Об ошибках атеизма можно говорить много. И Бог даст, - потом еще продолжим. Но первое и самое важное хочется сказать прямо сразу. У атеистов в споре с теистами есть одна ключевая ошибка, которая очень часто превращает дискуссию в заведомо бесперспективный базар. Эту ошибку можно назвать «бревно в глазу».
Вытекает она из всем знакомого простейшего полемического приема в любом споре – правоту своей позиции обосновывать ошибками оппонента. Или недостатками (в любом смысле).
В крайне занимательном диспуте Луначарского с Введенским, происходившем в 1920-х годах, последний формулировал это так:
Если подойти к религии в ее настоящей глубине, тогда все те соображения, которые вам кажутся наиболее убивающими религию, покажут, что у вас неверно взят прицел: вы метите в ноги, в руки религии и не замечаете, где у религии бьется ее сердце...
Он имел в виду упрек Луначарского, что в основе религии лежит якобы вера в загробное воздаяние, т.е. чувство весьма меркантильное. Далее он продолжает:
Так, это факт, но ведь о каждом явлении, в том числе и религиозном, нужно судить не по его низам, а, если возможно, по его верхам; я добавлю, чтобы не было недоразумений в заключительном слове, что я ни в коем случае не ставлю себя в религиозные верхи, а считал бы, что значительно выигрышнее вообще спорить об идеях, нежели о носителях этих идей, которые ту или иную идею представляют, это — научнее, поэтому я заранее оговариваюсь, что не претендую на второго апостола Петра, как хотели меня нарисовать вчера, — но все же, граждане, я категорически утверждаю, что старушка, надеявшаяся, что там, — в небесной сберкассе, она получит по истрепанной жизненной книжке проценты, — эта, старушка принадлежит к низам религиозного сознания; это была не религия. И, убивая своим ружьем критики эту старушку с ее действительным суеверием, вы сердце религии не затрагиваете...
Вот это чрезвычайно важно: судить о любом явлении надо по его верхам, имея в виду те его проявления, где явление выражено наиболее полно, адекватно, а не те, в которых оно выступает лишь частично, в курьезном усеченном или извращенном виде.
Атеисты очень часто, обсуждая религию, берут явления религиозного экстремизма, какие-то дикие суеверия, примеры реального мракобесия – и на все лады изгаляются в их критике, победоносно разрушают и опровергают. При этом почему-то считается, что эти маргинальные (с точки зрения самой же религии) явления адекватно отражают суть религии.
В то же время, если теист возьмет какие-нибудь устаревшие или маргинальные явления из истории науки и техники, и начнет их «критиковать» точно таким же образом – на него выльют цистерны помоев за то что он в науке не разбирается и первым делом укажут на то, что этот курьезный случай или заблуждение давно разоблачены и опровергнуты самой наукой. Но христианам до сих пор часто ставят в упрек инквизицию или крестовые походы, хотя эти трагические страницы истории обусловлены не системой христианских догматов, а конкретной исторической ситуацией.
Если бы мы, начали разговор о науке с обсуждения низкого морального облика отдельных научных сотрудников, с обсуждения различных авантюристов и мошенников, подвизающихся на почве научности, с обсуждения карьеристов, ханжей, лицемеров и фашистов с учеными степенями (да, такие тоже были) – в этом случае нам любой ученый или любитель науки в полным основанием мог бы возразить, что мы ведем речь не о науке, а о человеческих страстях и пороках в научном сообществе. Ну а в этом научное сообщество ничем не отличается от сообществ ненаучных – и в нем присутствуют люди со своими недостатками, и в нем кипят нешуточные страсти (причем, далеко не всегда по научным поводам). И, обсуждая науку, надо говорить именно о науке, и о тех ученых, и о тех поступках ученых, которые имеют к науке прямое отношение, в которых воплощается любовь к науке и познавательный интерес.
Но точно так же, говоря о религии, а тем более о вере в Бога (даже это не одно и то же – «религия» и «вера») – мы должны не шарлатанов обсуждать, не алчных попов и епископов на дорогих машинах, не торговлю поддельными мощами, а самую суть религиозной веры. Святость, бессребренничество, самопожертвование – и многое другое, что напрямую обусловлено любовью к Богу и любовью к людям, являющимся Его творением и Его образом и подобием. Атеист же зачастую именно это отделяет и отрицает как выдумку, а старается обсуждать именно маргинальные явления, которые осудит любой вменяемый батюшка (не говоря уже о епископе). То есть такая позиция атеиста сразу лишает всю дискуссию смысла.
P.S. Кстати, о старушке, упомянутой Введенским. На самом деле в полемическом запале не совсем правы оба полемиста. Или, точнее, одновременно и правы и не правы оба полемиста. Да, такая упрощенная вера в загробную награду, это не самое яркое проявление религиозной жизни. Но здравое человеческое зерно в этом явлении есть. Это жажда справедливости. Если человек страдает, то в самом этом страдании для него заключено нарушение гармонии, которое должно быть исправлено. И вполне логично желать, чтобы страдание прекратилось, чтобы труд был вознагражден. Разве многие атеисты (например, марксисты) не знакомы с жаждой справедливости? Разница в данном случае состоит только в том, что старушка понимает справедливость очень упрощенно и ожидает ее в загробной жизни, а марксисты понимают справедливость более глубоко и расширенно, и полны решимости осуществить ее уже в этой жизни.