно мы знакомы годы.

Январь в Будапеште — сырой ». тяжелый, трудно в такие дни угадать лицо этого красивейшего европейского города.

В холле гостиницы «Астория» приятная сухая теплота и вечный вечер электрических ламп, но стоит раздвинуть глухие кожаные занавеси за вертушкой входа и нырнуть из душноватого ароматного тепла на улицу, как тебя придавливает к тротуару дымный туман и сырость зимнего утра, гарь из тысяч городских печей, все еще топящихся каменным углем и окутывающих низину Пешта плотной пеленой «смога».

Воздух не идет в легкие, хочется кашлять. Среди дня машины включают фары, загораются неоновые огни на улице Ракоци. По Дунаю медленно плывут в тумане грязные льдины высокий берег Буды не виден, и лишь цепочке огней тянется по невидимой горе Геллерт ввысь, будто висит в небе без опор. Благоразумные будапештцы, если их не выгоняют на улицу дела, в такие дни предпочитают сидеть дома.

Шимон, казалось, был смущен тем. что город встретил его гостей так сумрачно и, поглядывая на грязно-желтое небо, все говорил. что если подует северный ветер, с города снесет шапку сырой гари и мы увидим голубое небо солнце и убедимся, как прекрасен этот город. Но ветры с севера все не дули.

К досаде нашего доброго хозяина, и его городская квартира неподалеку от Керута, куда он нас несколько смущенно, но гостеприимно зазвал, несла на себе черты холостяцкого беспорядка и. казалось была накануне ремонта: мы сидели за круглым столиком в углу огромной пустой комнаты книги были свалены кучами на полу, а лампа под высоким потолком свисала без абажура.

https://paintingart.ru/joomgallery/details/___3/__4/___807/____1866___181215_20121018_1644609527.jpg
https://paintingart.ru/joomgallery/details/___3/__4/___807/____1866___181215_20121018_1644609527.jpg

И тут Пишта — он разрешил себя так называть — воскликнул горячо:

«Мы поедем ко мне в деревню. Я вам покажу настоящий мой дом".

И потом весь вечер повторял, будто радуясь своему решению:

"Поедем в Бажи, а? Поедем!?"