Он услышал, как что-то упало за окном. Грохнулось, развалилось на части, осколки ударились о стену. Парень подумал, что это горшок с цветком с подоконника, наверное, снова кот снес. Но где-то там внутри понимал, что от горшка полного землей совсем другой звук. За окном снова что-то упало, разбилось на щепки, разлетелось, ударилось о стену. Да, это уже слишком. В его единственный выходной, когда он пытается справиться с приступами мигрени, когда голова раскалывается на тысячи кусочков от любого звука. Когда у него закончились последние таблетки, когда ему отказались выписывать новые «так как развивается зависимость». Какая разница, что у него зависимость? Он же каждый раз ест перед тем, как выпить таблетку. Ну, и что что она такая сильная, ничего, в желудке вместе с едой рассосется, и не будет ничего. Ну, и что, что это отдаёт на почки. Это же его почки! Какого черта кто-то за него решает, что ему делать, чтобы избавиться от этой треклятой головной боли. И этот звук за окном. Именно в тот день, когда соседи оставили его в покое и куда-то сгинули из квартиры. Именно в тот день, когда они перестали греметь входной дверью, как будто Иисуса из пещеры освобождают. Именно тогда, как они перестали напевать эти дурацкие песни, греметь щеколдами в дверях, греметь шкафами. Именно в этот день, когда соседская девчонка перестала прыгать от счастья или дурости, он никак не мог решить. Именно сегодня надо было начаться этому безумию за окном.
Дима приподнялся на кровати, голова отозвалась болью, которая быстро перебежала на виски, ударила в нос, щеки. В глазах помутнело, появились какие-то пятна. Обычное дело, такое было, и этому не верили врачи. Он бы давно пошёл и сказал своим соседям, что ему не нравится, когда они поют в душе. Ему в принципе не нравится, когда люди поют. А в душе тем более. Зашёл мыться - мойся, чего воду зря тратить. Он бы также поднялся и сказал этой девчонке сверху, чтобы она научилась по-другому радоваться свиданиям со своим парнем, иначе он ее с балкона выкинет. А соседям за одно руки бы поотрубал, чтобы не гремели ящиками. Но для этого всего надо было встать с кровати. Слышать, как она скрипит, как болью отзывается все тело. Идти и разговаривать, и самому глохнуть от звука собственного голоса.
Поэтому он всегда представлял, зло представлял, как разберётся с этим шумом вокруг него.
За окном свалилось что-то ещё. Дима кажется завыл в безумии и уткнулся в подушку. Боль только набирала обороты. Все рушилось вокруг, шум за окном становился сильнее. И Диме, казалось, что он попал в свой персональный ад.
И он бы позвал за помощью, да, некого. Девочку он таки выкинул с балкона. А кровью своих соседей неуклюже замарал все стены в доме. Вся его подушка была в крови, Дима пытался понять - в его или же чужой? Но разве это имело значения, когда на улице такой шум.
- Парень добрел до двери на балкон. Шторы были плотно закрыты. Судя по звукам - на улице шёл град. На дворе сентябрь месяц. У Димы сильнее что-то вспыхнуло болью при этой мысли. Он открыл балкон, рука оставила кровавый след на ручке, оперся на подоконник, чтобы устоять на ногах. И вдохнул. Запах был как у стоматолога, после того как просверлили зуб. Удивительно, но этот запах принёс Диме облегчение. Он сделал шаг на балкон и выглянул на улицу. Что-то больно ударило его по голове, он отпрянул и спрятался под козырьком, наблюдая, как тысячи, миллионы падают с неба человеческие черепа. Они ударялись о подоконник и разбивались на маленькие осколки, они падали рядом с ногами Димы, и осколки ранили его босые стопы. Мир тонул в сером потоке, падающих черепков. И было в этом столько свежести, столько облегчения для Димы, что он засмеялся. Черепа продолжили падать с неба, а он впервые в своей жизни почувствовал себя свободным. Они гремели, разлетались, падали, ломались, трескались и в этом оглушительном мире совсем скоро, почти сразу, когда он открыл двери на балкон, все это превратилось для него и в раскаты грома, и в звуки оживленной улицы, и в звуки хруста попкорна от соседей в кино, и в сигналы торопливых водителей, и в маты на остановке, и в окрики родителей, и в беснования детей. Все это слилось в один звук, оглушило его ударом, так что, казалось, его череп треснул. И все. Звук стал белым шумом. Одним ровным потоком. Дима сидел на балконе, с его левого уха текла кровь. И он знал, что освободился. Что все вокруг умерли, их черепа падают с неба, и он один, один, чтобы любоваться смертью всего мира, один, чтобы его провожать, один, чтобы наслаждаться тишиной. И он улыбнулся, он был счастлив. Оно того стоило, столько лет мучений и страданий. Он, наконец, дождался, что все обернулось для него самым наилучшим образом. Рядом прополз огромный паук, он нёс на себе череп, и этот череп был с короной. Дима принял корону и водрузил ее на голову.
-Говорил я тебе у него передоз. Валим, ничего не трогай, - двое рябят постарались бесшумно выйти из квартиры Димы.