Морозная ночь. Тусклый свет уличного освещения разбросан неравномерными пятнами по городу и его дворам. Если бы хоть одному прохожему было суждено сейчас идти по улице, его громкие шаги от звука ломающихся и замёрзших микроскопических снежинок разносились очень далеко.
По хорошо очищенной от белого «пороха» дороге, не спеша, проехал чёрный фургон. Дым, от его выхлопной трубы клубился будто от паровоза и был белым-белым. Треск из-под шин резко оборвался. Машина остановилась между фонарями на въезде одного из дворов. Двигатель заглушен. Хлопнули двери и две фигуры вышли из фургона направляясь через весь двор в самый дальний его край.
Пройдя детскую площадку резко свернули в сторону и подошли по очищенной от снега тропинке к одному из подъездов. В руках у женщины был небольшой, но увесистый рюкзак. Кожаная перчатка, надетая на руку, прочной хваткой держала эту ношу. В свете фонаря блеснул браслет наручников, пристёгнутый от руки к рюкзаку.
Стоя молча, они оглядывались по сторонам. Дверь подъезда открылась и из него, совсем не спеша, кряхтя, вышел пожилой старик, работающий в этом дворе дворником. Широкая и раскидистая борода, под цвет белого снега, топорщилась из-за высоко поставленного воротника. Оранжевый жилет со светоотражающими полосками и тёплая, как раз по погоде, куртка, делала старика, с тощим лицом, невероятных размеров воробьём.
Он вышел из подъезда вперёд спиной, так удобней было выносить инструменты. Цепляясь черенками от метлы и лопаты за дверь, гремел и громко приговаривал, что: «Как это некстати, так громко, можно и людей всех разбудить». Повернувшись к двум фигурам, от неожиданности замер и стал как вкопанный, будто его застали на месте преступления.
Прищурившись, произнёс:
— Вы тут что забыли, молодые люди. Не преступники ли? — говорил, а изо рта вырывались густые клубы пара.
— Нет, — строго ответил женский голос. Во дворе был полумрак, и, если бы не пар, совсем было бы непонятно кто произнёс эти слова из двух людей.
Мороз крепчал.
Прищурившийся старик пытался разглядеть говорящего.
— Мы к вам, Николай Иванович, — женский голос с металлическими нотками ввёл дворника в ступор. — вам нужно пройти с нами.
— Натворил что? — дворник не мог даже предположить, чем мог провиниться, что к нему среди ночи подошли двое, одетые во всё чёрное.
— У нас есть предложение к вам, — заговорил второй. Голос был мужским, но по жесткости сильно уступал женскому.
— Я простой дворник, — Николай Иванович перебирал в голове всевозможные варианты своей вины.
— Мы знаем, — женщина чуть сбавила строгий тон. Она протянула руку в перчатке для приветствия. — Не снимайте своих, на улице холодно.
Он протянул руку по очереди, в начале женщине, потом мужчине.
— У меня мало времени и очень, очень много работы.
— Если вы о том, чтобы успеть почистить тропинку для Наташи до её выхода в школу, то не спешите, — на строгом лице, которое уже в полумраке удалось разглядеть дворнику, он прочитал улыбку. — Она заболела и сегодня, да и ближайшее время, в школу ходить не будет.
— Но откуда вы можете знать?
— Мы знаем больше, чем это может показаться, — спокойно заявил спутник женщины, явно уже замерзающий: начал переминаться с ноги на ногу. Его спутница держалась гораздо лучше.
— Что ж, далеко ли идти? — старик приоткрыл дверь и поставил туда свои рабочие инструменты.
Женщина показала свободной рукой в сторону выезда из двора и сказала:
— Совсем рядом. К нашей машине.
— Ехать куда?
— Нет, — она повернулась в сторону движения и медленным шагом двинулась вперёд. Дворник и мужчина в чёрном последовали за ней. Уже на ходу она дополнила, — Мы, для начала, хотим угостить вас горячим кофе.
— Что ж, — поспевая за быстро ускоряющимися, сильно моложе, молодыми людьми, быстро проговорил старик, — с какой это милости?
— Мы всё расскажем. Не беспокойтесь.
Подойдя к фургону, женщина резко повернулась и произнесла:
— Михаил, вы можете погреться пока в машине. И, да. Подайте пожалуйста термос с кофе, — улыбка скользнула, но тут же пропала с её лица.
— Так точно, — выдавая явное подчиняться, сказал Сергей.
Женщина, с пристёгнутой рукой к рюкзаку, очень неумело пыталась открыть термос, но Николай Иванович, как истинный джентльмен, сняв тёплые рукавицы, пришёл ей на помощь. Осторожно взяв из её рук, открыл и разлил кофе на два стакана:
— А ваш коллега не будет? — показав пальцем спросил он.
— Нет, — повернувшись и взглянув на машину, женщина снова ухмыльнулась, совсем на секунду. — Он, возможно, уже спит.
— Понятно, — с облегчением выдавил из себя дворник. — Так, что вы хотели…
— Меня зовут Наталья.
— Очень приятно, — смущенно произнёс дворник.
— Как вы поняли, парень в машине, Михаил.
— Конечно. А я…
— Я знаю о вас больше, — но ссылаясь на уже сказанное ранее Михаилом, задумавшись, исправилась, — Мы с Михаилом знаем о вас больше, чем вы думаете, — Кстати. Михаил мой телохранитель.
— Хороший телохранитель, — эта ситуация чуть позабавила старика.
— Нет, вы неправильно меня поняли, — Наталья сделала большой глоток кофе из парящего на морозе стакана. — Он настоящий телохранитель, а спит он только потому, что наша с вами встреча носит неформальный и неофициальный характер.
«Работа сделала эту женщину, — подумал про себя Николай Иванович. — Железная!»
— Так вот, — продолжила она. — Это встреча, как правильно было бы выразиться, моя инициатива.
— Надеюсь, добровольная? — Николай Иванович искренне улыбнулся и это понравилось Наталье.
— Истинно. Добровольная, — она улыбнулась в ответ. — Я давно вас знаю. Да, — стало заметно, что рюкзак ей держать совсем уж неудобно, больно он был тяжёл. Николай Иванович было предложил помощь, но получил строгий отказ. — Это личная вещь, о ней мы поговорим позже. Прошу, выслушайте меня внимательно и отнеситесь с пониманием.
— Как скажете, — не стал возражать старик. Тем более, что ему оставалось делать: девочка Наташа, для которой зимой он убирал снег, чтобы она безопасно вышла по очищенной от снега тропинке добралась до школы, заболела. Осенью он подметал для неё листья и весной, да и в дождливую погоду, разметал на её пути лужи, и делал это ночью, чтобы никто ничего не видел. Как и многие другие добрые дела. Его мысль снова прервал железный голос Натальи:
— Я знаю вас много лет, Николай Иванович, — она явно собиралась мыслями, но всем видом как бы показывала: не стоит её перебивать. — Я знаю много из вашей жизни. Особенно период работы дворником в этом дворе. Я знаю, как вы много делаете и делали для людей из этого двора, как заботливы и, одновременно с этим, скромны.
Николай Иванович раскраснелся, он боялся, что Наталья может это заметить.
— Я так же знаю, что вы глубоко несчастный человек, — ей всё с большим трудом удавалось подбирать необходимые слова. — Работая дворником вы помогали всем, втайне. Ночью. Ухаживали за газонами, посматривали за забытыми молодыми мамами вещами и колясками. Поднимали их наверх ночью, и они, удивлённые, благодарили неизвестного доброжелателя. Это банальные и простые вещи, требовали от вас большого сердца.
Все кормушки для птиц, в этом дворе, сделаны вашими руками. Открытки, которые на дни рождения получали одинокие жильцы, хоть их было и не много, так же написаны вами. Я знаю это. Корм для местного приюта животных, содержали, частично, на вашу зарплату. А это широкий жест. Инвалидное кресло и пандус, организовали вы для бабушки из второго подъезда. И она не знала кого благодарить от счастья. Она много лет не выходила на улицу. Но самое главное…
— Пожалуй, не стоит, — попросил Николай Иванович. Грустные глаза его смотрели в снег. Кофе в его руке совсем остыл.
Наталья взяла стакан из его руки, выплеснула содержимое на снег. Налила новый, горячий кофе и буквально вставила его в руку старика.
— Я разве напомнила вам о чём-то нехорошем? — стараясь заглянуть в глаза дворника, сказала Наталья.
— Не стоит, — он смотрел куда-то далеко, точнее глубоко вниз, сквозь снег и тротуар.
Его мысли снова прервала Наталья, но уже другими фактами:
— Велосипед. Вы помните велосипед?
— Я прошу вас, — умоляющим голосом вновь произнёс он. — Это того не стоит.
— Вы ещё ничего не знаете, дядя Коля.
Старик резко поднял взгляд на Наталью, будто услышал что-то знакомое.
— Можно, я буду называть вас так?
— Как вам будет угодно…
— Велосипед. Вы помните велосипед? — Наталья подошла ещё ближе, произнеся последнюю фразу.
— Ну конечно же я помню…
— Вы сделали счастливой одну девочку. Наташу. Ту самую, для которой вы чистите каждый день снег, ведь правда?
— Это не я, — казалось, что вместе с голосом поникла и его седая, до этого растопыренная борода.
— Вы снова скромничаете, дядя Коля. Разрешите вопрос?
— Почему нет? Вы и так всё знаете обо мне.
— Что сделало вас таким?
— Горе. Меня сделало таким горе, но большего я вам сказать не могу.
— Понимаю, это больно. Этот большой груз преследует вас всю жизнь. Но, за много лет, за ваши добрые дела набежали большие проценты. Я тут, чтобы вернуть их вам, — в голос Натальи вернулись металлические нотки. — Кстати, вы знаете, что очень долго вашу славу присваивал себе местный алкаш, кажется, его звали Олег?
— Угу, — старик явно думал о чём-то своём.
— Так вот, выдавая себя за добродетель, выклянчивал алкоголь…
— Вот видите…
— Вижу, что пора вам всё вернуть. Я представляю институт времени, который и возглавляю. Лично, хочу предложить вам отправиться в любой момент вашей жизни. К сожалению, это портативная версия, — одна подняла в руке рюкзак, пристёгнутый наручниками, — она позволит путешествовать всего на несколько десятилетий «назад». Но, этого будет вполне достаточно, чтобы охватить вашу жизнь.
— Это похоже на жестокую ложь.
— Ничего подобного, — она говорила уже настойчиво, не уговаривая старика, буквально приказывая. — Вы можете увидеть себя молодым. Дать несколько советов самому себе. Исправить какие-нибудь ошибки. В конце концов, купить лотерейный билет!
— Нет.
— Отказываетесь от такого шанса? — буквально трясла рюкзаком перед дворником.
— Если это правда, — зубы старика сжались, его глаза наполнились слезами. — Я бы хотел отправиться в самый тяжелый период, с чего всё и началось.
— Вы знаете дату?
— Вплоть до минут…
Наталья резко повернулась и постучала в стекло фургона.
— Миша. Миша быстро выходи. Мы отправляемся, требуется твоя помощь.
Мигом из автомобиля выскочил, по глазам заметно, только проснувшийся Михаил. Умывшись снегом, он готовился к какой-то серьёзной работе.
Наталья расстегнула молнию рюкзака. Оказалось, это был просто чехол, одетый на устройство, которое отреагировало на прикосновение руки Натальи и загорелось всевозможными маленькими, едва заметными, красными и зелёными лампочками. Табло в центре заморгало, Наталья проговорила:
— Сейчас он накопит достаточно энергии, и вы назовёте мне дату.
Михаил в это время осматривался, заглянул за фургон. Открыл дверь автомобиля и достал оградительную ленту. Он, очень торопясь, натянул её между деревьев, захватив часть тротуара:
— У меня всё готово, я буду вас ждать.
— Договорились, Миша. Спасибо, — она подняла рюкзак выше, чтобы табло, горящее на устройстве, лучше видел Николай Иванович. — Называйте дату и время.
— Я сам, — снял рукавицу и дрожащими руками потянулся к светящимся цифрам. — Я должен сам, вы поймите.
— Ничего не имею против. Только, — Наталья задумалась. — Это какое время года?
— Разве это имеет значение?
— Конечно, — добрая улыбка расплылась по лицу Натальи. — В середине июля мы будем выглядеть неуместными…
— Это поздняя осень.
— Тогда набирайте и в путь. Мы окажемся здесь же, только во время, указанное вами. Вперёд, но, хорошенько подумайте.
— Я не сомневаюсь и решил. В своих мечтах я давно хотел отправиться туда.
Он ввёл цифры, Наталья перехватила рюкзак, нажала ещё несколько дополнительных клавиш. Вокруг образовался словно мыльный пузырь, чуть больше двух фигур, стоящих в центре его. Такой же цветной и переливающийся он излучал небольшое свечение. Нарастал непонятный гул, и дядя Коля начал оглядываться по сторонам. Всё вокруг, за пределами пузыря стало размытым и нечётким. Потом, в одно мгновение пузырь пропал и они, вместе с Натальей очутились в сильно изменённом, но всё же знакомом месте.
Это была так же улица, но деревья стали совсем маленькие. Кругом стало темнее, освещения на улице практически отсутствовало.
Наталья произнесла:
— Мы на месте, — она была очень довольна происходящим. — Куда нам, показывайте дорогу?
Старик молча показал рукой направление и быстрым, словно помолодевшим шагом направился вдоль улицы.
Наталья еле поспевала за дворником:
— Я очень рекомендую вам снять жилет, — поспешила сказать она. — В этом времени ещё не было подобных вещей.
Но старик лишь отмахнулся.
Они шли и шли по тёмным улицам, где, как и в современное время, не попадалось ни одного прохожего. Улицы были также пусты с разницей ещё в том, что совсем не было машин на обочинах. Не было светофоров и рекламы, вездесущей отличительной черты нашего мира.
— Ещё немного, — прошептал старик. — Ещё совсем немного.
— Вы случайно не встретите самого себя? — Наталья волновалась, она не хотела конфликта и даже не догадывалась, куда они идут.
— Нет, — старик повернулся. — Я сейчас далеко. Очень далеко…
— Но куда же мы всё-таки идём? — она начинала тяжелее дышать из-за быстрой ходьбы.
— К моей Алёне, — и ещё ускорил шаг.
Наталья начала догадываться, куда они направляются.
Подойдя к невысокому, одиноко стоящему дому, совсем невысокому и одноэтажному, больше похожему на барак они остановились. Николай Иванович, повернувшись к Наталье, сказал:
— В этом доме, совсем недолго осталось жить моей единственной любви, которую я пронёс через всю жизнь. Я был далеко на севере, в длительной командировке, когда она сильно заболела и находилась на краю смерти. Я не успел вернуться до её кончины. О чём горевал всю оставшуюся, жалкую жизнь, — Старик спешил рассказать всё что мог. Наталья чувствовала, что остаётся мало времени. — Она умерла без меня, когда я был ещё в дороге. Больше я её никогда не видел.
— Но вы же могли вернуться в более раннее время, чтобы увидеть её здоровой.
— Вы не понимаете. Совсем меня не понимаете.
— Не понимаю… — Наталья не успела договорить, а старик уже зашагал ко входу в дом и исчез в дверном проёме.
В одном из окон дома загорелся свет. Тусклый, будто пламя свечи.
Наталья долго не решалась подойти к окну, что-то внутри неё не хотело мешать этим людям, которые расстанутся друг с другом во второй раз: «Как страшно, — думалось ей. — Что же я натворила?»
Немного постояв, все-таки решилась подойти и заглянуть в окно. Медленным шагом, почти крадучись, двинулась к свету. Чуть привстав над подоконником, начала вглядываться в интерьер комнаты, который был достаточно прост и скромен, но очень уж было уютно, это чувствовалось несмотря на неприятную погоду вокруг и только усиливало комфорт комнаты.
Но она не увидела никого. Всматриваясь, водила глазами и рассматривала один, потом другой угол и вот совсем сильно вжавшись виском в стекло, почти в углу, разглядела кровать и лежащую на ней молодую девушку с неестественно белым лицом. На коленях перед ней стоял старик и уткнувшись лицом в ноги, укрытые одеялом, рыдал. Одна рука девушки, такая же белая, как её лицо, лежала на его голове.
Дальше она смотреть не решилась и вернулась на то место, где оставалась до этого.
Свет погас. Быстрым шагом из тёмного проёма появился старик во всё том же оранжевом жилете:
— Её не стало и спустя тридцать с лишним лет я всё-таки успел, — произнёс он.
— Как вы себя чувствуете?
— Прощённым.
— Мы возвращаемся или осталось её что-то? — заботливо спросила Наташа.
— Возвращаемся, — ответил старик.
И уже не так быстро, молча, они вернулись на место своего появления. Наталья нажала кнопки в рюкзаке и вокруг них снова появился мыльный пузырь, темнота и освещённая улица.
К Наталье тут же подбежал Михаил:
— Всё в порядке?
— Да Миша. Мы вернулись благополучно, — и она обратилась к Николаю Ивановичу, — Простите меня, дядя Коля.
— Что вы, что вы, Наташенька. Как можно…
— Я виновата перед вами, я не думала, — извиняющимся тоном проговорила она.
— Она простила меня. Это самое важное, — он говорил, но смотрел куда-то мимо Натальи, словно в вдаль. Потом, спустя мгновение, будто очнулся, — Почему я, почему вы сделали для меня это чудо?
— Я спрашивала про велосипед, помните?
— Конечно, я подарил его тайком той самой девочке, которой чистил каждый день дорогу до школы.
— Да. И она помнит это, хотя, долго не могла понять, кто бы мог сделать такой подарок для неё, когда она жила с одной мамой и часто им не хватало денег даже на хлеб или проезд. Но она стала счастливой, когда мечта детства сбылась и она могла, как и все остальные дети, кататься радоваться. Потом эта девочка выросла и, спустя много лет, закончив институт, посмотрев на этот самый велосипед, что стоял уже много лет в чулане, поняла принцип путешествия во времени. Основала кафедру и изобрела прибор, при помощи которого мы сейчас были в прошлом.
— Я не совсем понял вас, Наталья, — удивление читалось в глазах старика.
— Девочка, которой вы подарили велосипед, это я.
— Наташенька, — у него задрожали руки, он протянул их, одетые в тяжелые и толстые рукавицы к лицу Натальи.
— Не стоит, дядя Коля. Это только маленькая часть той благодарности, что должны вам люди, — она крепче сжала ручку рюкзака. — Вам может стать плохо, слишком много событий.
— Пожалуй, я соглашусь. Мне нужно отдохнуть.
— Михаил проводит вас домой.
Молча, он развернулся и побрёл в сторону своего подъезда. Михаил подскочил и взял старика под руку. Так и скрылись они за углом дома. Через несколько минут телохранитель вернулся:
— Я уложил его в кровать и оставил термос с кофе. Что там произошло? Какой странный старик. Что же он пожелал? — одновременно Михаил открыл двери фургона и пригласил Наталью присесть на пассажирское сиденье.
— Очень грустная история, Миша. Лучше не надо. Не сейчас, — отмахнулась она.
— Старик выглядит плохо. Он явно болен, — Он завёл машину и начал осматриваться по сторонам, ища как бы поудобней развернуться. — Вы увидите его ещё раз, может быть позже мы приедем проведать его?
— Нет, Миша. Увы, но нет.
— Вы не хотите несмотря на то, что нарушили кучу инструкций, устроив это путешествие для него, — они выехали на широкий проспект, освещённый со всех сторон яркими фонарями.
— Да. И возможности больше нет, — Наталья уткнулась носом в рюкзак, стоявший у неё на коленях. — Завтра его уже не будет.
— Отъезд?
— Нет Миша, нет, — в голосе появилась искренняя грусть. — Сегодня ночью он умрёт.
— Так может мы вернёмся? — Михаил смотрел уже на Наташу и сбавил скорость, готовый повернуть по одному её слову. — Только скажите. В институте никто ничего не узнает. Может быть у него сердце, а мы тут едем. От чего он умрёт, Наталья?
— От счастья, Миша, от счастья. Мы сделали для него больше, чем ожидали. Его простили… А это самое важное, — она заплакала большими детскими слезами. — Поехали в институт.