И самое главное – это входило в представление Рубилина об удобстве женитьба на Ольге не грозила ему нелепыми вспышками ревности со стороны жены.
«Даже неплохо, – мысленно рассуждал он, – что Ольга придумала себе когда-то «вечную любовь», отвлекающую ее теперь от будничных семейных неурядиц.»
Но в то же время у него, согласившегося когда-то на борьбу с «идеальным» соперником, все время было такое чувство, что победа присуждена ему как бывает, допустим, у шахматистов без матча. Хотелось действительно выиграть встречу. Законной победы хотелось порой спортсмену по натуре Ивану Рубилину. Теперь «идеальный герой» Ольги оказался совсем рядом. И Рубилин испытывал не только досаду на возможные осложнения в своей семье, но и волнение от ожидания борьбы.
«Может быть, чем старше человек, тем больше хочется ему победы в соревновании - в последнем!» - подумал Рубилин.
Он покосился на Вагранова. Да, безусловно, редактор газеты далек от догадки, что кто-то из окружающих знает его еще по комсомолу. И кроме того, ему просто- напросто неважно, знал его кто-нибудь когда-то или не знал. Его мысль, как представлял себе Рубилин по статьям Вагранова, появляющимся иногда в центральной прессе, «работает» в сфере гораздо более масштабных факторов, чем воспоминания о личных встречах. Совсем недавно Рубилину казалось, что Вагранов будет избран депутатом Верхнего Совета. И вдруг назначение сюда, в область. Рассказывают, сам настойчиво попросился. Сначала якобы не хотели отпускать его из Москвы, а потом разрешили. Интересно, какие же основания были у товарища Вагранова для его настойчивой просьбы?
— Я вижу, куда вы клоните, Федор Николаевич! – говорил Черенцов. – Начинаете с бесспорных истин, а приводите к тому, что вам, именно вам нужно все давать в первую очередь. Забываете, что не только в области, но и в городе есть много других предприятий. Надо нам с вами объяснится раз и навсегда по этому вопросу.
— Позвольте вам напомнить, всем вам, — Озолов обвел взглядом зал, на секунду задержав его на своем собственном отражении в огромном зеркале. – Мой завод не областного, а всесоюзного значения! Без моего завода город наш был бы просто достопримечательностью для туристов!
«Противопоставляет он себя Черенцову!» – подумал Рубилин, хотя нравилось ему, что директор говорит о заводе как о своем домашнем очаге – «мой».
Нынешняя встреча казалась Рубилину все менее однотонной, фориально-протокольной, четко виделась ему в деталях так, как запечатлевает важное событие зоркая память журналиста. Странная контрастность лица Вагранова жесткие синие глаза и едва заметная улыбка, смягчающая на миг резкие, крупные черты лица. И снова сухой, острый блеск глаз, все лицо суше, собранней. Светло- коричневый летний костюм Озолова, отлично сшитый и тем не менее как будто тесноватый для его обладателя, так, словно ткань не выдерживает напора энергии здорового тела. И озоловская круглая, как глобус, большая голова. И озоловская особенность речи с нажимом на каждое слово. Привычная уверенность в прямых широких плечах Черенцова, в его длинном тяжелом подбородке. Глаза Черенцова, пожалуй, наиболее примечательное в его облике: спокойный взгляд в упор, не выявляющий ни настроения, ни переживаний Виктора Дмитриевича.
— Позвольте вам напомнить, Федор Николаевич, – звучал баритон Черенцова, – что, например, электроника не менее прогрессивна, чем электротехника, и что электротехника зависит от энергетики, не правда ли? Зависит и от других отраслей промышленности.
— Школьные истины мне ясны, Виктор Дмитриевич! Но мне также ясно, что поставщику контакторов дополнительные средства менее нужны, ибо он еще не использовал то, что у него есть, а мне более нужны! ЭВМ-то ЭВМ, а поправлять ЭВМ нужно собственной головой!
— «Мне – более, ему – менее», «Я поправляю ЭВМ как хочу!». Очень близко к волюнтаризму, Федор Ни- колаевич, не правда ли?
В голосе Черенцова не было ни упрека, ни раздражения. Просто констатация факта. С такой интонацией Черенцов произносил фразу, закрывающую заседание: «Итак, на сегодня все, товарищи!»
Озолов, кажется, уловил интонацию, промолчал. Потом повернулся к Вагранову:
— Мы с Виктором Дмитриевичем занялись дискуссией, не имеющей прямого отношения к выставке.
Но обратите внимание, Озолов снова оглядел зал, – пустое место между экспонатами. Почему? Потому что здесь должны были стоять лучшие образцы магнитных контроллеров. Спецзаказ для Севера. Из-за того, что мы не получили вовремя контакторов, здесь пусто. И, однако, бригада Лаврушиной, несмотря на тяжелейшие условия, в которые она попала, перевыполнит свой про- изводственный план! Я хотел бы видеть статью об этой бригаде в газете, Андрей Степанович! Замалчивает газе- та лучшую бригаду. Недавно, насколько я знаю, послали вам снимок Лаврушина читает своей бригаде «Правду». Не напечатала ваша газета эту хорошую, политически важную фотографию.
Вагранов хотел что-то сказать, но промолчал. Вопросительно посмотрел на Черенцова.
«Дипломат. Или просто тактичен. Умеет даже молча посоветоваться с руководством», – подумал о нем Рубилин.
Секретарь обкома расхохотался. И мгновенно лицо его, длинноватое и обычно малоподвижное, стало удивительно обаятельным.
Продолжение